Севка надел кольцо, и вдруг хриплое рычание взрослых орков и визг игравшей неподалеку малышни сделались понятны, словно он родился и вырос в этом странном мире. Да и Арсен подозрительно хорошо говорил по-русски, даже без акцента…

– Это что, машинка – переводчик?

– И переводчик тоже, – Арсен ухмыльнулся. – Думал, я этот, полиглот? Мне, знаешь ли, французской грамматики хватило за глаза и уши…

– А почему пропуск – односторонний? Старший брат криво ухмыльнулся.

– Ловушка. В обратную сторону не срабатывает. Видать, отец не хотел, чтобы мы домой возвращались… Севка попытался сдвинуть камень в своем кольце – безрезультатно.

– Так ты знал?

– Только сейчас понял. Попробовал повернуть еще раз – и ничего… – хмуро признался Арсен. Младшему брату захотелось кое-что уточнить:

-А как же отец? Тоже только в одну сторону путешествовал?

-Не знаю, может, у него другое кольцо было, – Лу продолжал мрачно тереть черный камень.

– Значит, наш отец был таким же, как эти? Что в нем находили женщины? – сам музыкант, как ни старался, ничего привлекательного в орках обнаружить не смог.

– Как эти? Шутишь? Он потомственный вождь был, ха-риз-ма-тич-ный, – Арсен старательно выговорил сложное слово по слогам. – Да и потом, женщины, кто их поймет? У тебя, что ли, подружек мало? А ведь… – старший брат красноречиво оглядел младшего.

– Понятно, – вздохнул Севка, хотя ясности никакой не было. – Значит, не таким.

– Не веришь? Сейчас убедишься. Эй! – Арсен жестом подозвал крутившегося возле них орчонка, который выделялся среди окружавших его зверенышей осмысленным выражением уродливой мордочки. Видно было, что мальца снедает любопытство, однако на окрик француза он и ухом не повел. Мясоедову даже показалось, что мальчишка не сводит глаз именно с него, дожидаясь сигнала. Но никакого желания общаться с местной мелкотой ударник «Крантов» не испытывал.

– Видал? Наглый, зараза… – в голосе старшего прозвучала отчетливая неприязнь. – Тут, понимаешь, такая проблема… отец имел еще одну семью, оркскую.

«Так мы еще и ублюдки!» – подумал Севка, и, вероятно, эта мысль легко прочиталась на его лице. Арсен поспешно пояснил:

– Нет, нет, потом. Третью. И тоже из-за пророчества: там сказано, что спасет племя – второй сын, а вот великим владыкой орков станет третий. Это он и есть, третий, Влак, – француз махнул рукой в сторону орчонка. – Ждет своего часа. Ты – спаситель, он вождь.

– А как же ты?

– Давай не будем сейчас об этом! – угрюмо буркнул Арсен. Реакция брата настораживала, но Севка охотно сменил тему:

– А что тут была за битва? Почему суд? Что произошло?

– Битва народов? Ну, ты спрашиваешь! Это-то понятно. Когда рядом живут люди, гномы, огры, эльфы и орки, всем надо что-то есть… ну, остальные и объединились против наших, хотят отомстить за набег.

«Их села и нивы за буйный набег», – несвоевременно дали о себе знать обломки школьных знаний. Хотя какие там нивы – набегами орки явно и жили. «Всем надо что-то есть». Небось, эльфов и жрали, людоеды проклятые!.. то есть, эльфоеды. Гномоеды. Животные… Родственнички…

-Давай хоть сколько-то попробуем поспать! Завтра предстоит нелегкий день, – Арсен торопливо направился к пещерке подальше от костров, где братьям кое-как удалось устроиться на ночлег. На жестком каменном полу Севка с трудом сумел забыться на пару часов тяжелым сном. Проснулся он, дрожа от ночного холода, все с той же тревожной недодуманной мыслью:

-Что-то надо делать. Пусть людоеды, эльфоеды, но орки – это свои, родственники. Чужие тут нас не примут. Хочешь, не хочешь, но с ними придется остаться и, может быть, на всю жизнь.

Глава 2

Суд

Забрезжил рассвет, и реальность сделалась еще отвратительней. Орки, закутанные в грязные, маложивописные лохмотья, напомнили пренебрежительную присказку учителя биологии Эдуарда Игнатьевича, по кличке Лимон: «Переходное звено от орангутанга к питекантропу». Лимон говорил так об особо тупых, но на уроках все почему-то оглядывались на Севку. Ясно, что биологию Мясоедов ненавидел.

Тем временем стая собралась вокруг братьев. Вожак, которого музыкант продолжал называть про себя Косолапым, грозным рыком заставил остальных притихнуть и обратился к детям погибшего вождя. Он был лаконичен:

– Скоро суд. Что делать? Племя ждет.

Севка взглянул на старшего брата, но Арсен, пожав плечами, отрицательно помотал головой – самоустранился. Типа: ты спаситель, тебе и болтать.

Что ж, он, конечно, тоже не оратор, но публики не боится, привык. Опытная преподавательница, Анна Николаевна часто повторяла: – «С каждым нужно говорить на его языке. Главное – доступно выразить свою мысль. Когда тебя понимают, легче убедить». А убедить нужно: ведь здесь ему, похоже, остаться надолго! Музыкант собирался говорить о том, что его больше всего не устраивает. Если уж придется кого-то спасать, то на его условиях.

Севка начал говорить просто, медленно и очень понятно, невольно подражая Косолапому:

– Орки! Мы пришли сюда, чтобы вас спасти, – так, сошлемся на авторитеты. Что у нас там было в пророчестве? Великий отец. Хорошо. – Так сказал Великий отец. Значит, так и будет. Но Великий недоволен. Поражение в битве – знак. Он хочет, чтобы народ изменился. Жил мирно. Иначе…

– Лучше сдохнуть в бою, чем плен. Жрать мясо врага! – прорычал огромный, покрытый боевыми шрамами зверь. Воин. Забияка. Орки замерли, молча ожидая ответной реакции. Второй сын вождя усмехнулся. Он тоже мог показать клыки:

– Хочешь драки – давай дерись! – Севка махнул рукой в сторону насыпи. – А только сдохнешь ты не в бою. Тебя пристрелят лучники. Не как воина, а как собаку. – Мясоедов не знал, есть ли в этом мире собаки, но, кажется, не ошибся. Громила понял. Но не смирился:

– Племя не уничтожат, – орк злобно оскалился в сторону победителей. – Эти побоятся, слабаки!

– Не уничтожат! – охотно согласился Севка, поспешно вспоминая самые паршивые альтернативы уничтожению, которые мог себе представить. Интересно, для орков они звучат так же страшно как для него? – Не уничтожат! – с угрозой повторил он. – Просто посадят в клетки. Заставят работать в шахтах. Есть траву. Не позволят рождаться детям. Племя вымрет само!

Не ошибся! На его слова орки отреагировали жалобным воем. Огромный забияка низко склонил страшную морду и завыл громче остальных.

– Это так, – подтвердил Косолапый, скалясь. – Что ещё сказал Великий отец?

Мясоедов попытался сформулировать божественные заповеди. Внезапно он ощутил себя незваным пророком, и от непосильной ноши на душе сделалось погано.

Так. Моральный кодекс строителя коммунизма здесь не пробить, но кое-что можно попробовать. Самые простые заповеди предлагали, кажется, многие пророки.

– Слушайте и запоминайте! Не начинать войн. Не убивать разумных без причины, не есть их мяса. Щадить стариков и детей. Не брать чужого. Держать слово, данное другу и врагу. Учить детей новому.

Орки встречали каждое требование протестующими воплями, но Севка вдохнул вонючий воздух и добавил: – Соблюдать чистоту. Мыться, – он сжалился и уточнил: – Хотя бы раз в месяц. Я сказал. Это все. Если племя согласно, Великий отец спасет. На это, во всяком случае, оставалось надеяться…

– Ну, ты даешь, даже не ожидал! – от избытка чувств Арсен двинул брата локтем в бок. В голосе его явственно чувствовалась зависть.

– Великий спасет от клеток и от работы в шахтах? – уточнил вожак. Севка решительно кивнул. Уж эту уступку он вырвет у судей.

– Как учить детей? – визгливо спросила старая ободранная самка. В голову ничего не приходило, и самопровозглашенный пророк резко ответил:

– Я сам буду их учить, если народ согласен. Это мое дело. Жду ваших слов. «Да» – и на суде мне поможет Великий отец. «Нет» – мы с братом уходим, а вы… – он не стал продолжать. И так сказано достаточно: взялся говорить от имени бога, навязал новые законы, практически пообещал остаться жить в племени и учить детенышей.