Девятеро стоят вокруг костра. На наших лицах отпечатаны багровые блики. Огонь распространяет жар. В прохладный воздух взлетают раскаленные искры. Потрескивают горящие бревна.

Я — не современный человек. Я — северный варвар на древнем становище. Я готовлюсь идти сокрушать Империю зла, ту, что пришла на смену Великому наследию. Я готовлюсь мстить.

За пределами светящегося круга, куда еле доходит свет, я вижу знамена Сопротивления. Главное из них несет на себе восьмиконечную свастику-коловорот на белом фоне. Тяжелая ткань чуть шевелится на ветру.

За спиной у каждого посвящаемого стоит его наставник. Словно тень предка. Все они приехали сегодня в одной машине, молчащие, отягощенные вестями с фронтов борьбы. От Колючки я узнал, что Службе Безопасности удалось разгромить крупную группировку наших соратников и многих захватить в плен. Сопротивление готовит ответный удар. По словам Колючки, он будет ужасным по своим последствиям. Для режима.

Посвящаемые раздеты по пояс. И босые. Наставники — в наброшенных на плечи белых плащах с капюшонами.

Внутри круга стоит человек с факелом в правой руке. На голове его черная маска с прорезями для глаз, он вообще весь в черном. Ледяной взгляд цепляется за каждого из нас. В тишине, нарушаемой потрескиванием бревен, мне чудится, что этот человек попросту привидение, злой дух, явившийся из леса. Что запах от него идет звериный. Запах тотема, позабытого неблагодарными выродившимися потомками северян.

Человек делает полный круг, молча рассматривая посвящаемых.

Он говорит:

— Я пришел сюда, чтобы покинуть старый мир…

Мы говорим хором:

— И чтобы переродиться.

Он говорит:

— Во имя всех павших…

— Во имя всех павших за чистоту крови и свободу нашей земли.

Наши голоса звучат немного нестройно, горло перехватывают спазмы, горло словно прочно опутано пульсирующими кровяными сосудами.

Человек в маске обходит нас, освещая факелом лицо каждого посвящаемого.

— Во имя матерей, сестер и жен…

Мы вторим:

— Во имя матерей, сестер и жен…

— Во имя всех предков, в которых живет наш дух и чей дух мы впитали.

— Во имя всех предков, в которых живет наш дух и чей дух мы впитали…

Я думаю о Свете, и снова на меня наваливается скорбь, невыносимым грузом, и я будто теряю почву под ногами. С ней умерла часть моей плоти и крови. Такое не прощается.

Я закрываю глаза, произнося слова клятвы вслед за человеком в черном. Ветераны Сопротивления стоят где-то за пределами круга света, за спинами наших наставников. Ритуал будет повторяться после нас, после наших детей, всегда, вечно. Мы будем сменять друг друга до тех пор, пока не погибнет вселенная, все боги и все герои.

Клянусь защищать моих кровных братьев и сестер, пока не отправлюсь по сумрачной дороге к праотцам.

Клянусь не отступать.

Клянусь сражаться до конца во имя чистоты и свободы расы.

Клянусь отдать все, что у меня есть, на благо России!

Клянусь быть преданным Сопротивлению.

Я повторяю при моих братьях — все для победы!

Моя мечта — русская мечта!

Если я окажусь слаб, пусть мое имя будет проклято и предано забвению!

Внутри нашего круга место человека в черном занимают двое других. В их руках кинжалы в ножнах, предназначенные для нас. На лезвиях выгравированы восьмиконечный коловрат и девиз Сопротивления: «Чистота крови и чистота помыслов».

У запястья каждого посвящаемого делается небольшой надрез и кровью обмазывается лезвие. Этот кинжал остается с членом Сопротивления навсегда. Человек считается полноправным активистом, если получил его. Человек, идущий следом за тем, кто освящает клинки, прижигает надрезы медицинским спиртом. Боли не чувствуется, потому что ты растворен в мире, каждая твоя молекула, несущая генетический код породы, властвует над временем и пространством.

Сопротивление — это не только формальное объединение людей, разделяющих одни взгляды. Это — единое тело. Одни соки, текущие внутри него. Ощущение связи ничем не возможно описать, его трудно объяснить, потому что оно — дух расы. В отблесках костра мне видятся строгие бородатые лица — духи предков взирают на меня. Я в долгу перед предками. Я пытаюсь найти среди этих лиц Свету, но не нахожу. Скорее всего, я еще далеко от нее. Буду тем ближе, чем более приближусь к порогу смерти.

Колючка кладет мне на плечо свою тяжелую руку. Ритуал посвящения завершен. Нас поздравляют, теперь более буднично, раздается смех. Магия ушла, но я счастлив от того, что соприкоснулся с иным миром. Я зачарован, словно воин перед битвой, я полон сил. Великан говорит мне, что сейчас мы пойдем на праздничный ужин, и я уже улавливаю запах простой сытной пищи.

Я оглядываюсь на костер, который все еще горит жарко и ярко, освещая лес.

В моей руке кинжал.

Он вибрирует и просит еще крови.

14

У нас нечто вроде съезда. Когда Сопротивление сможет собраться полностью, не знает никто. Логично предполагать, что после окончательной победы.

Сейчас это большой заводской цех, полностью оборудованный под нужды организации. Предприятие давно не функционирует, но ему предстоит послужить нашему делу. На заводе организована одна из баз Сопротивления, цех способен одновременно принять до трех тысяч человек. Примерно стольких я и наблюдаю. Одни стоят, другие, в основном женщины, сидят. У стен выставлены знамена штурмовых подразделений. Каждый штандарт украшен сверху металлическим орлом, расправляющим крылья.

Пускают сюда лишь законных членов, прошедших посвящение. Контроль более чем строгий, потому что повсюду шныряют агенты режима. Службе безопасности постоянно приходится отлавливать подозрительных типов.

Я смотрю на себя и не могу узнать. На меня из зеркала взирает поджарый высокий человек, потерявший обывательскую округлость и леность, присутствующую во всех движениях изнеженного буржуа. Я — другой. У меня нет прошлого. Моя квартира заброшена. Все, что было ценного в моем доме, я отдал Сопротивлению, словно какой-нибудь сектант. Я не испытываю нужды в разном хламе, которым, бывало, я дорожил. Таким образом поступают почти все. Мое исчезновение, наверное, не замечено никем. Светы нет, а она была единственным человеком из моей старой жизни.

Мое тело покрыто шрамами, кожа на лице загрубела, потому что я много времени провожу на открытом воздухе. Мои мускулы становятся все тверже, они похожи на переплетения дубовых ветвей. Я напоминаю бойцового пса.

Впервые я нахожусь при таком скоплении соратников. Красивые белые лица, светлые волосы. Высшая раса. Глаза лучатся. Встречая некоторые взгляды, я ловлю себя на том, что у меня по спине бегут мурашки. Это Перерожденные люди, и я понимаю, что я — часть этого сообщества. Мы с Колючкой идем сквозь толпу, он приветствует знакомых, представляет меня. Я думаю, что и Света могла быть здесь, могла бы, могла бы… Это уже не навязчивые мысли. Легкая светлая грусть окрыляет и придает спокойствие.

Кто-то прикасается к моей руке, и я вижу, что это тот парень, мой бывший коллега. Впервые при мне он в форме, он почти неузнаваем. От него будто исходит сияние.

— Привет.

Мы пожимаем друг другу предплечья, только сейчас замечаю, что под его волосами с левой стороны головы белеют свежие шрамы. Мое внимание не ускользает от его взгляда.

— Перестрелка. Как раз когда мы сворачивали тренировочный лагерь, чтобы передислоцироваться. Мы заставили их отступить, мы не дали загнать себя в угол… Спецназ оставил на месте боя десятерых, а сколько ранено из них я не знаю. Из наших было лишь четверо, да и то легко. Меня цепануло осколками.

— Поздравляю, — говорю.

— Неплохой результат, — гудит Колючка.

— Первое боевое крещение, — ухмыляется парень. К нему подходит девушка с коротко стриженными темно-русыми волосами, форма делает из нее богиню. Серебряные знаки отличия холодно горят на черном.