— Готовьтесь к смерти!

— Для вас есть одна-единственная форма гуманизма — только по отношению к Белым людям.

Генерал обращается к детям.

— Забудьте о ненависти к родителям, не уподобляйтесь тем отбросам, которые называют себя современной молодежью. Научитесь себя уважать.

Нет наркотиков.

Нет половой распущенности.

Нет чужой музыки.

Нет пьянства.

Нет наплевательства.

Есть расовая гигиена.

Есть образование.

Есть гордость.

Есть знание корней.

Есть любовь.

Позади меня подростки и дети, кажется, впервые в жизни слышат эти слова. Позади меня некоторые взрослые впервые слышат эти слова.

— В Белом Мире нет ничего, что противоречило бы Белому человеку! — говорит Генерал, стоя перед заполненными людьми рядами стульев.

— Вы — носители высочайшей морали. Но она ничего не имеет общего с тем, к чему вы привыкли! Забудьте прошлое. Задавайте врагам детские вопросы, пока у них достанет сил повторять свои басни снова и снова! — говорит Генерал. Его голубые глаза — два драгоценных камня, сверкающих на солнце.

Из коробочки появляется бумажка с вопросом от Светы. Она права, мы словно попали на групповой сеанс к психологу. Да, но кто из поборников Фрейда способен добиться таких результатов?

— Нам не нужна чужая земля, потому что в ближайшие века нам предстоит наводить порядок на своей. Нам не нужен конфликт, но уклоняться от войны мы не будем. — Генерал смотрит на Свету, будто точно знает, чьей рукой написано послание от ошеломленного сознания. — Приготовьтесь умереть за Расу.

Десятки бессонных ночей. Сидящие за моей спиной уже предугадывают такое развитие событий. Очень непросто узнать, что ты был тем-то и тем-то и даже не подозревал о своей принадлежности к высшей породе.

Порода нуждается в укреплении.

Итак, кем мы должны стать?

— Самими собой, конечно, — говорит Генерал.

Он утверждает, что остальное не имеет смысла.

6

Великан с лицом разъяренного Перуна держит меня за шею огромной пятерней. Я сожму пальцы и сломаю тебе позвонки. Ты умрешь мгновенно, ничего не почувствовав.

Я согласно киваю, хотя это трудно. Меня совершенно не пугает перспектива отправиться в небытие — я подошел к той грани, когда сам ты неважен. Истина ускользает, воочию увидеть ее невозможно, но тебе известно, что она существует где-то за тонкой преградой.

Сегодня с Колючкой что-то происходит. Раз он схватил меня за горло и пышет яростью, то у него, видимо, есть на то причины. Мне виден потолок гаража, с которого свисает лампочка. Вокруг лампочки вьются здоровенные жирные мухи. Я говорю Колючке, что сегодня, именно сегодня мне не страшно умирать.

Он заглядывает мне в глаза и спрашивает:

— Ты врешь?

— Нет.

— Ты должен говорить своему наставнику только правду!

— Я и говорю правду, — мычу я. Огромная рука сжимается, кислорода все меньше. Лицо наливается кровью, и я жду появление галлюцинаций. Трудно двигать челюстью.

Он молчит, думая, и от него несет пивом будто из бочки. Никогда раньше я не видел его пьяным. Сомнительно, чтобы и для него это было нормально.

— Что дальше? — спрашиваю я, когда проходит минуты полторы.

Мои руки висят вдоль тела, просто я не знаю, куда их можно деть в моем положении. Справа от меня стоит машина — старая «пятерка» Колючки. Может быть, сегодня великан расскажет мне нечто такое, о чем я не подозревал. Я жду.

Гараж принадлежит Сопротивлению, здесь одна из опорных точек за пределами города. Хранилище всевозможных материалов и средств. Бензин, ацетон, бикфордов шнур в больших мотках, электрический шнур, взрыватели, самодельный и промышленно изготовленный динамит, пластит, толовые шашки, баллоны с пропаном и метаном, селитра, алюминиевая пудра. В коробках и ящиках я видел мешки с резиновыми перчатками, упаковки охотничьих спичек, пластмассовые зажигалки, огромное количества скотча, радиостанции на батарейках. Одежда всех фасонов и размеров, разложенная по комплектам и занимающая одну треть подземного хранилища. Словно это магазин сэконд-хэнд. Все пронумеровано. Комплекты камуфляжной формы, ее хватило бы на роту солдат. Я смотрел на две сотни черных масок, вроде той, в которой я ворвался в цветочный ларек, и представлял себе отряд с такими вот черными головами, захватывающий здание местной администрации.

Хорошо обученные люди поднимают над крышей совсем другой флаг.

Я поинтересовался, для чего так много гражданской одежды. По лицу Колючки расползается усмешка. Он говорит, чтобы я представил старушку с тяжелой сумкой на колесиках. Кто ее заподозрит в чем-то плохом? А ведь внутри сумки — мощная бомба, начиненная гвоздями.

— Это может быть обыкновенная старая женщина, — поясняет великан, — а может быть просто талантливая девушка, которую загримируют наши специалисты. Девушка, конечно, предпочтительней.

Я спросил:

— Почему?

— Она оставит бомбу в каком-нибудь здании и сумеет быстро убежать.

У Колючки железные пальцы. Интересно, он в состоянии завязывать в узел подковы? Я пытаюсь что-то прочитать по его ледяным глазам. В них арктическое спокойствие, невзирая на ярость.

Мы приехали сегодня сюда с Колючкой, чтобы забрать кое-что для изготовления взрывчатки. Группа из соседнего региона готовит по приказу командования показательную акцию.

— Модно одетый подросток звонит по телефону. Все это видят, и ни у кого, естественно, не возникает ни малейших подозрений. На самом деле он приводит в действие противотанковую мину, которая разносит к чертям собачим еврейский правозащитный центр. Этот подросток — член Сопротивления. Он партизан.

Партизанская война. Дом за городом и хранилище — часть широкой сети из тысяч, а может, десятков тысяч подобных по стране.

Тогда Колючка был еще трезв. По его словам, в двадцати километрах отсюда есть еще один пункт. В том схроне, сказал он, лежат автоматы Калашникова, снайперские винтовки, глушители, гранаты, две тонны мясных и рыбных консервов — на «черный» день. Автомобильные аптечки, перевязочные материалы. Ты когда-нибудь видел тридцать тысяч пузырьков с медицинским спиртом, спросил великан. Если нет, то при случае покажу.

Взяв то, что нужно, мы отправились на условленную встречу. Согласно правилу, передача материалов должна происходить в два этапа. Встречающие нас люди распределяли между собой компоненты взрывчатки и расходились каждый по своему маршруту.

Членов Сопротивления обучают конспирологии, нам известно, насколько важны эти знания. Они сохраняют жизни. Свободу.

Ждем курьеров. Ими может быть кто угодно. Я смотрю, что называется, в оба, и потягиваю холодную минералку. Пот водопадами стекает с моей шеи на ключицу. Там его скорость замедляется. Пот становится желеобразным и вызывает зуд кожи.

После того, как я бросил курить, мой организм ведет себя безобразно. Не желает отвыкать от яда и жутко потеет. Колючка считает, что причина в сердце. Пей минеральную воду, говорит.

— Один сказал мне: какой смысл в этом всем, если мы не знаем, чьи представляем интересы? Он имел в виду лидеров. Раньше все было проще — было кого приветствовать, был тот, кто вел Белых вперед. Сейчас-то где всё? — Колючка смотрит перед собой и барабанит пальцами по рулевому колесу. — Знаешь, я никого не видел из высшего командования Сопротивления. Такие, как мы, можем только улавливать их присутствие по косвенным или непосредственным результатам деятельности. Наше сопротивление рассеянное.

Я думаю, что вопрос, заданный великану, резонный. Есть Генерал, есть те, кто выше его. По моим представлениям, выше только вакуум. Либо же неосязаемый разум, управляющий нашими действиями. Быть может, один из тех, кто вдохнул жизнь в нашу расу.

Неподалеку от нашей машины остановились две высокие девушки, блондинка и брюнетка. Одно из двух — либо проститутки, либо те, кто ищет нашу взрывчатку.