Джинн выходит из бутылки

Стремительный прорыв к гласности в нашем расследовании оказался весьма чувствительным. Чтобы ослабить его эффект, вслед за оргвыводами опомнившиеся покровители мафии со Старой площади использовали услужливых журналистов и юристов. Те с пеной у рта начали обосновывать мнение партийных функционеров, что демонстрация, мол, преступно нажитых ценностей и любая иная информация в период расследования недопустимы. Естественно, при этом не приводилось каких-либо ссылок на действующее законодательство, поскольку ссылаться было вовсе не на что…

Трудно и противоречиво утверждалась гласность в правовой сфере, прежде чем достигнуть своего нынешнего уровня. Почти на пять лет глухая завеса молчания опустилась и над расследуемым нашей группой уголовным делом. Вспоминается, например, такой эпизод.

Летом 1985 г. мы направили в Верховный суд УзССР выделенное из основного расследования уголовное дело в отношении Музаффарова, Кудратова, Дустова и других. Многие сотни доказанных эпизодов взяточничества на сумму свыше трёх миллионов рублей нашли своё подтверждение и в суде. В мае 1986 г. был вынесен приговор, а изъятые у шести подсудимых ценности на сумму около 6 миллионов рублей были конфискованы в доход государства. На тот момент это дело являлось уникальным не только для Узбекистана, но и для страны в целом. Неудивительно, что через месяц в штабе группы в Ташкенте появился собственный корреспондент «Известий» Г. Димов. Он показал телеграмму из редакции с заданием о подготовке большой публикации по поводу завершившегося процесса. Журналист уже ознакомился с приговором, другими судебными документами, попросил их прокомментировать и долго записывал наши ответы на магнитную ленту. А вскоре сообщил, что подготовленную им статью в Москве посчитали слишком сенсационной, резкой, поэтому он её сейчас переделывает, смягчает выводы и формулировки. Волокита продолжалась год и лишь летом 1987 г. Димов честно признал, что редакция «Известий» категорически отказывается публиковать ею же заказанный материал, дабы не смущать советских людей масштабами коррупции. Вместо этого ему заказали статью «о нарушении законности следствием».

В декабре 1987 г. в Узбекистан приехал спецкор «Правды» Г. Овчаренко. День за днём наблюдал он за работой группы, участвовал в допросах, обысках. Убедился, в каких трудных условиях работают люди – по нескольку лет вдали от семьи и за нищенскую зарплату, часто без выходных, недосыпая, скверно питаясь, постоянно рискуя здоровьем, а то и жизнью. Уже перед отъездом журналист рассказал, какую установку получил он в редакции: следователи, дескать, являются нарушителями законности, творят произвол в отношении партийных кадров, и обо всех этих «художествах» его просили собрать материал. Статью «Правда» получила прямо противоположную. Трудно сказать, увидела бы она свет, если бы Усманходжаева не убрали с поста первого секретаря ЦК КП Узбекистана во второй половине января 1988 г. Крёстного отца мафиозных групп республики, не достигшего, кстати, пенсионного возраста, тихо спровадили на персональную пенсию союзного значения, сохранив за ним членство в ЦК КПСС, депутатство в Верховном Совете СССР и две шикарные столичные квартиры в придачу. Обычный финал для партийных мафиози подобного уровня предусматривает вместе с тем и снятие запрета на критику опального функционера. И тут уж известная своей принципиальностью «Правда» кинулась догрызать опального партийного начальника: 23 января 1988 г. она напечатала статью Овчаренко «Кобры над золотом».

Как бы то ни было, именно эта публикация прорвала информационную блокаду. Грустно и смешно, но опять сработал стереотип нашего рабского мышления: если в «главной газете страны», печатном органе ЦК КПСС снят запрет с данной темы, то можно подать голос и другим изданиям. Появились статьи и интервью в «Комсомольской правде», «Собеседнике», «Неделе», «Московских новостях», «Аргументах и фактах», «Труде», «Смене», «Крестьянке», других газетах и журналах, пошли репортажи по центральному телевидению и радио.

Журналисты, освещавшие работу следователей, принимавшие участие в отдельных акциях группы, могут немало порассказать о трудностях, которые возникали на пути подготовленных ими материалов на газетную полосу или в эфир. Например, так и не увидели тогда зрители 45-минутный документальный телефильм «Противоборство»[15], подготовленный в феврале 1988 г. для показа по ЦТ в передаче «Человек и закон», запрещались отдельные сюжеты в программе «Взгляд», некоторые статьи в газетах. И тем не менее информация о проблемах следствия по делу № 18/58115-83 становилась достоянием широкой общественности. Почему же стало возможным такое в условиях, когда средства массовой информации являлись ещё достаточно управляемыми, а независимых изданий просто не было? Однозначный ответ дать трудно, нужно учитывать многие факторы. Один из главных, по нашему мнению, заключается в следующем. К началу 1988 г. борьба с мафией в стране была уже почти свёрнута, правоохранительные органы деморализованы, а рост преступности принимал всё более угрожающие размеры. Явное нежелание скомпрометировавшей себя власти прибегнуть к покаянию или хотя бы дать оценку уже сошедшим с политической сцены коррумпированным функционерам также вызывали всё большее недовольство населения. В подобной ситуации наиболее дальновидные из кормчих со Старой площади, оценив эффект первых публикаций, быстро смекнули, что на примере работы нашей группы можно нажить политические дивиденды, а заодно и дезориентировать общественное мнение. И вот уже то там, то здесь завуалированно или почти открыто стала проводиться мысль: именно по инициативе ЦК КПСС в стране ведётся бескомпромиссная борьба с коррупцией, должностными преступлениями. Слова «организованная преступность», а тем более «мафия» официальные структуры произносить ещё не решались.

Тоталитарный режим и раньше допускал гласное осуждение отдельных негативных явлений, лишь бы они не затрагивали её величество Систему. В 1988 г. именно такая ситуация и возникла применительно к отдалённому от Центра региону: бесспорные факты выявленной там массовой коррупции и злоупотреблений были налицо. Им следовало лишь дать оценку. Вот и начали наши оппоненты интерпретировать установленную коррумпированность республиканских этажей власти в выгодном для себя свете: дескать, мы тут в Москве о перестройке печёмся, а на периферии в это время «зоны, закрытые для критики» появились, «отдельные негативные явления» в них наблюдаются. Недосмотрели. Зато теперь искореняем их принципиально и бескомпромиссно. Вот почему Лукьянов и его подушенные успешно отбивали все наши атаки, то окриком, то отеческими поучениями рекомендовали локализовать дело, ограничить его рамками Узбекистана, отказывали в согласии на привлечение к ответственности сановных мздоимцев и фактически заморозили расследование на длительный срок. Выходило так, что вал публикаций на поверхности моря гнал волну, а на дне в тиши кабинетов прожжённые дельцы от политики плели паутину прежних интриг и под перестроечные заклинания обделывали свои клановые делишки.

Покровители мафии просчитались, выпустив джинна из бутылки ради своих тактических, сиюминутных плутней. Благодаря средствам массовой информации об уголовном деле, которое мы вели, заговорила вся страна. Буквально за несколько месяцев мы обрели нового союзника в лице общественного мнения. Пора было переходить в контрнаступление. Уже давно не было иллюзий в отношении позиции Горбачёва и его команды. Только публично поставив руководство страны в сложное положение, можно было добиться от него хотя бы робкого движения в сторону утверждения законности и социальной справедливости. Требовался качественно новый прорыв. Для осуществления его можно было бы использовать трибуну XIX партконференции. Но как на неё пробиться?

В то время как десятки коррупционеров преспокойно получали мандаты делегатов, мы засели за статью, которая приобрела широкую известность под названием «Противостояние». В ней мы поставили многие проблемы борьбы с коррупцией, говорили открыто о противодействии следствию со стороны мафии и её покровителей, в том числе из ЦК КПСС. По прошествии пяти лет многие из вопросов, поставленных нами, не потеряли своей актуальности. Например, проблема создания Следственного комитета не решена и по сей день. Осторожно подбиралось каждое слово, каждое предположение, чтобы не дать противнику ни одного повода для возможных обвинений в нарушении презумпции невиновности или тайны следствия.