– А ведь это добро не так много стоит, – заметил я. – Исторических ценностей тут явно нет, из художественных – только блюдо и чарка. Здесь преимущественно лом, а он оценивается недорого. Для золота, конечно, недорого. Мы-то рассчитывали на сказочные сокровища, а они оказались вполне тривиальными. Хотя по деньгам выйдет немало.

– Сколько примерно?

– Зависит от того, как оценят блюдо и чарку. Впрочем, давай пользоваться драгоценными вещами, коль уж они у нас есть.

– Дело говоришь! – одобрил Слава, выискал жирнющую цепь «Кардинал» граммов триста весом и застегнул ее у себя на шее.

– Теперь ты настоящий «новый русский»! – расхохотался я.

– Давно мечтал, – ощерился редкими бивнями корефан. – У меня до тюрьмы такой же был.

– Носи, вспоминай молодость. Кстати, зубы себе новые можешь сделать, золота у нас теперь много.

– А че! Вот приедем в город, и сделаю.

– Ты, раз куришь, портсигар еще возьми. Слава пощелкал портсигарами, выбрал самый крепкий, немятый и большой. Вытряхнул в него из пачки остатки «Явы», закрыл, открыл, с понтом достал сигаретину, сунул в пасть, убрал портсигар в задний карман джинсов, чиркнул зажигалкой, закурил.

– Чувствуешь себя настоящим лордом? – спросил я.

– Чувствую, – гордо ответил «афганец».

– Привыкай. Теперь мы так всегда будем жить.

– Твои бы слова, да Богу в уши!

Мы рассматривали обретенные сокровища, перебирали их до самых сумерек. Корефан вовремя обратил внимание на то, что пора бы собирать дрова, если мы решили тут ночевать. Замечание было уместным. Пока не стемнело, мы рассовали золотые изделия обратно по мешкам, получились небольшие, но крайне тяжелые кульки. Их мы уложили в багажник и накрыли снятыми с сидений чехлами. Слабая маскировка, конечно, но все же лучше, чем везти в ящиках, а прятать в машине такое количество золота все равно было негде.

Дрова искали уже в темноте. Набрали кучу веток, Слава сбил ногой два приличных сухих хлыста – будет чем греться всю ночь. Я занялся разведением огня.

Когда костер разгорелся, приволок из машины зеленую холщовую сумку и фляжку с остатками «Мартеля» Х. О. Присел рядом с другом на бревно. Посмотрел сквозь стекло на пламя, прикидывая, сколько осталось коньяка. Открутил крышку, молча отпил половину, передал фляжку Славе.

– Доканчивай.

– За нас с тобой! – честно сказал корефан и запрокинул дно к небу.

Бутылка полетела в траву. Посидели молча, глядя на огонь. Слава млел в клубах табачного дыма. Я приободрился. Волшебный напиток расходился по жилам, рождая бодрость и радость.

– Значительный сегодня день, – признал «афганец».

– Да уж, выбрались на природу! Мы от души расхохотались.

– У тебя там пожрать есть? – спросил Слава.

– Децл был. – Я достал из сумки пакет с охот ничьими колбасками и бутылочку со спиртом. – Вот еще горючее. Ты пей, я не буду, завтра с ранья за руль.

Пожевали колбасок. Я пожалел, что не взял в кафе минералки.

– А хорошо сидим! – заметил Слава.

– Как настоящие разбойники: в темном лесу, все в золоте, и жрем какую-то фигню, – я вытянул руку к костру.

Старинные восточные украшения воскресли при свете живого огня. Казалось, они пробудились после долгого сна. Они были красивы. Они были по-настоящему ценными, в отличие от безликих побрякушек, натасканных исмаилитами в кучу для последующей переплавки. У древних реликвий хашишинов была история.

– Да, Ястребиный Глаз, настоящим разбойником я еще не был, – согласился бывший боевой офицер.

– Хотя, вообще-то, мы не столько разбойники, сколько джентльмены удачи, – меня вдруг посетило озарение. – В самом прямом смысле, любимцы Фортуны. До сих пор нам сказочно везло, заметь.

– Ну, да.

– Надеюсь, будет везти и дальше.

Слава открутил крышку, смачно сплюнул в костер, шумно вздохнул, понюхал спирт. Собрал волю в кулак.

– За удачу! – сказал корефан и сунул в пасть горлышко бутылки.

Желтый отблеск пламени прокатился по массивной печатке. Наша удача сверкала золотом.

Часть 3

ИГРЫ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА

15

– Давай я тебя до дома подброшу? Время полседьмого!

– Да ладно, сам доберусь, – засмущался Слава. – Транспорт уже ходит.

Он набил карманы золотом для Ксении, пожал мне руку и удалился. Я остался один, в своей пустой квартире, окончательно превратившейся в разбойничий притон. Оружие – два «калаша», гранаты, «скорпион», ТТ и ПМ – спрятали на чердаке. Груду золота вывалили прямо в гостиной. В тайник сокровища не влезали. Полиэтиленовые кульки с ювелирными изделиями громоздились на полу возле дивана. Чтобы пройти из кабинета на кухню, приходилось через них переступать. Я попытался сдвинуть ногой неказистый с виду комочек, но он словно прирос к паркету.

Оглядев добычу, я подумал, что времена флибустьеров, паковавших дублоны в кожаные мешки, и ростовщиков, хранивших талеры и гинеи в холщовых мешочках, давно миновали. Нынче в ходу полиэтилен. Разбойники тоже стали менее колоритными – простые парни в кожанках, никаких там красных бандан и золотых колец в ухе. Хотя как раз это легко исправить.

Я усмехнулся и устало повалился в кресло за письменным столом. За окном вступало в силу утро. В соседних домах зажигались десятками газовые плиты, выливались на сковородки сотни яиц, летели в кипящую воду тысячи макаронин, разлипались сонные веки, слюнявые губы источали невнятную брань... Вахтеры на заводе «Светлана» поглядывали на часы, готовясь пропускать смену.

Мы незаметно проехали по трассе перед рассветом и миновали КПМ в Московской Славянке в 5 часов 05 минут, когда менты задремали окончательно. Груженный золотом и оружием экипаж благополучно добрался до дома.

– Любимцы Фортуны, – пробормотал я, опустив голову на руки.

Меня охватило благостное сонное состояние. Я достал лист бумаги, карандаш. Нарисовал колесо Фортуны: круг, а на нем три человечка. Один на вершине удачи, другой поднимается, третий опускается. Колесо Фортуны – античная модель цикличности перемен. Линейную концепцию чередующихся в жизни черных и белых полос придумали гораздо позже. «Жизнь, как зебра: от носа – черная полоса, белая полоса, черная, белая. – А дальше? – А дальше жопа!»

Я рассматривал рисунок, гадая, кто из человечков соответствует мне сейчас. Тот, кто ползет к успеху? Счастливец, находящийся на вершине? Либо покатившийся вниз, возможно, еще не подозревающий об этом бедолага?

Понять, кто из них я, означало догадаться о своем месте на ободе колеса и приготовиться к взлету или падению.

– Вот, новый поворот, – я покрутил на столе бумажку с колесом Фортуны, – что он нам несет, пропасть или взлет? И не разберешь, пока не повернешь...

Гениально Макаревич обыграл старинную идею! Начитался наверное древних текстов. А может быть, и сам состоял в тайном обществе, где постиг сакральное учение о механике удачи? Хотя какие тайные общества в эпоху застоя!

– Что за чушь в голову лезет! – пробормотал я и обратил помыслы к делам насущным.

Проблем было много. Самой серьезной был орден Алькантара. Испанцы больше мне не товарищи, это ясно. Неужели прав был Слава, утверждая, что рыцари приедут снимать сливки? Так оно и вышло, между прочим. Эррара подождал, когда мы захватим фургон, дал время найти золото и передраться, а потом явился на готовое. Увидев двоих встречающих, комтур все правильно понял и приказал открыть огонь.

Я не злился на коварного рыцаря. Понимал, что так и должен был поступить цивилизованный человек в земле варваров: нанять для грязной работы дешевую силу из числа местных уголовников, а когда они сделают дело, постараться их уничтожить, дабы не компрометировали орден. Да и золото в орденской казне лишним не будет.

Параноидальные рассуждения Марии Анатольевны о жестоких и прагматичных тайных обществах оказались удивительно верными.

Кстати, поскольку я уже при деньгах, не мешало бы помочь несчастной вдове. Я чувствовал себя в долгу перед супругой Петровича.