«Что это вы пытаетесь сделать? Извлечь из меня ребенка с помощью черной магии?» – в шутку сказала она ему как-то, но его это не рассмешило.

И теперь она хотела близости с Томом, хотела этого больше, чем когда-либо за многие годы, а он не откликался. В воскресенье он уехал на целый день, сказав, что ему, мол, надо разобраться в конторе с одним сложным делом. И вечером от него снова пахло духами Лауры.

Показались крыши Хэйвордс-Хит, и поезд замедлил ход. Чарли достала с багажной полки щегольскую сумку, показавшуюся слишком легкой, и забеспокоилась, не выпал ли ее модный халатик. Заглянув внутрь, она увидела черное кружево и квитанцию, ее бланк небрежно приткнулся к стенке сумки. 145 фунтов стерлингов.

Чарли заулыбалась, когда сошла с поезда и встала в очередь у стойки сдачи билетов. Том, должно быть, чертовски разбушуется. Ну и хорошо. Его темперамент не снизился за все эти годы. Может быть, время и пришло. После того как Том выходил из очередного приступа дурного настроения, их физическая близость в своей высшей точке была порой очень нежной.

За пределами станции стояла в ожидании вереница автомобилей с работающими двигателями и «дворниками», сгребавшими дождевую воду. Покорные чувству долга жены сидели в своих «вольво», «ренджроверах», в маленьких японских автомобильчиках, с наклейками «Осторожно! Дети!» и прижавшимися к стеклам детскими лицами.

Чарли загрустила, словно видела уютный семейный клуб, из которого ее исключили, изгнали.

Примерно без четверти восемь она свернула на их дорожку. Ей пришлось заехать в магазинчик, чтобы купить бифштексы, а заодно и эскалопы. Его любимую еду, как рекомендовала ей статья в журнале. Эскалопы, бифштекс и ванильное мороженое с горячим соусом-помадкой. И хрен с ними, с расходами!

Память об улице Апстэд-роуд в Уондсворте понемногу стиралась. Новая хозяйка звонила им раза два, передавая телефонные сообщения, но была не очень общительна и не сказала, понравился ли ей их бывший дом. По правде говоря, разговаривала она немного раздраженно. Может, она обнаружила где-нибудь сырость или гниль, хотя никаких особенных недостатков там быть не должно, не считая разве что течи в крыше чулана, о чем Чарли с виноватым видом умолчала. Так там и протекало-то только при сильном дожде. По всей вероятности, сейчас-то и протекало.

Со стороны «башен юных дарований» загорелся свет фар. Это была Зоэ в «ренджровере».

– Чарли, привет! – Зоэ загородила лицо рукой от дождя. – Ну, всего хорошего. Мне надо забирать детишек. Пока!

Чарли покатила дальше по улочке. Двери мастерской Хью были плотно заколочены досками, через окно гостиной Розового коттеджа мерцал экран телевизора.

Съезжая с крутого холма под тенистые арки леса, она чувствовала себя одинокой. После игры в теннис Том вернется домой не раньше начала десятого. Свет фар машины выхватил из темноты зеленый корпус перевернутого ялика и объявление: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. РЫБНАЯ ЛОВЛЯ ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ КЛУБА», прибитое гвоздями к дереву. Они уже видели нескольких человек, удивших рыбу по выходным, и еще одного-двух, занимавшихся тем же ранними вечерами. В окне бакалейной лавки в деревушке Элмвуд стояла небольшая открытка с именем и данными того, кому следовало позвонить по поводу членства.

Поверхность пруда пронзал дождь, полоса грязной пены болталась у берега. Удивившись лежащей на гравии соломе, Чарли вспомнила, что Хью сегодня выводил из амбара тот старый автомобиль. Дождь усилился, сталактиты воды с силой обрушивались с неба и разбивались о землю на крохотные брызги. Она помчалась с хозяйственной сумкой к парадной двери, слыша, как лает Бен.

– Хорошо, хорошо, малыш, – закричала она, входя в прихожую и включая свет.

Вокруг стола, лежащего на боку посередине комнаты, были разбросаны газеты и письма.

Бен? Он что, перевернул его? Чарли всмотрелась в темный коридор. Позади нее раздался ужасный удар. Резко обернувшись, она увидела, что ветер захлопнул входную дверь.

Господи! Ее нервы натянулись как струны. Она включила свет в коридоре и в насквозь промокшей одежде прошла в кухню. С ее лица еще струилась вода. Бен пулей выскочил откуда-то, подпрыгивая.

– Ну что, присматривал за тобой Берни? Выводил он тебя погулять, а? Ну-ка, давай сходим пройдемся!

Он вприпрыжку помчался по коридору. Следуя за ним, она с беспокойством поглядывала на стол в прихожей, решая, каким образом он свалился. Ведь наверняка Берни или другие строители, а может, водопроводчик или электрик должны были бы догадаться его поднять? Бестолковые болваны. Утром она поговорит с ними.

Сбежавший по ступенькам Бен задрал лапу у полиэтиленового покрытия, оставленного рабочими над своими материалами. Ухватив пакеты с продуктами из багажника «ситроена», Чарли помчалась обратно в дом. Бен прибежал следом.

Залпом крупной картечи ударил по окнам дождь. Ветер завыл в камине, и что-то зашаркало внутри него, слегка ударяя по стене дымохода. «Видно, хворостинки выпали из гнезда какой-то птички», – подумала она, затаив дыхание, пока это неизвестное падало и шумело в трубе. На верху ее узкой горловины ветер стонал как бы с одышкой.

С позвякивающим ошейником Бен беззаботно просеменил по коридору. Чарли с усилием подняла и поставила на прежнее место тяжелый стол, осмотрев его крепкие ножки, нашла их в полном порядке. Выходит, он не опрокинулся сам по себе, и никто не мог перевернуть его, ничего не заметив.

Сверху послышался скрип. Она посмотрела на темную лестницу, прислушалась. Из своей миски с громким чавканьем пил Бен. С новой силой обрушились потоки дождя. Какой-то лязг.

Дз-з-зынъ!

Всего-навсего новый паровой котел, из которого по трубам лилась вода. Водопроводчик оставил котел включенным на несколько дней для проверки системы. Котел должен работать под низким давлением, потому что в доме сыро и прохладно. Чарли убрала со стола почту – очередную порцию пересланных из Лондона писем, счетов, рекламных проспектов и подписанный от руки конверт с запоздалым выражением благодарности от Джона и Сью Орпен.

Чарли отнесла продукты в кухню, прогретую газовой плитой, и положила на столик. Красный огонек автоответчика не мигал: значит, никаких сообщений. Золотая рыбка плавала по своему шару. Покормив Бена, Чарли вскипятила немного воды и достала подаренную ей Томом несколько лет назад кружку с отпечатанной надписью «Счастливого Рождества, Чарли». Она всыпала в нее ложечку кофе с верхом, полнее, чем обычно, чтобы остановить зевоту. Поставив дымящуюся кружку на стол, она вывалила эскалопы из белого пластикового пакета в раковину.

Бен издал низкое, рокочущее рычание.

– Что такое, малыш?

Сильный поток холодного воздуха, холоднее, чем сквозняк в разгар зимы, окутал ее. Бен лаял на потолок, потом куда-то позади нее, и снова на потолок. Закачалась сушилка. Холод исчез так же внезапно, как и появился, оставив ее крепко обхватившей обеими руками свое тело.

– Тсс, малыш, – произнесла она, пытаясь говорить тише, вроде ребенка, прислушивающегося в темноте к непонятному звуку.

Чарли поднесла руку ко рту и куснула кожу на большом пальце, попеременно глядя на потолок, на сушилку, и слушала, слушала… Но так и не услышала ничего. Взяв кружку, отхлебнула из нее и тут же, вздрогнув, резко отдернула чашку: кофе был холоден как лед. Это была та самая кружка – «Счастливого Рождества, Чарли».

Обнюхивая пол и плинтусы, Бен жалобно поскуливал. Чарли коснулась края чайника. Горячий. Она приподняла крышку, и изнутри поднялся пар. Желая удостовериться, что не ошиблась, она окунула палец в кружку, но вода была холодной, даже ледяной – настолько, что Чарли тут же отдернула палец. Бред какой-то. Она сходит с ума. Должно быть, просто наполнила кружку из-под холодного крана. Она нахмурилась, попыталась сообразить, в чем дело, но так и не смогла. Наливала-то она из чайника. Ну конечно, из чайника. Конечно же…

Пристально глядя вдоль коридора, Бен зарычал, и на его загривке шерсть встала дыбом. Чарли почувствовала, что волоски на ее собственном теле тоже поднимаются. Она последовала за псом, который прошлепал до основания лестницы, свирепо посмотрел наверх и снова зарычал.