Один из тех служителей, которые дают прикурить сигареты посетителям, тронул меня за руку и сказал: «Достаточно вы уже тут поболтались, мадемуазель!»

Больше всего меня оскорбило то, что он назвал меня «мадемуазель». Я хотела швырнуть ему в лицо свидетельство о браке, но я оставила его в ванной в отеле.

– В ванной?

– Да, в пакетике для губки, – не знаю почему, но я никогда не теряю этого пакетика – он хранится у меня годами. Но не поэтому мне хочется плакать. Милый, давай присядем вот тут, на этой скамейке. Не могу плакать на ходу…

– Боже мой! – сказал я. – Если это не самое худшее, то что же в таком случае произошло? Ты понимаешь, что нам никогда больше не разрешат заходить в казино – как раз в тот момент, когда я начал разрабатывать систему, настоящую систему, которая принесет нам богатство.

– О, так далеко еще не зашло. Служитель подмигнул мне возле двери очень дружелюбно. Я уверена, что он ничего не имеет против того, чтобы я вернулась туда, – но я никогда больше туда не пойду, никогда в жизни.

– Почему?!

– Тот приятный молодой человек видел все.

– Какой молодой человек?

– Тот самый голодный молодой человек. И когда я вышла в вестибюль, он пошел за мной и сказал так деликатно: «Мадам, у меня осталась одна-единственная стофранковая фишка, но она ваша».

– Ты, конечно же, отказалась взять ее?

– Я хотела отказаться, но не смогла. Он был такой предупредительный: ушел, прежде чем я успела поблагодарить его. Я разменяла эту фишку и бросила монеты в игральный автомат при входе. Прости меня, что я так распустила нюни, но я просто не могу удержаться. Он был такой вежливый и деликатный и, наверное, ужасно голодный, и ему самому нужны были те деньги, но он все-таки отдал мне последнюю сотню франков. Когда я выиграла пятьсот франков, то бросилась искать его, чтобы отдать ему половину выигрыша, но его нигде уже не было.

– Ты выиграла пятьсот франков? Этого как раз хватит нам завтра на кофе и булочки.

– Милый, какой же ты корыстолюбивый! Разве ты не понимаешь, что теперь он навсегда будет считать меня такой же гарпией, как то Птичье Гнездо, что мы видели тут, в казино?

– Я думаю, он просто клеился к тебе.

– Ты просто сексуальный маньяк! Ничего подобного у него даже в мыслях не было. Он слишком голоден, чтобы заниматься такими вещами.

– Говорят же, что голод обостряет похотливость.

9

Чтобы поддержать свою репутацию, мы по-прежнему завтракали в отеле, но чувствовали себя неловко даже перед лифтером. Мне никогда особенно не нравились ливреи: они всегда напоминали мне, что в мире есть те, кто командует, и те, кем командуют, а теперь я был уверен, что каждый одетый в форменную одежду знает, что мы не в состоянии оплатить счет в отеле. Теперь мы всегда носили ключи с собой, чтобы лишний раз не обращаться к портье, а поскольку по приезде мы обменяли наши чеки на аккредитивы, нам не нужно было уже иметь дело с кассиром отеля. Кэри обнаружила на нижней площадке лестницы забегаловку, которая величалась «Такси-бар», и здесь мы обычно съедали ленч и обедали. Прошли годы, пока мне снова захотелось съесть булочку, но даже теперь я всегда предпочитаю пить чай, а не кофе. Как-то раз, когда мы съели свой обычный ленч и выходили из бара, нам повстречался помощник бухгалтера из отеля, который случайно проходил в это время по улице. Он поздоровался и пошел дальше своей дорогой, но я знал, что наш час пробил.

Потом мы сидели в парке под лучами солнца, и я потел над своей системой, остро чувствуя, что время требует решительных действий.

– Дай мне тысячу франков, – попросил я у Кэри. – Мне нужно проверить свою систему на деле.

– Милый, – ответила она, – разве ты не знаешь, что у нас осталось только пять тысяч франков? Вскоре у нас не будет денег даже на булочки.

– И слава Богу, потому что они мне уже осточертели.

– Тогда давай перейдем на мороженое. Оно стоит столько же. И, заметь, мы сможем внести даже некоторое изменение в нашу однообразную диету, милый. Мороженое с кофе на ленч, мороженое с клубникой на обед. Милый, мне так хочется пообедать!

– Если я успею закончить разработку моей системы, мы будем есть бифштексы…

Я взял тысячу франков и пошел в казино. С бумагой в руке я внимательно наблюдал за столом четверть часа, перед тем как сделать первую ставку, а потом спокойно и последовательно начал проигрывать, и когда у меня не остались уже ни одной фишки, мои цифры пошли в соответствующей последовательности.

Я вернулся к Кэри и сказал:

– Тот дьявол был прав. Все дело в капитале.

Она печально заметила:

– Ты становишься похожим на всех других игроков.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все время думаешь о цифрах, они появляются перед тобой даже во сне: ты проснулся сегодня среди ночи и вскрикнул: «Двойной ноль!» Ты все время что-то записываешь на клочках бумаги за обедом.

– И ты называешь это обедом?

– У меня в сумочке осталось четыре тысячи франков, и нужно, чтобы их хватило до прихода «Чайки». Больше мы в казино ходить не будем. Я больше в твою систему не верю. Ты ведь сам говорил неделю назад, что побить банк невозможно.

– Но тогда я еще не разработал своей системы…

– Теперь ты начинаешь говорить словами того дьявола. Наступит время – и очень скоро, когда ты начнешь продавать свою систему за рюмку виски.

Она встала и пошла в отель, но я не сдвинулся с места. Я подумал, что жена должна верить в своего мужа до последнего, а со времени нашей женитьбы не прошло еще и недели. Однако после небольшого раздумья я начал понимать ее. В последние несколько дней я был для нее не слишком хорошим спутником.

Да и что это была за жизнь? Боишься встретиться со швейцаром. Его-то я и встретил, входя в отель.

Он остановил меня и сообщил:

– Привет вам от директора, сэр. Сможете ли вы уделить ему несколько минут? Он ждет вас в своем кабинете.

Я подумал: «Во всем виноват Гом – этот эгоистический выродок. Нет, они не посмеют посадить в тюрьму Кэри – посадят только меня. Но ведь это Гом, этот самолюбивый сукин сын с восьмого этажа, это он осудил нас на мучения, ибо считает себя слишком великим, чтобы помнить о своих обещаниях. Он создал свет, а потом отправился отдохнуть на седьмой день, и плевать он хотел на свои создания, осужденные на гибель. Попался бы он мне теперь хоть на мгновение под горячую руку!»

– Садитесь, мистер Бертрам, – предложил мне хозяин отеля. Он придвинул ко мне пачку сигарет. – Курите?

У него была вежливость человека, загубившего уже на своем веку не одного мученика.

– Спасибо, – ответил я.

– Погода не такая хорошая, как можно было ждать в эту пору года.

– Но уж лучше, чем в Англии.

– Надеюсь, вам у нас нравится?

Это, на мой взгляд, была обычная вступительная фраза – чтобы только показать: лично против меня он ничего не имеет, но, знаете, неприятная обязанность… Скорее бы уж он переходил к делу.

– Очень нравится, спасибо.

– И ваша жена всем довольна?

– О, да, да!

Он выдержал паузу, и я подумал: вот сейчас он начнет…

– Кстати, мистер Бертрам, – сказал он, – вы, по-моему, тут в первый раз?

– Да.

– Мы очень высокого мнения о нашей кухне. Считаю, что вряд ли найдете лучше во всей Европе.

– Безусловно, вы правы.

– Не хочу надоедать вам, мистер Бертрам, ради Бога, простите меня великодушно, если что-нибудь не так, но мы заметили, что вам не совсем нравится наш ресторан, а мы очень заинтересованы в том, чтобы вы и ваша жена чувствовали себя счастливыми здесь, в Монте-Карло. Вас что-нибудь тут не удовлетворяет: сервис, кухня, вино?…

– О, нет. У меня нет жалоб. Абсолютно никаких жалоб.

– Не думаю, чтобы они у вас были, мистер Бертрам, я уверен в нашем сервисе. Я пришел к выводу – простите уж мне мою бестактность…

– Не волнуйтесь. Я слушаю.

– Мне известно, что наши клиенты из Англии часто испытывают определенные трудности с деньгами. Небольшая неудача за игральным столом в наши дни кого угодно может легко выбить из привычной колеи.