– Очень интересно излагаете, – похвалила Ася рассказчика. – Образно и даже трогательно. Логике повествования противоречит только одно обстоятельство. Откуда вы знаете такую массу мельчайших деталей? Вплоть до цвета шиферного забора. Не говоря уж о машине и пистолете, которые, как я поняла, в материалах дела вообще не упоминаются. И сколько тысяч он раздал проводникам… И как звонил в «скорую помощь»… И как выбил автомат из рук мента… прошу прощения – вашего коллеги… Да и детальное описание драк… Вы же не были их свидетелями?

– Работаем, – уклончиво ответил квадратный и сделал выражение лица типа «эту тайну я унесу с собой в могилу». – Я ж все-таки не один приехал.

– Да что вы говорите?! – радостно удивилась Ася и сделала выражение лица типа «я ни разу не смотрела детективных сериалов». – Не один – это утешает и даже радует. Тогда объясните мне, пожалуйста, почему, зная все обстоятельства дела довольно точно, вы водите больного Гонсалеса в наручниках и под дулами автоматов? И сами ходите за ним с таким видом, как будто готовитесь ловить сорвавшуюся с цепи бешеную гориллу? И приковываете больного к кровати наручниками! Это человека, который, судя по вашим же словам, до сих пор жив только потому, что имел возможность защищаться! Эта линия вашего поведения как согласуется с тем, что вы мне рассказали?

– Что вы на меня кричите? – обиделся квадратный. – Как согласуется… Никак. Я ведь никаких подробностей не знал. Мне их только час назад доложили. Да и то… В общем, мы приехали не из-за Гонсалеса. Мы о нем даже и не знали. Мы туг по другому делу работаем. Просто на прошлой неделе ниточка новая появилась… вроде бы связанная с гибелью его младшего брата. И с осуждением Гонсалеса. Стали распутывать, хотели уже с ним говорить, а он – в больницу попал… А дело такое… в общем, такое дело, что нельзя ему здесь. Опасно. Да и вам тоже ничего хорошего. А Игорь Николаевич не разрешает его увозить. А здесь – проходной двор… Извините, это я к тому, что не режимный объект. Вот, подумали, что надо Игорю Николаевичу объяснить, а то неизвестно, как дальше… А Игорь Николаевич сказал, что вам надо вce объяснить, вы правильно решите. Мы подумали: надо объяснить, что ж теперь… На чужой земле трудно без помощи.

– Без помощи и на своей земле трудно, – рассеянно пробормотала Ася, напряженно обдумывая первоочередные меры, которые можно принять без особого ущерба для ее родного отделения. Ущерб-то все равно будет… Попробуем свести его к минимуму. Она поднялась. Задумчиво походила вокруг квадратного, который тоже зачем-то встал, наконец кое-что, кажется, придумала и пошла к двери. Квадратный двинулся было за ней, но она нетерпеливо сказала: «Оставайтесь на месте», – и он остался.

В коридоре на стрёме стояла баба Женя. С выражением лица типа «только через мой труп».

– Евгения Михайловна, попросите Игоря Николаевича и Светлану Алексеевну зайти ко мне прямо сейчас, – сказала Ася с выражением лица типа «только на вас и могу положиться». – Если они, конечно, не очень заняты.

– Есть! – испуганно сказала баба Женя и быстро затолкнула пальцем выбившуюся на виске седую кудряшку под белую косынку. Получилось, будто честь отдала. – Николаич ждет, когда вы его позовете, Ася Пална. А Светочка сидит в пятой, порядок наблюдает. Щас я Николаичу скажу, а потом Светочку сменю, тогда и она придет. А я посижу, покараулю глаз у этого жулика, а то мало ли… Защитничкам-то – никакого доверия. А Николаич, считай, полночи этот глаз чинил. Могу идтить, Ася Пална?

– Можете идти, – важно разрешила Ася и подмигнула бабе Жене.

– Есть! – с горячей преданностью во взоре сказала баба Женя. Повернулась через левое плечо и потопала по коридору строевым шагом.

Ася с удовольствием смотрела ей вслед. Баба Женя была одной из немногих, кто не верил в глупые бредни о колдуньях. Но в то же время – одной из тех, кто подыгрывал Асе особенно удачно, при этом искренне наслаждаясь реакцией окружающих. Вот строевой шаг – это, пожалуй, перебор. В бабе Жене было восемьдесят шесть килограммов при росте метр пятьдесят шесть, и строевой шаг производил неизгладимое впечатление.

Ася повернулась, шагнула в дверь – и чуть не уткнулась носом в железобетонную грудь квадратного. Ага, подслушивал и подглядывал. Ладно, у него работа такая.

– Ну у вас и дисциплина!… – Квадратный отступил, пропуская ее, зачем-то выглянул в коридор, закрыл дверь и озабоченно спросил: – А что, теперь все время кто-нибудь из ваших будет в камере находиться?

– В палате, – поправила его Ася, усаживаясь за стол и неодобрительно глядя, как он топчется посреди комнаты. – Наши будут находиться в палате до тех пор, пока больному угрожает опасность. Я имею в виду опасность со стороны ваших товарищей. Будьте добры, сядьте наконец, а то у меня уже шея болит… Так вот, об опасности. Вы уже знаете, кто вчера ударил больного Гонсалеса в глаз прикладом автомата?

– Пока не знаем. Но… – Квадратный уселся наконец на железный стул и сделал выражение лица типа «это работа профессионалов». – Но узнаем обязательно. А почему вы решили, что прикладом автомата?

– По характеру травмы. Впрочем, если на вооружении вашей армии есть еще какая-нибудь огнестрельная мерзость с прикладами – ружья, винтовки, аркебузы, мушкеты, винчестеры, берданки… У чего еще бывают приклады? У фаустпатронов бывают? Нет? Значит, фаустпатрон можно с уверенностью исключить. Все остальное под вопросом.

– Издеваетесь? – обиделся квадратный. – Аркебузы… Я и слов таких не знаю.

Ася посмотрела на него с выражением лица типа "в школе надо было учиться». Квадратный сделал выражение лица типа «а я не только в школе учился» и серьезно пообещал:

– Мы его найдем. Поверьте – обязательно найдем.

– Верю, – так же серьезно ответила она. – Найдете. Обязательно. Если до этого с ним ничего не случится.

Квадратный диковато глянул на нее, пробормотал: «Прошу прощения» – и полез в карман. Вытащил мобильник, быстро понажимал на кнопки, приложил к уху и почти сразу спросил:

– Со вчерашней сменой разобрались?

Пару минут молча слушал, потом сунул телефон в карман, не глядя на Асю, устало сказал:

– Сержант Сиротин сегодня утром попал под машину. Сержант в реанимации, без сознания. Машину ищут. Послушайте, откуда вы знали?… Или это вы… наколдовали?

– Господин майор, вы давно проходили медкомиссию? – Ася рассердилась. – Вас психиатр смотрел? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вам должно быть стыдно! К тому же, может быть, это и не он ударил.

– Да нет, он, – так же устало сказал квадратный. – Остальные показали, что он… Это Гонсалес еще уклониться успел. А то ведь тот по оперированному глазу хотел… Нет, правда, откуда вы узнали?… То есть почему вы думали?…

– Потому что в больнице нет уголовников, – все еще сердито ответила Ася.

– Ну?…

– Ну и кто здесь будет устраивать общие драки или несчастный случай на производстве? Значит, остается только «при попытке к бегству». Или нападение на конвой.

– Это плохо, – помолчав, сказал квадратный. – Это очень плохо… Придется мне не отходя…

– Ничего, мы будем присматривать, – пообещала Ася. – Теперь, когда знаем, что может случиться, – будем…

Квадратный нахмурился, задумался, хотел что-то сказать, но тут в ординаторскую вошел Плотников. Быстро прошел к кушетке, уселся, выжидающе уставился на Асю.

– У нас в отделении карантин, Игорь Николаевич, – грустно сказала она. – Прямо с сегодняшнего вечера. Плановые операции придется отложить. Всех, кого можно, выписываем. Кого выписывать нельзя – перевозим в областную больницу. Об этом вы договариваетесь. Экстренные делаем во второй операционной у лоров на первом этаже. Об этом я договариваюсь. Оборудование и инструменты переносим через полчаса. Лоры помогут. Об этом Светлана Алексеевна договаривается. Так что в отделении остаются только те, кого трогать нельзя. Если я не ошибаюсь, это всего четыре человека. Считая больного Гонсалеса. И конечно – никаких посетителей.

– Ага… Понял… Ну что ж теперь… – Плотников задумался, сделал выражение лица типа «а главное-то забыли» и озабоченно спросил: – А прием? Прием где мне вести? Люди же приходить будут!