Честь и хвала Клинту Иствуду! Не всё в его творчестве равноценно и сопоставимо с "Гран Торино", но даже неудачи Иствуда не сравнить с тем, как прокалываются обычные люди. Сжимающие в трясущихся пальцах своих жалких синиц. Иствуда же, несмотря на его почтенный возраст - в грядущем году мастеру исполнится восемьдесят - твёрдо держат журавлиные крылья. В нём и самом есть что-то от журавля - худощавого, подтянутого, благородного. Без этого человека жизнь утратила бы многие краски. Ведь если чуть-чуть перефразировать известную песню Гребенщикова, то нам откроется её истинный смысл. И даже просто смысл, без слова "истинный".
Раскрою страшный секрет. Мы не можем с полной уверенностью, я извиняюсь за тавтологию, назвать название киностудии Клинта Иствуда. Ведь агент Фокс Малдер давно уже объяснил нам, что правду скрывают, верить нельзя никому. И, может быть, компания называлась "Мальпасо", а может быть, "Матрёнин посад". Но из тех, кто покупал эти диски, ещё никто не возвращал их назад.
Андрей Смирнов ПЛАЧ СТАНИСЛАВНЫ
ЯНКА. Антология под редакцией Егора ЛЕТОВА. Домой! Ангедония. Последняя акустика. Стыд и Срам ("Выргород") 2009.
Эти переиздания альбомов Янки Дягилевой были собраны и отреставрированы Летовым и Натальей Чумаковой летом 2007 года. Три альбома и ранее официально неизданная концертная акустика в Иркутске с ответами на вопросы. Все диски с бонусами, в которых собраны фактически все архивные студийные и некоторые редкие концертные записи Янки. Каждый диджипак содержит 32-страничный буклет с текстами песен, множество фото из архивов ГрОб-Records и знакомых Янки, снабженные комментариями Егора Летова к альбомам.
"Под редакцией" звучит, конечно, как собрание "литературных памятников" под редакцией Лихачёва или Аверинцева. Несмотря на всего три года творческой активности, три десятка песен, сегодня по поэтике Яны Станиславовны Дягилевой пишут диссертации, а каждую вторую отечественную рок-особу сравнивают с Янкой. Хотя сама Янка ощутимо далека от рок-мейнстрима времён перестройки и тем более от "рокапопса". По большому счёту, "положительные", утвердительные определения в её адрес вряд ли возможны.
Как справедливо написал Юрий Сапрыкин в "Афише": "Несмотря на тонны мемуаров и рецензий, так и не найдено ни объяснения, ни даже подходящих слов". А ещё не подавшийся в раввины главред журнала "Rockmusik.ru" Григорий Фельдман как-то сослался на некое уважаемое западное издание, в котором была примерно такая аттестация - мы не понимаем слов, качество ужасное, но это музыка такой силы и энергетики, что её обязательно надо иметь в виду.
"К 24-м годам через нее прошло такое перенапряжение, что все существовавшие предохранители просто не выдержали. Ее захлестывала боль, и она уже больше не могла ни петь, ни ходить по земле", - Кушнир в "100 магнитоальбомах советского рока".
В момент знакомства с сибирской волной у меня по отношению к Янке возник некоторый внутренний барьер. Ломало то, что сам Летов точно сформулировал в "Гроб-хрониках" как: "раздражающая этакая весьма скорбная, пассивная и жалкая констатация мировой несправедливости".
Янка напрямую связана со своим временем, но при этом парадоксально - вне поколений. Скорее её слушатели принадлежат к особому типу людей, открытых боли. При этом это могут быть полярно разные люди - от богемы и абсолютно несистемных граждан до вполне себе преуспевающих деятелей. И хватает тривиально - нарциссических персонажей с наивно-стереотипными представлениями о мире.
Дягилева выразила то, что близко многим тысячам. Это состояние тоски и тревоги, именуемое на Руси - кручина. Её песни скорее напоминают плачи, так голосят на похоронах по близкому человеку.
Это был и вызов равнодушному обществу, и тоска по золотому веку гармонии, который невозможен в дольнем мире. В песнях Янки выпукло обнаруживается личностное начало, но при этом явственно слышен глас природных стихий. И стихии подчёркнуто женские - земля и вода. С ними она была неразрывно связана, с ними и осталась.
Кидай свой бисеp пеpед вздёpнyтым pылом.
Кидай пyстые кошельки на доpогy.
Кидай монеты в полосатые кепки.
Свои песни - в pаспpостёpтyю пpопасть.
С ГРУСТЬЮ - О ПРЕКРАСНОМ Два письма о наследии Ефима Честнякова
Губернатору Костромской области И.Н. Слуняеву
Уважаемый Игорь Николаевич!
На открытии моей юбилейной выставки в Третьяковской галерее я сказал в приветственном слове о более чем неблаговидном поведении директора Костромского музея-заповедника Н.В. Павличковой, осмелившейся запретить выдачу произведений Ефима Честнякова на выставку работ реставраторов, вернувших их к жизни из полного забытия. Мне было приятно слышать ваши слова поддержки и извинения за поведение зарвавшейся чиновницы. И вот теперь - это более чем тревожное письмо из Шаблово.
Прошу Вас разобраться в этом вопросе и не допустить дальнейшего надругательства над людьми, возрождающими старую культуру Костромского края и жизнь северной деревни. Надеюсь на Ваше заботливое отношение к творческому наследию Ефима Честнякова.
Савва Ямщиков, председатель Ассоциации реставраторов России
Уважаемый Савелий Васильевич!
Мы, жители д.Шаблово, обращаемся к Вам как к человеку, открывшему миру Е.В.Честнякова и на сегодня одному из "отцов" творческого наследия этого художника. Хотим проинформировать Вас о том, как обстоят дела на родине Е.В.Честнякова.
В конце 90-х годов прошлого века появилась идея о возвращении к жизни д.Шаблово и создании здесь мемориального комплекса Е.В.Честнякова и детской деревни. Местная власть поддержала эту идею и даже помогла заселиться здесь первым поселенцам - семье Манохиных из г. Костромы. Далее "процесс пошёл" самостоятельно и никем не направлялся. Вслед за Матюхиными в Шаблове стали селиться люди, которых объединяло почитание Е.В.Честнякова как художника и мыслителя, а также перспектива заселения обезлюдевших территорий России. Деревня стала оживать.
27 июня 2002г. люди, пришедшие в Шаблово на День памяти Е.В.Честнякова, по инициативе Р.Е.Обухова решили начать сбор средств для строительства дома-музея художника. За год было собрано около 60 тысяч рублей. Общественное начинание привело к тому, что областные и районные власти решили подключиться, и к 27 июня 2004 г. был построен и открыт дом-музей. Как это у нас часто бывает, форму-то создали, а наполнить её реальным содержанием как-то не подумали. И первые, самые трудные годы существовал музей исключительно благодаря творческой инициативе первой заведующей М.Ю.Матюхиной. Она при активном участии жителей Шаблова и людей, поддерживающих развитие этой деревни, сумела собрать много экспонатов, среди которых были и работы, и личные вещи Е.В.Честнякова, переданные жителями Кологрива, Костромы, Москвы, Калининграда и даже Уссурийска. Велась обширная переписка с людьми, знавшими Ефима Васильевича при жизни. К осени 2007г. дом-музей посетили около 3000 человек. Среди посетителей были и жители других государств (Германии, Франции, США).
С 1 января 2008г. районные власти передали музей в распоряжение Костромского музея - заповедника (Н.В.Павличковой). Тут, видимо, сказалось и желание властей поставить, наконец, под контроль стихийный процесс развития д.Шаблово и желание районной власти облегчить нагрузку на свой бюджет. Финансирование музея (теперь "Мемориального отдела им. Е.В.Честнякова Кологривского филиала Костромского музея-заповедника") существенно увеличилось - 11 ставок сотрудников против 2,5 при районном подчинении. Казалось бы, живи и радуйся, развивайся. Появились рабочие места для шабловцев, открылись новые возможности. Однако в первый же год из всех шабловцев в музее остался один лишь человек - сторож. Остальные не смогли принять стиль управления Н.В.Павличковой и сочли за благо уволиться. Теперь музей обслуживают жители соседних посёлков - так называемые "местные", что почему-то очень ценится в Костроме. Прошедший год показал, что в шабловском музее воцарились формализм и очковтирательство. Мы неоднократно обращались за разъяснениями в самые разные инстанции, от руководства Костромским музеем-заповедником и его кологривским филиалом до губернатора и депутатов различных уровней. В большинстве случаев ответов просто не было, а те, что были, показывают полное отсутствие здравого смысла и желания разобраться в сложившейся ситуации. Нас почему-то упорно не хотят слушать, да и замечать.