Корр. Должно ли искусство быть в основе своей нравственным? Бороться за нравственность?

А.Б. Если искусство не нравственное, оно не нужно никому. Это не искусство. Искусство должно быть человечным и нравственным, служить Отечеству своему (это ведь тоже нравственность). Любовь к Родине и любовь к матери — явления очень похожие, и если это не заложено в человеке, то непонятно, для чего тогда он существует? Военно-патриотическую тему я воспринимаю тоже как воспитание нравственности. Но, к сожалению, нашему государству это не очень-то нужно. Пока. А я маленький очажок такого искусства держу. Вы можете пойти на Кузнецкий и увидеть, что наша студия там впереди — по тематике, по содержанию, по композиционным решениям. Мы продолжаем традиции русского реалистического искусства. Пока я возглавляю мастерскую, так и будет, другого я не хочу. Придет другой — может, будет по-другому. Мне противна смена человеком своих убеждений, противны люди, побросавшие свои партбилеты и ставшие ярыми "демократами". Но вообще, вы меня в политику не впутывайте. Все на политике играют, потом власть захватывают и забывают, где они живут.

Корр. Каково ваше отношение к различным направлениям в современном искусстве?

А.Б. Наступать на душу человека никто не имеет права. Дело не в направлении, а в том, хороший или плохой художник.

Корр. Ваше отношение к проблеме экспорта западных ценностей и масскультуры в нашу страну?

А.Б. Самое отрицательное. Это то, чем хотят загубить нашу Россию. Россия, как страна великой культуры, не нуждается в каких-то инородных влияниях, она сама должна эволюционно развиваться. У нее богатейшая история, а что они взамен нам могут предложить? Уже и в Азии "не проходит" этот "экспорт", во Франции на телевидении существуют квоты на иностранные фильмы, прежде всего на американские. А мы всех сразу пустили, и что из этого вышло? У нас достаточно хороших актеров, писателей, художников, мы их должны поддерживать и не позволять размывать наши ценности и оскорблять национальное достоинство русских.

Корр. Что у вас вызывает наибольшую "аллергию" на телевидении?

А.Б. Воспитание молодого поколения. Дело на сегодня обстоит ужасно. На экране одно живодерство: как материальное, так и духовное. А воспитание молодых — это ведь управление завтрашним днем из сегодняшнего.

Корр. Верите ли вы в Бога и как относитесь к бунтарству и богоборству в искусстве?

А.Б. Верить в Бога можно по-разному. Я в душе больше верю. мОя вера не носит показного характера. Я видел священников, которые сами не верят, таким я не доверяю. Но то, что воссоздается храм Христа-Спасителя… Я низко кланяюсь Лужкову за то, что он сумел это сделать, за то, что поставлен памятник Петру I и всему русскому флоту.

Корр. Он вам нравится?

А.Б. Я считаю, что может быть такой памятник. Когда-то весь Париж бунтовал против Эйфелевой башни… Да я и камню бы поклонился, если бы он был поставлен во славу русского флота. А на Поклонной горе кто не давал нам 50 лет построить памятник? Лужков и Церетели взяли и поставили наконец-то. Качество, вы говорите? На конкурсе лучше проекта не было. Я был членом жюри конкурса и хорошо это помню… Впрочем, окончательную оценку даст время.

Корр. А вы, Анатолий Александрович, "лужковец"…

А.Б. Юрий Михайлович, на мой взгляд,- очень живой человек. Ему ничего небезразлично: ни спорт, ни все, что делается в России и в мире, небезразлична церковь и, конечно, о Москве он заботится как нельзя лучше. Разве это плохо? Я политикой не занимаюсь, я о человеке сужу по делам.

Корр. Но существует мнение, что Лужков слишком щедро платит Церетели, десятки миллионов долларов только за работы по отделке Храма?

А.Б. Я не верю этим сплетням. По-моему, Церетели скорее свои деньги отдаст — он достаточно обеспеченный человек, у него есть заводы, в том числе за рубежом. Может, я ошибаюсь — я слишком верю людям. Но есть экспертный совет, который оценивает работу. Вот я сделал памятник Есенину. Ну как мне можно переплатить, если совет оценил, а у Минкультуры нет денег, и я пока только половину за него получил, счет там идет не на миллионы, а на тысячи долларов. А впрочем, в экономических проблемах я не разбираюсь.

Корр. В чем суть взаимоотношений художника и народа?

А.Б. Есть разные художники и разный народ. Был такой народ, который царя убивал и радовался этому. И народ в этом смысле достоин своего правительства. А потом получилось, что кто-то виноват. Есть народ, который пьет водку, и его ничего не интересует. Такой будет валяться на земле, в то время когда на ней можно вырастить и пшеницу, и животных. А есть народ, который трудится с утра и до вечера. Вот это для меня другой народ, который созидает, кормит Отечество и себя. Второму народу надо условия создавать. Такого народа у нас много, его только поддержать, помочь ему надо, а не долбить. Крестьянство было уничтожено неслучайно. "У кого земля — у того и власть". Сельский труженик — это свободный человек. НАд ним, если разобраться, никакой власти нет, кроме Божьей. Крестьянство со своей христианской традицией, культурой на сегодня уничтожено, в деревнях одни старушки остались. Нет сильного мужика, способного обрабатывать землю. А тут еще землю собираются продавать. Скупят ее иностранцы да бандиты и будут диктовать свои условия, спекулировать.

Корр. Как по-вашему, русское искусство зашло в тупик или в впереди рассвет?

А.Б. Я не вижу тупика. Открыто множество галерей и театров, открыты памятники Достоевскому и Есенину.

Корр. Говорят, что образ Есенина вас волновал всегда…

А.Б. Мои тетки были учительницами, и я в детстве испытал сильное литературное влияние. Поэзия для меня — это святое. Когда мне в первый раз попалась книжечка со стихами Есенина, я был поражен этим звучанием, и тем, насколько он мне близок по духу.

Корр. Что такое, по-вашему, реализм?

А.Б. Реализм — это когда мы видим форму, пространство, объем и профессионально выражаем мысль через композицию. Если короче, это то, что мы видим плюс мастерство и философское содержание.

Корр. То есть в основе реализма лежит мастерство…

А.Б. Я был в Шведской академии, в Парижской академии. Когда-то у них было великое искусство, а теперь они все растеряли под влиянием рынка, занимаются "самовыражением".

Корр. Расскажите о своей новой работе — памятнике воинам внутренних войск, погибшим в "горячих точках" за единую Россию.

А.Б. Мне хотелось создать образы тех мальчиков, тех сынков, которые сражались и умирали с именем Родины на устах. Я говорю о чеченской войне. Независимо от ошибок политиков, наши воины там честно выполняли приказ, многие не вернулись… Моя задача была показать скорбящую мать, а может, Богородицу, на фоне ушедших от нас ребят. Камни, насыпанные перед фигурой матери, будут украшены надписями — обозначениями областей России, из которых были они были призваны.

Корр. Когда и где будет открыт этот памятник?

А.Б. В Москве на Красноказарменной, в сквере напротив Главного управления внутренних войск. Туда часто приезжают матери, вдовы, сестры; будет место, чтобы посидеть, погоревать. Ведь в обобщенном образе есть и конкретные сыновья, братья… Проект прошел экспертные советы, обсуждения.

Корр. Насколько важно, по-вашему, в искусстве мировоззренческое, идеологическое начало?

А.Б. Если посмотреть наших великих мастеров, там много заложено философии, много рассуждений, поиска, раздумий. Вот, например, "Утро стрелецкой казни". Сколько там выражено! Это целая трагедия, трагедия нашего государства…

Корр. Что такое для вас свобода?

А.Б. Мне кажется, свобода от своей Родины — это не свобода, свобода от любимых друзей, от детей — тоже не свобода. Человек не должен быть свободным от самого себя. Если мне не мешают работать — это уже свобода. Отнимите у меня все — я все равно буду лепить, рисовать, сочинять композиции.

Корр. Актуальный вопрос: что для вас значат деньги? "Чеканная свобода" — так ведь говорят…

А.Б. Я знаю людей, которые много денег имеют, но они хамы и невежды невеждами. Видел одного нувориша — малообразованный, на какой-то спекуляции разбогател. Богатый хам — это страшно для общества. А если у благородного человека есть деньги, то он может помочь нуждающемуся, коллегам, родным. Вот если бы я своим близким не помогал, я не знаю, как бы они жили: отец погиб на шахте в Донецке, матери 83 года, дочке тоже надо помогать.