И есть какой-то парадокс в том, что глобализация, повышающая связанность всего со всем - лишь набирает и набирает обороты, а универсалистские дискурсы слабеют и слабеют, как будто их авторы все дальше и дальше отходят от микрофона. Как будто бы какой-то невидимый Путин принял закон о равном 2% доступе к эфирному времени для каждого дискурса. И все превратилось в приятный «белый шум».

5

Читаешь Готфрида и думаешь невольно: ох, а как же уже перегружен право-консервативный дискурс, сколько там всего наворочено. Читаешь Жижека или, допустим, историю борьбы Гидденса со товарищи за идеологическое обновление лейборизма - и тоже: сколько же тут елочных игрушек и серпатина понакручено на елку. Сколько нюансов! Растут как кораллы сложные многоступенчатые дискурсивные конструкции. Да, они как-то связаны с универсалистскими доктринами XVII-XIX вв.

Но на практике, едва выйдя из умственной лаборатории автора, они немедля погружаются в гигантский котел политической процедурности. Огромным черпаком в этом котле помешивает Хабермас. В этом котле какая-то каша всеобщей «триангуляции». Неотличимые друг от друга «повестки дня» левых и правых. Повар выступает со своей «универсалистской» концепцией - на фартуке у него написано: «Главное - помешивать!».

В эту минуту думаешь: а не придет ли скоро новый Кант и отбросив все старые словари, все политические вокабуляры, поставит вопрос о том, какие же базовые когнитивные конструкции образовались в этой новой каше глобального сознания.

Многие думают сегодня, что мы находимся в зоне вылета из трехсотлетнего специфического просвещенческого формата. Когда мы находились в «зоне влета», то всякий дискурс мгновенно и убедительно субстантивировал все то, на что простирал луч своего аналитического аппарата. Это был бесконечный аттракцион появлений. Говорили: «пролетариат» - и вот вам железные батальоны мирового пролетариата. Говорили: «традиция» - и вот вам, пожалуйста, Библия в кожаном переплете - десять поколений от отца к сыну лежала на тумбочке. Да и сама тумбочка стояла десять поколений на одном месте. Теперь же наступил бесконечный Дэвид Копперфильд. Куда он ни бросит свой волшебный взгляд - так сразу оно исчезает. Обо всем, что вчера еще стояло крепко и наглядно субстантивированным, сегодня говорят: да что вы, посмотрите - это просто рассредоточенная ментальность. Хоп, и ее нет. Как пишет профессор Капустин - Чеширского кота нет. А его улыбка ? Улыбки тоже нет.

6

Впрочем, американцы - народ крепкий и не метафизический. И Пол Готфрид - это доказывает. Есть еще порох в пороховницах. Может начитанный американский комбайнер крепко въехать в скулу марксизму. Тем более, что, как признал товарищ Кагарлицкий, нынешний марксизм - увы! - ушел от вопросов экономической и политической борьбы, а все глубже погружается в борьбу за права китов и котов, меньшинств и мигрантов и даже в защиту растений и прочий художественный акционизм.

От редакции. Буквально на днях свет увидело русское издание книги Пола Готфрида "Странная смерть марксизма". В силу того, что английский текст вышел несколько лет назад - 2005 год - мы попросили самого Пола Готфрида ответить нам, изменилось ли что-то в марксизме за прошедшие со времен публикации годы - не ожил ли марксизм, не сгинул ли окончательно. Не преминули мы спросить у американского палеоконсерватора о том, что он думает о политике неоконсерваторов, ведь почему-то в России сложилось впечатление, будто он - сторонник последних. По крайней мере в этом вопросе он расставит точки над "'I".

* * *

С тех пор, как я написал свою книгу о рождении постмарксистских левых, в США, Канаде, Австралии, Западной и Центральной Европе практически ничего не изменилось, за исключением одного момента: эти левые полностью обезопасили себя в рамках так называемых "демократий". Средства массовой информации, государственное образование, правительственные органы и Европейский Союз, - все проявили живую активность в распространении идей того, что я называю "культурным марксизмом". Я, честно говоря, не вижу иного способа контролировать эту идеологию, кроме как разрушить саму систему, которая охраняет ее и поддерживает ее столь высокий статус.

"Культурный марксизм" - это в действительности не марксизм, но отросток либерального христианства, вступивший в союз с социальным, демократическим государством-корпорацией. Хоть он и апеллирует к мукам совести и чувствительности своих традиционных врагов, постмарксизм не имеет ничего общего с коммунизмом. Но в силу ассоциаций коммунистов с государственным контролем, не имеющим ничего общего с традицией, с антихристианством и - в контексте Холодной войны - с антизападничеством, постмарксистские левые продолжают благоговеть перед коммунистами. Они рассматривают коммунистов как "антифашистов" и "антинационалистов". По крайней мере, на Западе постмарксисты идентифицируют себя с этими двумя позициями.

Что делает неоконсерваторов, уничтоживших меня в профессиональной среде и препятствовавших распространению и обсуждению моих книг, особенно опасными, так это их ложная оппозиция "культурному марксизму". Они агрессивны в достижении многих из тех целей, которые ставят себе "культурные марксисты", но одновременно неоконсерваторы настаивают на том, что США должны стать лидером в борьбе с европейским фашизмом и вызывающими беспокойство националистическими движениями. В Румынии неоконсерваторы израсходовали миллионы долларов в стремлении создать альянс между интеллектуалами, ориентированными на крестьян, и нынешним евросоциалистическим правительством. Цель этого альянса - обеспечение поддержки со стороны румын и других восточноевропейских народов во внешнеполитической борьбе неоконсерваторов за "глобальную демократию". Также неоконсерваторы требуют от Восточной Европы помощи в ограничении влияния немцев и русских (которых неоконсерваторы действительно ненавидят). Наконец, неоконсерваторы способствуют тому, что эти страны начинают отрицать свое националистическое "антисемитское" прошлое.

В целом неоконсерваторы довольны тем, как продвигается ЕС в Восточной Европе. Они потерпели лишь одну неудачу - они не смогли оказать Израилю слишком сильную поддержку. ЕС и НАТО в настоящий момент используются неоконсерваторами как механизмы неконсервативной индоктринации, которая варьируется от обвинений народов Восточной Европы в Холокосте до призывов обратить внимание на опасность "фашизма" и усилить распространение созданных в Америке моделей плюрализма и равноправия.

Беседовали Александр Павлов и Дмитрий Узланер

От редакции. Сегодня из печати выходит книга американского историка (по профессии) и палеоконсерватора (по призванию) Пола Эдварда Готфрида "Странная смерть марксизма", переведенная и выпущенная издательством "ИРИСЭН". 15 мая в клубе Русского Института состоится презентация этой нашумевшей в США книги. На мероприятии планируется устроить дискуссию между российскими левыми и российскими же консерваторами о жизнеспособности марксизма. С разрешения издательства мы публикуем отрывок из книги, в котором Готфрид наиболее подробно изложил свою концепцию культурной мутации марксизма, поставившей его на грань политичсекого существования. Все желающие поучаствовать в дискуссии могут предварительно ознакомиться с главными тезисами книги.

* * *

Анализируя результаты прошедших весной 1999 года итальянских муниципальных выборов, многоопытный итальянский политический аналитик Эрнесто Галли делла Лоджия объяснил в миланской газете Corriere della Sera, что на этот раз избиратели обманули ожидания журналистов. Рабочие подали за левых меньше голосов, чем предполагалось, зато коммунисты и другие левые партии привлекли избирателей-гомосексуалистов, феминисток, защитников природы и мультикультуралистов, а также большинство голосов не состоящих в браке интеллектуалов. Приходится заключить, что под знаменами итальянских левых собрались сторонники «нетрадиционого стиля жизни» и враги традиционной европейской морали. Делла Лоджия ностальгически замечает, что в его молодости у итальянских коммунистов были четко определенные цели: они поддерживали международную политику Советского Союза, идею классовой борьбы и национализации средств производства. Но на деле эти избиратели хотели лишь выжать социальные льготы из государства и руководителей итальянской промышленности (la classe padronale), а более всего они жаждали прелестей буржуазной жизни[1]. Поддерживавшие коммунистов рабочие меньше всего заботились о правах лесбиянок и голубых или о демаскулинизации рабочих мест.