С первых же шагов своей экспедиции Ганс Шомбургк столкнулся с большими трудностями. Когда он прибыл в Либерию, то сначала никто не соглашался сопровождать его в дебри тропического леса: дело было в мае, то есть в начале дождливого сезона. Наконец он набрал нужное число проводников и носильщиков. Но когда эти люди узнали, с какой целью он сюда прибыл, предприятие опять совсем было расстроилось. И не потому, что никто не верил в возможность осуществления этой бредовой, по мнению европейских зоологов, затеи — поймать «мифического» зверя. Оказалось, что здесь все, кроме чиновников и туристов, верят в существование нигбве. Дело осложнялось тем, что толстокожего карлика местные охотники считали очень свирепым и опасным зверем. Когда немецкий путешественник рассказал о своём намерении старосте лесной деревушки, из которой решил начать свои поиски, тот недоверчиво улыбнулся. «Он перевёл мои слова своим землякам, заулыбались и они. Нужно же придумать такое — поймать живого нигбве»!

В первую экспедицию Шомбургку не повезло. Он не поймал карликового гиппопотама, но увидел его! А это уже немало. Он был первым европейцем, который встретил в лесной чаще легендарного нигбве. Вот как это произошло.

«Начинало смеркаться, и мы уже подумывали о возвращении из леса, как вдруг метрах в двухстах среди деревьев мелькнула какая-то чёрная тень, как мне показалось буйвола или большого крокодила. Но вот животное вышло на берег, и я увидел, что это был нигбве — гиппопотам, ради которого я приехал в Либерию!

Нам удалось приблизиться к нему на лодке метров на пятьдесят и хорошенько рассмотреть. Гиппопотам был около метра в длину и сантиметров 60 в высоту. Морда у него значительно острее, чем у обычных гиппопотамов, шкура чёрная, как сажа, с розовым пятном на брюхе».

Шомбургк был вне себя от радости: он собственными глазами увидел животное, которое считалось давно вымершим. Но нечего было и думать о том, чтобы поймать его до окончания дождливого сезона: лес стал совершенно непроходимым. Шомбургк вернулся в Европу. Здесь его рассказ о встрече с карликовым бегемотом вызвал всеобщее недоверие и даже насмешки. Решили, что утомлённый бессмысленными поисками прославленный исследователь стал жертвой галлюцинаций. Желаемое в его воображении приняло формы действительного!

В декабре 1911 года Ганс Шомбургк снова выехал в Либерию.

С самого начала все сулило удачу.

Пробираясь через джунгли от одной лесной деревни до другой, Шомбургк вскоре убедился, что «мифическое» животное, которое в течение столетий ни разу не попалось на глаза ни одному из европейских путешественников, как это ни странно, довольно часто встречается в здешних лесах. Он нередко находил следы карликовых бегемотов и в один из первых же походов в лес увидел сразу нескольких живых нигбве.

«Первая моя экскурсия была к реке Лоффе. Уже на другой день путешествия шагах в тридцати от реки я заметил в воде что-то чёрное.

— Мве-мве[40], — шепнул один из проводников.

Действительно, это был карликовый гиппопотам. Я схватил ружьё, но гиппопотам нырнул, и я увидел его уже на другом берегу в густой чаще кустарников. Через несколько дней мы встретили другого гиппопотама, и он тоже ушёл в лес. Это было для меня неожиданным открытием, так как обычно гиппопотамы в случае опасности стремятся поскорее спрятаться в воде».

Вскоре Шомбургк познакомился с ещё более странными привычками четвероногих карликов. Один из негров показал ему небольшую пещерку, выкопанную у самой воды в обрывистом берегу. Он уверял, что это жилище мве-мве.

«Мы просмотрели много таких пещерок-тоннелей с выходами к реке и в лес. Почти везде наталкивались мы на следы карликовых гиппопотамов, но их самих ни разу не видели. Поэтому я не особенно верил тому, что эти пещерки служат им убежищем, но все же решил попытать здесь счастья.

Мои спутники стали тыкать в отверстие палками, послышался шорох, и вдруг… показался желанный карликовый гиппопотам. Мы легко могли бы взять его живым, если бы закрыли оба выхода и построили вокруг тоннеля крепкую ограду. Но я был так взволнован, что не сообразил и выстрелил…»

Так, после 60 лет неверия, последовавшего за первым открытием, был добыт наконец карликовый гиппопотам — не бесплотный образ охотничьих мифов, а взрослый, вполне натуральный самец из мяса и костей, этакая упитанная туша пудов на двенадцать весом!

Шомбургк, правда, очень сожалел, что не взял его живьём. Но через два дня из лесной деревни Тиндоа пришла радостная весть: в ловчую яму попал живой мве-мве!

«Наконец-то цель была достигнута! Для этого понадобился целый год трудной борьбы с лесом, москитами, лихорадкой, дождями и зноем, голодом и холодом…»

Шомбургк поспешил в Тиндоа, где в глубокой яме, заваленной сверху толстыми брёвнами, его ждал дорогой пленник.

«Против обыкновения, гиппопотам вёл себя очень спокойно и добродушно посматривал на всех маленькими глазками. Я поднёс к его носу корень кассавы, наколотый на острую палку, ожидая, что животное яростно набросится на палку. Но произошло чудо; словно обычная домашняя корова, гиппопотам спокойно обнюхал предложенное угощение и стал уплетать его. Наш пленник съел всю кассаву, заготовленную на ужин охотниками. Точно камень с плеч свалился, когда я увидел это спокойствие.

Весь день вокруг ловушки строили высокую ограду. Затем яма была расширена, и в неё наклонно положены доски, чтобы гиппопотаму удобно было выйти. Он очень быстро нашёл выход и осмотрел своё новое жилище. Увидев корни кассавы и сочную ботву бататов, он поел, вернулся в свою яму и заснул».

Пленник оказался очень забавным животным с миролюбивым и доверчивым нравом.

Между тем и из других деревень, где были расставлены ловушки на гиппопотамов, стали поступать сообщения о новых мве-мве, попавших в плен. Среди них оказалась очень злая и кусачая самка, два молодых гиппопотамчика и один старый, полный собственного достоинства самец.

Для пленников соорудили из бамбука клетки, привязали их к шестам, и нагруженная бегемотами экспедиция отправилась через джунгли обратно к берегу моря. Нелёгкий это был путь.

Чтобы протащить через лес громоздкие клетки, приходилось прорубать в чаще широкую дорогу.

Наконец утомлённые путешественники добрались до прибрежного селенья Кап-Моунт. Кончились лесные приключения. Но дорожные мытарства ещё только начинались. Океанские пароходы не заходили в Кап-Моунт, но ради пяти лесных карликов, путешествующих в Европу, было сделано исключение. Большой пароход встал на рейде напротив деревушки, где в бамбуковых клетках дожидались погрузки карликовые гиппопотамы. Без особых приключений их подняли на палубу.

«Но волнения на этом не кончились. За животными, чтобы они не погибли в пути, требовался постоянный уход: дважды в день их смазывали жиром и поливали водой. В Бискайском заливе пароход попал в шторм. Канаты, которыми были привязаны ящики с гиппопотамами, лопнули, и животных едва не смыло в море. Их удалось спасти лишь в последний момент».

Судьба была милостива к удачливому охотнику. Ганс Шомбургк с триумфом привёз в Гамбург целыми и невредимыми пять живых доказательств того, что карликовый бегемот не миф, а симпатичное существо с привычками, весьма необычными для родственника «речной лошади» [41].

В противоположность своему большому родичу, бегемот-карлик не водное, а сухопутное животное. Образом жизни он напоминает диких свиней. Живёт в густых зарослях по берегам рек, питается кореньями и клубнями, а в воду заходит лишь за тем, чтобы напиться или искупаться.

Весь день карликовые бегемоты спят в своих норах и лишь в сумерках выходят на поиски корма.

По сравнению с огромным бегемотом это животное — действительно карлик: нигбве весит в десять раз меньше «Старика Кибокко» — речного гиппопотама. В длину он обычно не превышает 1 метра 80 сантиметров, а в высоту 75 сантиметров. Ростом он, следовательно, не больше лесной свиньи и повадками похож на неё. Не мудрено, что первые исследователи Африки принимали его за дикого кабана, и, может быть, поэтому карликовый бегемот так долго сохранял своё инкогнито.