Повесть избирает своим предметом случаи, действительно бывшие или могущие случиться со всяким человеком, — случай почему-нибудь замечательный в отношении психологическом, иногда даже вовсе без желания сказать нравоучение, но только остановить внимание мыслящего или наблюдателя. Повесть разнообразится чрезвычайно. Она может быть даже совершенно поэтическою и получает название поэмы, если происшествие, случившееся само по себе, имеет что-то поэтическое; или же придано ему поэтическое выражение отдаленность<ю>времени, в которое происшествие случилось; или же сам поэт взял его с той поэтической стороны, с какой может взять только поэт и которая только пребывает в нем. Так повесть Бахчисар<айский>фонтан есть уже поэма по тому теплому роскошному колориту, в который с начала до конца облек ее всю поэт. Она может быть просто живой рассказ, мастерски и живо рассказанный картинный случай, каковы Жуковского Матте<о>Фальк<оне>, Языкова Сурмин. Или же берет с сатирической стороны какой-нибудь случай, тогда делается значительным созданием, несмотря на мелочь взятого случая; таковы Модная жена <Дмитриева>, граф Нулин Пушкина, который сверх того имел значительное выражение, как живая картина. Иногда даже само происшествие не стоит внимания и берется только для того, чтобы выставить какую-нибудь отдельную картину, живую, характеристическую черту условного времени, места и нравов, а иногда и собственной фантазии поэта.

Сказка может быть созданием высоким, когда служит аллегорическою одеждою, облекающею высокую духовную истину, когда обнаруживает ощутительно и видимо даже простолюдину дело, доступное только мудрецу. Таковы отчасти две повести Жуковского о жизни человеческой. Сказка может быть созданье не высокое по своему содержанию, но <в>высшей степени исполненное прелести поэтической, если поэт, взяв народный мотив, возлелеет ее воображеньем своим и усвоит вполне себе и разовьет из <нее>поэму, как, например, Руслан и Людмила. Наконец, сказка может быть созданье значительное, когда содержание создано всё поэтом, но в духе народном отгаданы дух и время, какова Лермонтова <Про>купца Калашникова, и, наконец, сказка может быть просто пересказ почти слово в слово народной сказки, — созданье менее всего значительное, которое выигрывает только от того, когда поэт сумеет привести ее в лучший порядок, вычистить, удержав в ней то, что есть в ней ее характерное, и отстранив то, что <при>бавлено лишнего. Таковы сказки Жуковского <и>Пушкина о царе Султане, о царе Берендее, о царе Сал<тане?>, о Спящей царевне и семи братьях.

Ученые рассуждения и трактаты должны быть коротки и ясны, отнюдь не многословны. Нужно помнить, что наука для тех, которые еще не знают ее. В последнее время стали писать рассужд<ения>начиная с Лединых яиц. Это большая погрешность. Думая через это более раскрыть дело, более темнят. Терминов нужно держаться только тех, которые принадлежат миру той науки, о которой дело, а не общих философ<ских>, в которых блуждает, как в лабиринте, и отдаляется от дела. Приступ должен быть не велик и с первого же раза показать, в чем дело. Заключение должно повторить дело трактата и в сокращеньи обнять его снова, чтобы читатель мог повторить самому себ<е>.

Вечернее размышление, Лом<оносова>.

Водопад, Держ<авина>.

Гимн богу, Дмит<риева>.

……… Капниста.

Землетрясение, Языков<а>.

Пастырь, Пушкина.

Подражание Иову, Ломонос <ова>.

Вельможа, Державин <а>.

Гений, Языкова.

Ода Ломоносова: На восстановление дома Романовых в лице родившегося имп<ератора>Павла I. [Выноска к оде Ломоносова на рождение Императора Павла. Рождение императора Павла I было радостнейшим происшеств<ием>, какое когда-либо запомнит Россия, по сказанию всех современников. Все единомысленно видели в нем восстановление дому Романовых, который, кажется, ежеминутно готовился угаснуть за неимением наследников мужского пола. Все услышали, что родился тот, который потом упрочил надолго и дом царский, подарив России мужественное и сильное царское поколение. Вот причина, почему вся эта ода у Ломоносова исполнена такого восторга и силы, и он пророчит младенцу всё, что только можно пожелать совершеннейшему государю. (Прим. Гоголя.)]

Осень во время осады Очаков<а>.

Императ<ору>, Никола<ю>, Пушки<на>.

Давыдову, Языкова.

На переход Альпийских гор, Держав <ина>.

Поэту, Языкова.

Благодарность Фелице, Державина.

России, Хомякова.

…… Капниста.

Пророк, Пушкина.

Фелица, Державина.

Подражание псалму CXXXVI, Языкова.

Благодарность Фелице, Державин<а>.

На смерть Мещерского, Державин <а>.

На смерть Орлова, Державин<а>.

Клеветникам России, Пушкин<а>.

К нерусским, Языкова.

Зубову, Державина.

Наполеон, Пушкина.

Мой истукан, Державина.

Пророк, Лермонтова.

К XIX веку, Лермонтова.

К XIX веку, М. Лихонина.

Изображение Фелицы, Державина.

Ответ Рафаэля певцу Фелицы, Капниста.

Елисавете, Ломоносова.

Лебедь, Державина.

Уже со тьмою нощи, Капниста.

У кого душевны силы, Нелединского-Мелецкого.

Талисман, Пушкина.

Венецианская ночь, Козлова.

Кудри, кудри шелковые, Дельвига.