“Выжил глупый старик из ума и больше ничего”, сказал генерал. “Только я не вижу, чем тут я могу пособить”.

“Я придумал вот что. Теперь, покуда новые ревижские сказки не поданы, у помещиков больших имений наберется не мало, на ряду с душами живыми, отбывших и умерших. Так, если, например, ваше превосходительство передадите мне их в таком; виде, как бы они были живые, с совершеньем купчей крепости я бы тогда эту крепость представил старику и он, как ни вертись, а наследство бы мне отдал”.

Тут генерал разразился таким смехом, каким вряд ли когда смеялся человек. Как был, так и повалился он в кресла. Голову забросил назад и чуть не захлебнулся. Весь дом встревожился. Предстал камердинер. Дочь прибежала в испуге.

“Папа, что с тобой случилось?”

“Ничего, друг мой. Ха, ха, ха! Ступай к себе, мы сейчас явимся обедать. Ха, ха, ха!”

И, несколько раз задохнувшись, вырывался с новою силою генеральский хохот, раздаваясь от передней до последней комнаты, в высоких, звонких генеральских покоях.

Чичиков с беспокойством ожидал конца этому необыкновенному смеху.

“Ну, брат, извини: тебя сам чорт угораздил на такую штуку. Ха, ха, ха! Попотчивать старика, подсунув ему мертвых. Ха, ха, ха, ха! Дядя-то, дядя! В каких дураках дядя! Ха, ха, ха, ха!”

Чичиков находился несколько даже в конфузном положении: тут же стоял камердинер, разинувши рот и выпуча глаза.

“Ваше превосходительство! Ведь смех этот выдумали слезы”, сказал он.

“Извини, брат! Ну, уморил. Да я бы пятьсот тысяч дал за то только, чтобы посмотреть на твоего дядю в то время, как ты поднесешь ему купчую на мертвые души. Да что, он слишком стар? Сколько ему лет?”

“Восемьдесят лет, ваше превосходительство. Но это келейное, я бы… чтобы…” Чичиков посмотрел значительно в лицо генерала и в то же время искоса на камердинера.

“Поди вон, братец. Придешь после”, сказал генерал камердинеру. Усач удалился.

“Да, ваше превосходительство, — это, ваше превосходительство, дело такое, что я бы хотел его подержать в секрете”.

“Разумеется, я это очень понимаю. Экой дурак старик! Ведь придет же в 80 лет этакая дурь в голову. Да что он с виду как? бодр? держится еще на ногах?”

“Держится, но с трудом”.

“Экой дурак! И зубы есть?”

“Два зуба всего, ваше превосходительство”.

“Экой осел! Ты, братец, не сердись… а ведь он осел”.

“Точно так, ваше превосходительство. Хоть он мне и родственник и тяжело сознаваться в этом, но действительно — осел”. Впрочем, как читатель может смекнуть и вам, Чичикову не тяжело было в этом сознаться, тем более что вряд ли у него был когда-либо какой дядя.

“Так если, ваше превосходительство, будете уже так добры…”

“Чтобы отдать тебе мертвых душ? Да за такую выдумку я их тебе с землей, с жильем! Возьми себе всё кладбище! Ха, ха, ха, ха! Старик-то, старик! Ха, ха, ха, ха! В каких дураках! Ха, ха, ха, ха!..”

И генеральский смех пошел отдаваться вновь по генеральским покоям.