“Помилуйте, за что же давать? Впрочем, [Впрочем, так и быть: ] полтину еще прибавляю”.

“Ну, извольте, и я вам скажу тоже мое последнее слово: пятьдесят рублей! право, убыток себе, [Далее было:

“Два с полтиною! больше ни копейки”.

“Эй, будете раскаиваться”.] дешевлее нигде не купите такого хорошего народа”.

“Будьте[О, будьте] уверены, что куплю. Никто не станет даже “брать цены за такой пустяк. [а. Никто не станет дорожиться из такого пустяка; б. Никто не станет заламливать какой-нибудь цены за такой пустяк] Напротив, даже рад будет от него отделаться”.

“Однако ж, знаете, что покупка такого рода не всегда! позволительна, и если бы этак рассказал кто-нибудь, положим я, или кто другой, то эдакому человеку может даже неприятность случиться… и никакой не будет доверенности касательно заключения контрактов, ниже вступления в какие-нибудь выгодные обязательства”.

“Подлец!” проговорил про себя, стиснув зубы, Чичиков, однако ж не показал вида, чтобы слова Собакевича произвели на него какое-нибудь впечатление, и отвечал равнодушно: “Как вы себе хотите, я этого ничего не боюсь… Я это покупал[Я души покупал] вовсе не для какой[-нибудь] надобности, но единственно для удовольствия только…[но просто для собственного удовольствия…] Впрочем, за ваши души я даю по два с полтиною. [по три рубли] Не согласны — так прощайте”.

“Тридцать пять ассигнациями и бог с вами, берите их себе”.

“Нет, вы не хотите, как я вижу, продать”, сказал Чичиков и взял в руки шляпу [однако ж, оборотившись, прибавил еще полтину].[Далее было:

“А вы не хотите купить. Право, будете жалеть”.

“Прощайте!” сказал Чичиков, подавая ему руку и уходя в переднюю.

“Право, будете пенять на себя! хотите: двадцать пять!”

“Нет”, сказал Чичиков: “Три рубли, больше ни ни. Я уже сказал раз и не хочу отступить от своего слова. Чтобы сделать, однако ж, последнее вам снисхождение, делаю надбавку по четверти, больше, хоть бы рад был, не могу”.]

“Позвольте, позвольте”, сказал Собакевич, взявши его за руку и ведя в гостиную: “Пожалуйте сюда, я вам что-то скажу”.

“Зачем же вам из пустого беспокоиться? Я уже вам <сказал?> мое последнее слово”.

“Позвольте, позвольте”, говорил Собакевич, не выпуская его руки и наступив ему на ногу, потому что Чичиков позабыл поберечься.

“Прошу прощения! Я, кажется, вас побеспокоил”, сказал Собакевич, заметивший свою неосторожность. “Пожалуйте, садитесь сюда”.[Далее было: Он показал ему на кресло. ] Здесь он усадил его на кресло с некоторою даже [даже с некоторою] ловкостью, как такой медведь, который уже побывал в искусных руках цыгана.

“Право, я напрасно только время трачу”, говорил Чичиков. “Мне нужно спешить”.

“Посидите одну минуточку”, говорил Собакевич: “я вам сейчас скажу одно приятное для вас слово”. Тут он приблизился к нему ближе и начал говорить так тихо, как будто по секрету: “Для вас по 20 рублей! Ей богу, из приязни. Пусть хоть сам потерплю, да вам, по крайней мере, докажу мое почтение”.

“Два с полтиною!” сказал Чичиков. [Вместо “Два ~ Чичиков”: “Право, не могу. По три с четвертью [возьму] если хотите, возьму”.[

“По двадцати”, сказал Собакевич.

“Не могу”.[Вместо “Не могу”:

“По три с [четвертью] полтиною”, сказал Чичиков.

“Так не даете по двадцати?”

“Не могу, ей богу, не могу!”]

Собакевич замолчал. Чичиков тоже замолчал. Минуты две[Целые две минуты] длилось молчание. Багратион с орлиным носом глядел со стены чрезвычайно внимательно на эту покупку. [Далее было: и, как казалось, терялся в догадках насчет этого в первый раз случившегося казуса]

“Какая ж будет ваша последняя цена?” сказал наконец Собакевич.

“Два с полтиною”.[Вместо “Два с полтиною”: “Цена моя известна вам: по три с четвертью”.]

“Вы даете[“Вы все, право, даете] как будто за горох или за грибы. Это даже стыдно с вашей стороны. Всё ж таки человек. А если хотите красненькую с синенькою?”[Вместо “А если ~ с синенькою”: а. “Помилуйте, какой же он человек? Это вам стыдно называть людьми прах”.

“Ну, пятнадцать, извольте, отдаю за пятнадцать”, б. Начато: и если хотите пятнад<цать>]

“Ничего не могу дать больше двух с полтиною!”[больше трех с четвертью. ]

“Да прибавьте хоть по полтине, по крайней мере, чтобы было ровно по три рубли”.

“Не могу”.[Вместо “Да прибавьте ~ Не могу”: а. “С вами, как я вижу, нельзя сойтиться: я с своей стороны делаю всякую уступку, а вы не хотите ничего надбавить”.

“Ну, четверть, пожалуй, еще прибавлю, чтобы было по три с полтиною”.

“Да прибавьте что-нибудь посущественнее, кто ж прибавляет по четверти!”

“Не могу”.

“Хоть бы по четыре дали для ровного счета”.

“Что же делать, не могу”.

б. “С вами ~ уступку, а вы ничего не хотите. Прибавьте хоть по полтине по крайней мере, чтобы было по четыре ровно”.

“Не могу”.]

“Ну, нечего с вами делать. Извольте, извольте! Так уж и быть, берите их себе”,[Далее начато: гово<рил>] сказал Собакевич. “Убыток, ей богу, убыток, да что прикажешь делать; такой уже нрав: не могу, чтобы не доставить удовольствия ближнему. Купчую, однако же, ведь нужно будет[Вместо “Купчую ~ будет”: Где же совершим купчую? Нужно будет] совершить в городе”.

“Вы будете в городе?” спросил Чичиков.

“Пожалуй, могу побывать”, сказал Собакевич. “По милости вышнего бричка есть, будет в чем приехать”.

“А как скоро полагаете вы быть в городе?”

“Для удовольствия вашего могу даже приехать завтра”.[даже завтра приехать]

“Очень хорошо. [Далее начато: Так] В таком случае мы завтра же и крепость совершим. Еще я хотел у вас попросить об одном: не можете ли вы мне дать небольшую выписочку, в которой были бы прописаны одни только имена душ?”

“С большою готовностью”, сказал Собакевич. И, подошедши к какой-то неуклюжей мебели в виде бюра, которого Чичиков вначале было совсем не заметил, вынул оттуда лоскуток исписанной бумаги и приписал тут же карандашом много разных примечаний насчет звания и профессии умерших лиц. После чего подал ее Чичикову, сказавши: “Да, за это приобретение [вы] будете всегда благодарить”.

Чичиков поблагодарил сквозь зубы и спрятал записку в карман.

“Теперь пожалуйте же задаточек”, сказал Собакевич.

“К чему же вам [теперь] задаточек? Вы получите в городе за одним разом все деньги”.

“Всё, знаете, так уж водится!” возразил Собакевич.

“Не знаю, как вам дать, я не взял с собою денег; десятирублевая, впрочем, есть”.

“Что ж десять! Дайте, по крайней мере, хоть пятьдесят”.

“Я вас уверяю, что [не взял] нет”.

“Как можно! Я знаю, что у вас денег больше, чем у доброй дворняги блох”.[а. “Как можно! чтобы не было”, произнес равнодушно Собакевич: “Деньги всегда есть у покупщика”; б. “Как можно! Я знаю, что у вас столько денег, как у собаки блох”]

“Ну, пожалуй, вот вам еще пятнадцать, итого двадцать пять. Пожалуйте только расписочку”.

“Да на что вам расписка?”[расписочка]

“Всё, знаете, лучше расписочку. Не ровен час: всё может случиться”.

“Хорошо, дайте же сюда деньги!”

“На что ж деньги? у меня вот они в руке. [Сейчас] Как только напишете расписку, в ту же минуту их и возьмете”.

“Да позвольте, как же мне писать расписку? Прежде нужно видеть деньги”.

Чичиков выпустил из рук бумажки Собакевичу, который, приблизившись к столу и накрывши их пальцами левой руки[и накрывши пальцем левой руки бумажки] другою написал на лоскуточке бумаги, что задаток двадцать пять рублей государственными ассигнациями за проданные ревижские души получил сполна. Написавши расписку, он пересмотрел еще раз ассигнации.

“Бумажка-то старенькая”, произнес он, [сказал он] рассматривая одну из них на свет: “немножко разорвана, ну, да [уж] ничего: между приятелями нечего на это глядеть. Очень рад, что случай мне предоставил такое приятное знакомство. А женска пола не хотите?”

“Нет, покорнейше благодарю”.

“Я бы не дорого и взял. Для знакомства по три рубли за штуку”.

“Нет, благодарю. В женском поле я не нуждаюсь”.

“Ну, когда не нуждаетесь, так нечего и говорить. На вкусы нет никакого закона. Кто любит попа, а кто попадью, говорит пословица”.

“Еще я хотел вас попросить, чтобы эта сделка осталась между нами”, сказал Чичиков.

“Да, уж само собою разумеется, третьего сюда нечего мешать: что по искренности происходит между короткими друзьями, то должно и остаться во взаимной их дружбе. [в их взаимной дружбе] Прощайте! Прощайте! Благодарю, что посетили. Прошу и впредь не забывать. Если выберется свободный часик, приезжайте пообедать, время провесть. Может быть, опять случится услужить чем-нибудь друг другу”.

“Да как бы не так”, думал про себя Чичиков, севши в бричку. “По два с полтиною содрал за мертвую душу! Верно был, подлец, частным приставом, а после, я думаю, служил и в таможне и в казенной палате. Это наверно, это и по лицу видно. Да, должен быть бестия не последняя. Старого леса кочерга! Даже фрак его так [точно] пахнет, как в присутствии”. Он привстал несколько, оглянулся назад. Дом барской был еще виден и на крыльце стоял Собакевич, как казалось, приглядывавшийся, куда гость поедет.

“Подлец, до сих пор еще стоит!” проговорил он с досадою и велел Селифану, поворотивши к крестьянским избам, отъехать таким образом, чтобы экипажа нельзя было увидать с господского двора. Ему хотелось расспросить о дороге к Плюшкину, но не хотелось об этом дать знать Собакевичу.

Он выглядывал, не попадется ли где мужик, и точно, скоро заметил мужика, который, попавши где-то претолстое бревно, тащил его на плече к себе в избу.

“Ей, борода! куда дорога к Плюшкину?”

Мужик, казалось, затруднился таким вопросом.

“Не знаешь?”

“Нет, барин, не знаю”.

“Вот еще, как же ты Плюшкина-то не знаешь?”

“Ей богу, барин, не знаю”.

“А скряга-то этот, Плюшкин-то, тот, что скуп-то”.

“Знаю, знаю. Заплатанной… заплатанной!..” вскрикнул мужик. Было им произнесено и существительное к слову заплатанной, да мы уж лучше [не произнесем это] оставим в покое существительное. Всему свету известно, что русской народ охотник давать свои имена и прозвища, совершенно противоположные тем, которые дает при крещении поп. Они бывают метки, да в светском разговоре неупотребительны. Впрочем, всё зависит от привычки и от того, как какое имя обходится. Кому, например, неизвестно, что у нас люди, дослужившиеся первых мест, такие носят фамилии, что в первый раз было совестно произнесть их при дамах. Однако ж теперь и дамы произносят их — и ничего. А носильщики этих фамилий, как бы не о них речь, ничуть не конфузятся и производят их даже <?> от Рюрика, между тем как может быть их же крепостной человек им прислужился. Но последуем за героем нашим и посмотрим, как он поедет к Плюшкину. [Вместо “Да как бы не так ~ к Плюшкину”: