В них первоначальные стихии и фундамент всего нового; без глубокого и внимательного исследования их не ясна, не удовлетворительна, не полна новая история; и слушатели ее похожи на посетителей фабрики, которые изумляются быстрой отделке изделий, совершающейся почти перед глазами их, но позабывают заглянуть в темное подземелье, где скрыты первые всемогущие колеса, дающие толчок всему: такая история похожа на статую художника, не изучившего анатомии человека.
поднимаю<щие?>
В них первоначальные стихии и фундамент всего нового; без глубокого и внимательного исследования их не ясна, не удовлетворительна, не полна новая история; и слушатели ее похожи на посетителей фабрики, которые изумляются быстрой отделке изделий, совершающейся почти перед глазами их, но позабывают заглянуть в темное подземелье, где скрыты первые всемогущие колеса, дающие толчок всему: такая история похожа на статую художника, не изучившего анатомии человека.
История эта
В них первоначальные стихии и фундамент всего нового; без глубокого и внимательного исследования их не ясна, не удовлетворительна, не полна новая история; и слушатели ее похожи на посетителей фабрики, которые изумляются быстрой отделке изделий, совершающейся почти перед глазами их, но позабывают заглянуть в темное подземелье, где скрыты первые всемогущие колеса, дающие толчок всему: такая история похожа на статую художника, не изучившего анатомии человека.
а. которая несмотря на <1 нрзб.>достоинства не совершенна, потому что художник не знал вполне анатомии
б. не знавшего<?>анатомии человека
Отчего же, несмотря на всю важность этих необыкновенных веков, всегда как-то неохотно ими занимались?
Но отчего же
Отчего же, несмотря на всю важность этих необыкновенных веков, всегда как-то неохотно ими занимались?
а. этих великих вопросов
б. этого необыкновенного времени
Отчего же, несмотря на всю важность этих необыкновенных веков, всегда как-то неохотно ими занимались?
занимались среднею истори<ею>
Отчего, приближаясь к ним, всегда спешили скорее пройти их и отделаться от них, и редкие, очень редкие, пораженные величием предмета, возлагали на себя труд разрешить некоторые из приведенных вопросов?
нет
Отчего, приближаясь к ним, всегда спешили скорее пройти их и отделаться от них, и редкие, очень редкие, пораженные величием предмета, возлагали на себя труд разрешить некоторые из приведенных вопросов?
ПД2 — редкие
ПЖМНП, 1834 — Отчего редкие, очень редкие
Отчего, приближаясь к ним, всегда спешили скорее пройти их и отделаться от них, и редкие, очень редкие, пораженные величием предмета, возлагали на себя труд разрешить некоторые из приведенных вопросов?
возлагали на себя обет
Отчего, приближаясь к ним, всегда спешили скорее пройти их и отделаться от них, и редкие, очень редкие, пораженные величием предмета, возлагали на себя труд разрешить некоторые из приведенных вопросов?
ПД2 — хотя некоторые из сказанных мною вопросов
ПЖМНП, 1834 — некоторые из приведенных мною вопросов
Мне кажется, это происходило оттого, что средней истории назначали самое низшее место.
ПД2 — На это отвечать [теперь] [весьма] не трудно
ПЖМНП, 1834 — Отвечать на это не трудно
Время ее действия считали слишком варварским, слишком невежественным, и оттого-то оно ~ величайшее любопытство.
ПД2 — чтобы заняться им. Но если бы [даже] это обвинение было [совершенно] вполне справедливо, то и тогда ничем не оправдывается их невнимание. Те же люди, которые так пренебрегали этими невежественными веками, готовы были бог знает что за [то, чтобы] горсть сведений о первоначальных веках древнего мира, которые были ничуть не просвещеннее [были так же невежественны, как и] первоначального времени веков средних.
Но назвать совершенно варварским и невежественным это время [варварскими и невежественными эти времена] — неосмотрительность непростительная недальновидность, чтоб не сказать невежество
ПЖМНП, 1834 — чтобы заняться им ~ такое невнимание. Те же люди ~ готовы были заплатить бог знает за что за одну искру сведений о первоначальных временах древнего мира, которые были так же невежественны, как и первоначальные времена веков средних, имеющих на своей стороне перевес близостью родственных уз с нами. Назвать же их совершенно варварскими и невежественными — неосмотрительность, непростительная недальновидность, чтоб не сказать невежество
Самый процесс слияния двух жизней, древнего мира и нового, это резкое противоречие их образов и свойств, эти дряхлые, умирающие стихии старого мира, которые тянутся по новому пространству, как реки, впавшие в море, но долго еще не сливающие своих пресных вод с солеными волнами; эти дикие, мощные стихии нового, упорно не допускающие к себе чуждого влияния, но наконец невольно принимающие его; это старание, с каким европейские дикари кроят по-своему римское просвещение; эти отрывки или, лучше сказать, клочки римских форм, законов, среди новых, еще неопределенных, не получивших ни образа, ни границ, ни порядка; самый этот хаос, в котором бродят разложенные начала страшного величия нынешней Европы и тысящелетней силы ее, — они все для нас занимательнее и более возбуждают любопытства, нежели неподвижное время всесветной Римской империи под правлением ее бессильных императоров.
а. Это слия<ние>
б. Самый интересный процесс слияния
Самый процесс слияния двух жизней, древнего мира и нового, это резкое противоречие их образов и свойств, эти дряхлые, умирающие стихии старого мира, которые тянутся по новому пространству, как реки, впавшие в море, но долго еще не сливающие своих пресных вод с солеными волнами; эти дикие, мощные стихии нового, упорно не допускающие к себе чуждого влияния, но наконец невольно принимающие его; это старание, с каким европейские дикари кроят по-своему римское просвещение; эти отрывки или, лучше сказать, клочки римских форм, законов, среди новых, еще неопределенных, не получивших ни образа, ни границ, ни порядка; самый этот хаос, в котором бродят разложенные начала страшного величия нынешней Европы и тысящелетней силы ее, — они все для нас занимательнее и более возбуждают любопытства, нежели неподвижное время всесветной Римской империи под правлением ее бессильных императоров.