Мы все слышали об Эйнштейне. Многие из нас слышали о его теории относительности. Некоторые из нас, не физиков, знают, о чем она говорит. Из самих физиков только немногие знают теорию относительности в деталях, потому что их специализация не нуждается в употреблении этой теории. Из физиков, которые используют теорию Эйнштейна по своей специализации, только немногие избранные могут доказать ее, как теорему, самим себе или другим. Другие просто довольствуются фактом, доказанным предшественниками.
Теория относительности — это несколько толстых тетрадей сплошных формул. Всеми учеными она признается на основании авторитета Эйнштейна и немногих физиков, способных ее доказать. Всем человечеством планеты Земля она признается как аксиома на основании авторитета науки, а значит, на основании авторитета нескольких человек, имен которых не знает почти никто. Мы верим в то, что «научно» на основании авторитета, но не доказательств или очевидности.
И так давно во всех научных областях. Причина этому в глубочайшей специализации современной науки, разделившейся на множество мелких и мельчайших ветвей. Поэтому мировоззрение ученых складывается на взаимном доверии друг другу, а наше — на основании доверия науке вообще. Такова реальность современного познания.
Перед нами выбор: пойти собственным путем от начала начал, начиная с систематизации камней и кузнечиков, или довериться выводам физиков, хотя бы на некоторое время, чтобы сопоставить их с концепциями мудрецов прошлого. Второй вариант для нас на данный момент предпочтительнее и мы выберем его.
Итак. Из чего состоит этот лист бумаги, эта типографская краска, которой напечатаны буквы? Из чего состоит хрусталик нашего глаза, который читает эти буквы? Что говорит об этом современная «точная» наука физика?
Как ни странно, она скажет об этих вопросах так: они поставлены некорректно, и во многом абсурдны, все это давно устаревшие и оставшиеся только в школьных учебниках понятия.
Если придерживаться точности, — продолжит она, — то все, о чем вы говорите и все, о чем вы думаете, не больше чем великая иллюзия, заставляющая вас верить, что это лист, это — краска, а это — глаз. На самом деле ни того, ни другого не существует как отдельных вещей, предметов самих по себе, ибо все они — временные преходящие проявления Единой Незримой Великой Реальности-Нереальности, Пустоты-Полноты, которую ученые когда-то по незнанию назвали неуклюжим словосочетанием «физический вакуум».
И, между прочим, у физики для такого важного тона и для таких заявлений есть все основания.
Когда ученые соприкоснулись с новой реальностью внутриатомных явлений, они даже не подозревали, в какой фантастический мир завела их любознательность. Не то что не существовало слов для обозначения всего того, что там творится, но трудно было даже подобрать сравнения и придумать термины для этого.
«Здесь проблемы, связанные с языком, действительно серьезны. Мы хотим как-то рассказать о строении атома… Но мы не можем описать атом при помощи обычного языка»[119] (Гейзенберг). «Все мои попытки объяснить эти новые открытия были абсолютно безуспешны. Это напоминало ситуацию, когда почва уходит из-под ног, и не на что опереться»[120] (Эйнштейн).
Таковы были первые впечатления тех, кто занырнули в глубины микромира, стараясь дотянуться до его драгоценных жемчужин — «элементарных частиц».
Реальность микромира, и сами «элементарные частицы» ошарашивали. Их пытались запереть в ограниченный объем для того, чтобы обмерить, а они начинали от этого носиться с такой скоростью, что никакие измерения становились невозможными. Когда им предоставляли полную свободу, они говорили: «Измеряйте!» и тут же уносились, оставив о себе только воспоминание и след в пузырьковой камере, единственном приборе, свидетельствующем о том, что они тут были. Это безобразие продолжалось до тех пор, пока один из титанов физической мысли Гейзенберг не осознал Принцип неопределенности. Он точной формулой обосновал и обуздал нрав этих созданий и запечатлел на бумаге их двуликость. Оказалось, что они… Впрочем, там все время что-нибудь случается. Облик микромира неопределенен во времени и с открытиями ученых он меняется не просто шаг за шагом, а каждый раз революционно и радикально.
Мы можем только наблюдать за тем, как это происходило во времени. Каждое новое открытие своим новым выводом не то чтобы свергало, опрокидывало старое представление. Оно расширяло границы фантастичности, невероятности микромира до такой степени, что более ранняя истина представлялась уже детским лепетом по сравнению с новой.
Вот элементарные частицы носятся вокруг ядра атома. От одной галактики к другой. Собираются в ядра атомов. Крутятся вокруг своей оси как юла, одни в одну сторону, другие в другую. Это привычно и понятно.
Но вот эксперименты и расчеты показывают, что электрон уже представляет собой как бы облако, «размазанное» в пространстве вокруг атомного ядра, и невозможно одновременно определить его местонахождение и скорость. Если вычисляем одно, то от нас обязательно ускользает другое. И тогда уже получается, что «атомы состоят из частиц, в которых нет никаких признаков материальной субстанции»[121]
Нигде никаких признаков материальной субстанции, даже в «кирпичиках» вселенной! И где тогда наша родная, такая осязаемая и твердая, весомая материя, спрашивается? Из чего же она на самом деле состоит?
Оказалось, что даже масса материи это уже не масса, а энергия в чистом виде. «Энергия не только может принимать разнообразные формы… но также может быть «законсервирована» в массе тела».[122]
Тогда, все, что мы видим, что трогаем, обжигаясь, обо что стукаемся, набивая синяки, что поднимаем, надрываясь, ВСЕ это — энергия? Да, говорят физики, упакованная в некий объем, «законсервированная» энергия.
Мы привыкли, что энергия это свет. Он греет, его можно ощутить, но нельзя поймать. Это кванты (порции) света, летящие со скоростью света. Но чтобы держать в руке энергию… Хотя да, это становится легче понять, когда несколько килограмм урана превращаются в многокилометровое адское пекло ядерного взрыва. «Распаковываются»… < Мальцев С. А., 2003 >
Материя, электрон, протон — это упакованная энергия. Допустим. Но оказалось еще, что сам квант света может взорваться на две частицы — электрон и его пару — позитрон. И получается, что в кванте, порции света где-то внутри может прятаться кусочек более плотный, чем он сам, — электрон. Да еще и его близнец — позитрон. Где они там прячутся?
Мы как-то привыкли к тому порядку вещей, что электрон — это электрон, нечто материальное, бегающее по проводам, а свет — это чистая энергия, невесомая и тончайшая, не имеющая никакой массы. А тут «элементарная» частица при ее изучении оказывается чем-то совсем необыкновенным и рождается из чистого тончайшего света.
«Любая частица может быть преобразована в другую»[123] — еще одну новость сообщают нам физики. Частица может раз за разом превращаться в других своих собратьев. Все равно что Петр в Ивана, Иван в Сергея, Сергей в Михаила, Михаил в Александра, Александр в Татьяну, Татьяна в Марину и так далее.
То есть как таковая частица — это на самом деле как бы некое «нечто», в которое на время вселяются разные души, превращающие его то в электрон, то в протон, то в нейтрон, то в какой-нибудь мезон. Эти души вселяются во временное вместилище и придают ему свои свойства, и тогда мы говорим — это такая-то частица, а это — такая-то.
Энергия превращается в частицы, частицы превращаются друг в друга… Словом, физика это уже некая теория перевоплощения, переселения элементарных душ.
В микромире, делают вывод физики, не может быть речи о каких-то «кирпичиках» и о разделении «кирпичиков» на «песчинки», потому что одна частица может «состоять» из нескольких других, таких же как она. Все равно что одна булка хлеба состоит из трех таких же по массе и размеру. Несколько одних частиц могут запросто превратиться в несколько других, и даже с еще большей общей массой. Все зависит от энергии, с которой они двигаются, она творит их, непосредственно преобразуется в их массы и формы.