– Кстати, а почему в Англии левостороннее, а везде в Европе правостороннее движение? – спросил я.

– Да потому, что англичане и французы соревновались между собой на заре автомобилестроения. И англичане ввели левостороннее движение назло французам, хотя самим им было так ездить неудобно. Ведь большинство людей правши. Даже по статистике при левостороннем движении гораздо больше аварий – причем процентов на тридцать. Это одна из человеческих глупостей, – сказал Ив.

Прибыв, наконец, в Бондоль, мы растопили камин, и раздавили привезенную Гадаски бутылку водки.

– Где я буду спать? – спросил Гадаски.

– Ты будешь спать в спальне моих родителей. Я сплю на маминой кровати, а ты будешь спать на папиной, – отвечал Ив.

– А где спит Владимир?

– Он спит в спальне бабушки…

Да, я снова спал в спальне бабушки. Над кроватью висел ее зловещий портрет. Нарисованная в полный рост, она зловеще выступала из темноты.

Как только все улеглись, я услышал странные шорохи. Открыв глаза, я узрел бабушку, стоявшую, словно на портрете, но у кровати. Мои волосы встали дыбом. Я закричал.

– Что случилось? – спросил, входя в комнату Ив.

– Бабушка, – дрожащим голосом отвечал я. – Она стояла вот здесь…

– Иди спать к камину. Там есть кауч, кушетка. Огонь еще горит и тебе будет не страшно.

Забрав одеяло, я перешел на кауч. Но я чувствовал, что дух бабушки бродит по дому. Всю ночь я не смыкал глаз, подбрасывая в огонь бревна, и к утру сжег почти всю сложенную в гостиной поленицу.

– Ты сжег все дрова, – сказал утром Ив. – Бери топор и иди на склон за сушняком, чтобы нам было чем топить вечером.

Взяв топор, я спустился по склону вниз и обнаружил там котлован.

– Что это за котлован? – спросил я, вернувшись с дровами.

– Это котлован сестры моей матери. Когда делили наследство, то моя мать предложила своей сестре забрать себе землю, а ей оставить дом. Так и решили. На земле вырыли котлован для нового дома, но разрешение на подвод дороги и коммуникаций от местных властей получить не удалось. В итоге, сестра матери осталась без дома.

Сестра обиделась, и они с мамой поссорились.

– Это же ужасно!

– Ничего страшного в этом нет, так принято в еврейских семьях – наследство получает тот, кто хитрей.

– Я думал, что дом принадлежал родителям твоего папы.

– Нет, дом принадлежал родителям моей мамы. Мой папа работал ассистентом у папы моей мамы и женился на моей маме.

– Ага!

– А знаешь, как моя мама стала француженкой?

– Как?

– Ее родители бежали из Германии от Гитлера во Францию, где в

1940 году родилась моя мама. А потом, когда немцы вошли во Францию, они бежали в Америку. Родившись во Франции, моя мама стала француженкой, а дед и бабушка, выйдя на пенсию, построили себе во

Франции дом. Будучи сыном своей мамы, я тоже стал французом.

– А твой венский дядя, он по папе или по маме?

– Дядя по папе, поскольку папины родственники родом из

Австро-Венгрии.

– А потом ты еще смешался с финнами.

– Да, я ебался с финнами и с неграми. Я не знаю, кто я, откуда я, зачем я, куда я, почему я?!?!?!?!

– Одним словом, ты – хуй знает кто!

– Нет, я – не хуй знает кто, я – хуй знает что…

– Ладно, давай лучше поедем за вином к виноградарям, ты говорил, что знаешь, где здесь можно очень дешево покупать хорошие домашние вина…

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Поездка в Монте-Карло. Поход в казино. Миллениум в Ницце.

Взяв две пластиковые десятилитровые канистры, мы с Ивом поехали за вином. Гадаски все еще дрых. Он наверняка умудохался в дороге и хотел отоспаться, поэтому мы его даже не стали будить. Ив знал места и людей. Мы без труда разыскали пожилого пейзана, который завел нас в погреб и налил нам из бочки по канистре густого красного вина. За все удовольствие мы заплатили сущие копейки, франков шестьдесят или восемьдесят. В средневековом городке у подножия замка мы выпили по чашке кофе в местном кафе с видом.

Когда же мы вернулись на виллу, Гадаски уже вовсю плескался в бассейне. Голый и волосатый, словно абрамгутанг, он выскочил к нам из воды.

– Вы уже нашли местное казино? – поинтересовался он. – Или мы сразу же поедем в Монте-Карло?

– Вот, – возмущенно сказал Ив. – Я так и знал, что вы захотите играть! Хотите проиграть все деньги? Я категорически против! Мы приехали сюда для того, чтобы отдохнуть и посмотреть девушек, а не играть в казино.

– Мы сыграем всего только один раз, а потом будем смотреть девушек, – попытался успокоить его Гадаски.

– Нет, давайте сначала посмотрим девушек, а затем уже будете играть!

– А ты что – играть не будешь? Помнишь, как ты пошел с нами в

Лондоне в казино и выиграл хуеву тучу денег на рулетке?

– Это был всего лишь один раз. В первый раз всегда везет, а во второй я уже не пойду!

– Ладно, тогда едем смотреть девушек, – добродушно уступил упрямцу Гадаски. – Где они здесь гужуются?

– Надо посмотреть в Бондоле. Летом они обычно прохаживаются на променаде или лежат на пляжах. А сейчас я даже не представляю себе, что им делать…

Отдегустировав купленное вино, и плотно позавтракав, двинули в городок. Асфальтированная дорога тихо шуршала под резиновыми копытами Антилопы. Внизу под теплыми лучами декабрьского солнца сверкало лазурное Средиземное море. На пристани рыбаки продавали свежепойманную рыбу и фрукты моря – октопусов, креветок и прочую подводную нечисть.

Мы, не спеша, прошвырнулись вдоль пустынных песчаных пляжей, совершенно необитаемых. Лишь в небольшой полукруглой лагуне плескалась парочка толстых немецких пенсионеров.

– Их хабэ зайт фрайтаг кайнэн штухль гэхабт(у меня с пятницы не было стула), – жаловался немец своей супруге.

– Дас ист йа фюрхтбар(какой ужас), – отвечала она.

– Здесь нет девушек, – констатировал Гадаски.

– Давай поищем в деревне, – не унимался француз.

Обыскав всю деревню с ее немногими улочками и кофейнями, мы пришли к выводу, что необходимо выезжать в места скопления цивилизации.

– В Ницце есть университет, а значит – студентки. Давайте поедем туда и снимем там гостиницу, а затем попробуем снять студенток или туристок, туристки там тоже есть, – предложил я. – Миллениум тоже будем встречать в Ницце.

– Да, без баб скучно, – буркнул Гадаски.

– Хорошо, едем в Ниццу, – подвел черту Ив.

Наскоро собравшись, рванули в Ниццу. Через несколько часов уже под покровом звездной южной ночи прибыли на место. На бензоколонке у

Английской променады я с наслаждением отлил на росшую у обочины толстую пальму. С песчаной косы, уходящей в море, мигая огнями, взлетали самолеты. Одни взлетали, другие садились. Там был ницшеанский аэропорт.

Надо было искать отель.

Городской туристический офис на вокзале оказался уже на замке, тем не менее, распечатки с адресами отелей и частных комнат торчали на хлипком стенде у широкого окна на привокзальную площадь. Изучив цены и сверив пару адресов по карте, мы решили попробовать счастья в однозвездочном отеле "Willson", находившемся в центре, но предлагавшим комнаты по бросовым ценам.

К нашему изумлению отель "Willson" оказался довольно приличным заведением со всеми удобствами. Все номера были двухместными, но нам за небольшую плату принесли раскладушку, из-за которой сразу же вспыхнул ожесточенный спор между Гадаски и Ивом, ни один из которых не хотел на ней спать. Чтобы покончить с раздором мне пришлось принять соломоново решение и взять раскладушку себе.

Выйдя на следующее утро в город, мы обнаружили в нем большое количество итальянок. Им было недалеко. Они любили ездить в Ниццу на праздники. На галечном пляже у выхода из старого города состоялись первые знакомства. Ив выглядел довольным, деловито разминая в карманах залежалые яйца.

В Ницце кипела жизнь. День было решено посвятить культурной программе. Первым делом сходили в музей Матисса. Затем в музей