– А вдруг она не поверит?

– А что ей останется еще? Подумай сам – если нет настоящего психиатра, значит – нужен фальшивый. Значит нужно, чтобы психиатра кто-то сыграл. Психиатра сыграю я. А заодно и проверю, насколько она ебабельная. А?

– Юра, ты вернул меня к жизни! Я перед тобой в неоплатном долгу.

Как я могу тебя отблагодарить?

– Ну-ну, не стоит благодарностей! Все в порядке. Со мной расплатится Клавдия. Из волосатого кошелька, – Юра сладострастно лизнул чайную ложечку. – Когда ты меня ей представишь?

– Сейчас!

– Что значит сейчас?

– Сразу же после завтрака.

– Отлично.

Мы расплатились с турками за нашу скромную трапезу и побрели к станции метро У-6 "Йозефштетерштрассе".

В помещении казино на Шварценбергплац сцены как таковой не было.

Игровое пространство располагалось в центре огромного прямоугольного зала. Стулья для зрителей были расставлены в несколько рядов по периметру. Пол был щедро засыпан осенними листьями. Посередине стояла старая железная кровать без матраса.

– Это все уберут, – сказала Клавдия. – Здесь пока по вечерам играют спектакль.

– Значит, ничего этого здесь не будет?

– Ничего.

– А где будут сидеть ди-джеи?

– Вот там справа на возвышении. Там поставят пульт.

Два безличных ублюдка, одетых в спортивном стиле поколения

Эм-Ти-Ви, в вязаных шакочках-пидорках на коротко стриженных безмозглых бошках, недовольно шныряли по углам. Это были "Крудор и

Дорфмайстер" – якобы известные немецкие ди-джеи, которых я на самом деле не знал. Однако Клавдия сказала, будто бы они очень крутые.

Самые крутые ди-джеи в Германии и Австрии! Они должны будут ставить диски после наших перформансов. Партии продолжится до утра. С

"Крудором и Дорфмайстером" крутился невысокий обсос по имени Мики – их продюсер.

– Мы думаем, что денег слишком мало, – нагло заявил Мики. – Если вы не увеличите нам гонорар вдвое, мы с вами не работаем!

– Пусть пригласят вместо нас ди-джея Бо-Бо! – злобно выкрикнул один из ублюдков, гаденько захихикав.

– Я был однажды на вечеринке ди-джея Бо-Бо, мне понравилось, – наивно сказал я, сразу же пожалев о сказанном.

– Нас здесь оскорбляют! – истерически заорал ублюдок в шапке-пидорке, закатывая рукав своего черного бодлона по локоть.

Его жест я воспринял как призыв к драке и сразу же встал в боксерскую позу, чтобы ебануть ему в грызло, в случае, если он на меня нападет. Но на мне тут же повис их низкорослый продюсер Мики.

– Ты что, охуел? Разве он тебе что-то делал? – завопил он.

Ублюдок в свою очередь впился зубами себе в запястье, пытаясь с диким воем перегрызть свои исколотые в тухляк вены наркота.

– Нас здесь обижают, – задыхаясь от истерики, повторял он. – За такие деньги пусть приглашают ди-джея Бо-Бо!

Мики оставил меня и бросился к нему.

Я даже испугался, что он может отгрызть себе руку. Вся эта сцена выглядела довольно жутко. Но крови не было.

– Ладно, я поговорю с директором, – сдалась Клавдия.

Урод вынул изо рта обслюнявленную руку и радостно улыбнулся.

– Когда вы дадите нам окончательный ответ? – деловито спросил

Мики, словно бы ни в чем ни бывало.

– Надеюсь, уже завтра.

– Хорошо, – все трое быстро ретировались.

– А это кто? – спросила Клавдия, устремляя один глаз на меня, а другой на Юрины брюки в области паха.

– Это – венский психиатр, – выпалил я, закрывая глаза. – Карл

Йенсен приехать не сможет! Поэтому я нашел ему замену…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Знакомство с родителями. Прогулка по Пердхольдсдорфу.

К обеду, который готовила Карин, Будилов даже не прикоснулся. Он находился в той стадии алкоголизма, когда алкоголь заменяет все другие потребности. Закусывать он прекратил уже несколько лет назад, поскольку еда лишь понижала градус, не принося никакого удовлетворения.

Все вместе мы допили оставшуюся водку. Карин достала свою левую грудь. Из нее действительно капало молоко. Она сунула ее Будилову в рот, чтобы он ее пососал. Я вынул фотоаппарат и сделал несколько снимков. Однако дальше дело не двинулось. Карин засобиралась к родителям в Пердхольдсдорф.

По видимому, подобно Леночке Целлофановой, она тоже решила не заниматься со своим избранником сексом до свадьбы или, по крайней мере, до знакомства с родителями. Она показала ему, как включается газ, великодушно разрешила спать в своей постели, оставила ключ и уехала.

Знакомство с родителями было назначено на следующую пятницу.

Целых пять дней Будилов мог отдыхать и заниматься своими делами. Дел же было у него немного. После того, как весь алкоголь, найденный в квартире у Карин, был выпит, Будилов купил на вокзале на все оставшиеся деньги еще. Мы пили до утра, затем, взяв гармонь и шапку, пошли на Марияхильферштрассе. Там я его и оставил, орущим на всю улицу русские песни.

На знакомство с родителями был приглашен и я. Наверное лишь потому, чтобы доставить Будилова на место. Как и он, я никогда не бывал в Пердхольдсдорфе, но мне объяснили, как нам туда доехать. Это оказалось совсем несложно – на электричке от Зюдбанхова без пересадок немногим больше двадцати минут.

В пятницу Будилов не пил. Он взял себя в руки, понимая всю серьезность предстоящей встречи, а может и потому, что минувшим вечером его оштрафовали в метро, забрав все заработанное за день.

Причем он даже никуда не ехал. Он сидел и пел в одном из переходов на Карлсплаце, когда к нему подошли контролеры и потребовали билет.

Оказывается, он играл по другую сторону турникета. Билета у него не было, поэтому они отняли все имевшиеся у него деньги. Это было типично для Вены. Контролеров здесь набирают из гопников, возможно из-за того, что никакой нормальный человек на подобную работу не согласится.

– Конечно, – рассуждал в электричке Будилов, – в Вене алкоголь качественней, чем в России. Недавно купил я в Питере водку, понюхал

– ну, ацетон ацетоном! Пить не стал, отнес обратно в магазин.

Поменял на другую бутылку. Тоже отрава оказалась. Если разведусь с

Миррой и женюсь на Карин, смогу здесь вообще на вино перейти. В вине витамины и всякие полезные минералы, не то, что в водке! В водке спирт и вода. Буду пить вина. В России нормальных вин никогда не будет. Водочная мафия не разрешит. Водку производить легко и дешево.

То, что там как вино продают, молдавское или грузинское, это не вино, а тот же спирт, только с краской и с сахаром.

– Смотри сам! Карин – человек тяжелый. Она ведь сумасшедшая совсем, долго ли выдержишь?

– А что мне остается? Лишь бы Мире с Полинкой деньги какие-то хоть изредка посылать, чтоб они там с голода не загнулись. Сам же я как-нибудь перетерплю, привыкну. Карин, хоть на лицо и страшная, но все таки баба, пизда у нее есть. Напьюсь – выебу! Ты думаешь у меня с женой супер секс? Да ничего подобного! Кавказские женщины зажаты и консервативны, никакого кайфа. Ты уж мне на слово поверь!

Карин и ее папа встретили нас на станции. Мы залезли в машину и поехали в направлении зеленых холмов на голубом горизонте.

Папа Карин был весьма успешным архитектором в финансовом плане.

Он не был так знаменит, как Хайдольф, но зато и не так беден. Его не разоряли конкуренты, его дом никто не продавал за долги, одним словом, у него все было в порядке.

Его вилла в живописном венском пригороде, построенная им самим по его собственному проекту, оказалась весьма уютной и удобной. В саду под невысоким навесом располагалась скульптурная мастерская Карин.

Там на земле валялись полуотесанные камни и испещренные резьбой бревна. Но ничего интересного среди них не было. Карин все еще искала себя. Ее безумие должно было найти себе достойный выход.

Однако пока не находило.

– Мне нужна тема, – гундела нам в уши она. – Подскажите мне тему, и я переверну мир!