Группа наша занимает, отделенную от лаборатории коридором, комнату за железной дверью.

Второй по значимости сотрудник в группе промэнергетики Володя

Семенов. Ему 35 лет, весной он защитил кандидатскую. В декабре он должен принять от Озолинга группу.

Володя, прежде чем усесться за бумаги, отпирает правый верхний ящик стола, достает нарукавники и протирает влажной тряпочкой рабочее место. Усаживается, звеня связкой ключей, отпирает левый верхний ящик. Достает остро заточенный перочинный ножичек, логарифмическую линейку, карандаши, ластик и поворачивает голову к сидящему через проход Озолингу. Спрашивает, как ему понравилась вчерашняя передача "Очевидное-невероятное". Иван Христофорович уважает Володю и за глаза называет его старшим братом.

Третий в группе – сорокалетний маленький торопыга Нурхан, по прозвищу Лал Бахадур Шастри. Если Володя основательный и правильный тугодум, то Шастри, напротив, думает быстро, но не всегда правильно.

Озолинг поругивает его, и Шастри, чтобы думать в правильном направлении, напропалую переписывает учебники по теории металлургических процессов и термодинамике. Переписывает книги днем и ночью он не только потому, что желает научиться мыслить, но еще из-за того, что хочет отвлечься от дум, по впившейся занозой в его сердце, профоргу Альбине.

Марьяш, жене Шастри 26 лет. Она и машинистка, и материально ответственное лицо лаборатории. От Шастри у нее трое детей. Она постоянно заботится о муже.

– Нукуш, ничего не нужно? – Марьяш гладит по голове Шастри.

Шастри нужны две вещи. Защитить диссертацию и завладеть сердцем

Альбины. Что важнее – он для себя еще не решил, потому продолжает яростно переписывать книги.

…Эксергия, анергия – понятия, на которых строится метод

Озолинга по анализу термодинамических систем. Читаю отчет и скучаю по экономике энергетики.

– Ты не сильно занят? – спросил Володя.

– Изнываю от безделья. – ответил я.

– Тогда посчитай эксергию соединений. Вот список… Твои расчеты пригодятся. Впереди работа с Чимкентским свинцовым заводом…

Список химических соединений на ста страницах. Володя показывает, как рассчитывается эксергия. Задание для роботов.

– Покурим? – Шастри вызвал меня для разговора в коридор.

Шастри курит не в затяг. Дым у него валит изо рта, из носа, глаза слезятся.

– Ты считаешь для Володи эксергию?

– Считаю.

– Делай копии.

– Зачем?

– Семенов уходит от нас и никакой Чимкент делать не собирается.

– Ну и что?

Шастри прокашлялся, сплюнул на пол.

– Он заберет с собой твои расчеты.

– Пускай забирает.

Шастри замотал головой.

– Нельзя. Это твой труд.

– Какой еще труд? Любой дурак в два счета сделает.

– Все равно делай под копирку.

Неделю идут холодные дожди, рабочие меняли батареи и в неподключенных к отоплению институтских комнатах мерзли сотрудники.

В коридоре стоял запах карбида.

Из комнаты напротив в белом плаще с башлыком вышла инженер Фая.

– Ты комсомолец?

– Вестимо.

– Вестимо? – она поправила завиток над ухом. – Принеси свой билет, я поставлю тебя на учет.

У Фаи голосок избалованной барышни.

– Пошли со мной на стенд.

– Там что?

– Сегодня комсомольское собрание. Надо оповестить всех под роспись. – Она капризно наморщила носик. – Надоело… Теперь ты вместо меня будешь народ собирать.

Фая, выгнув шаловливым котенком головку, вышла через низкую дверь во двор института и зажмурилась.

Светило Солнце, институтский двор пересыхал после ночного дождя.

У автомобильной ямы лениво разговаривали шофера с механиками. То тут, то там блестели черные лужи. Фая обходила их плавно, не спеша и, казалось, будто испытывала желание поводить носком туфель по воде.

Остановилась у входа на стенд и сказала:

– Хорошо.

– Что хорошо?

– На воздухе хорошо. Ты разве не чувствуешь?

– Немного душновато.

– Фу, какой ты противный! – Она огляделась. – Ладно, на тебе список комсомольцев. Обойдешь… А мне надо в магазин. -

Засмеявшись, Фая протянула мне листок и повернула обратно. – Ну я побежала.

Самая боевая из лабораторных женщин татарка Альбина. Ей 36 и она жена завлаба Рината Шарафутдинова. По ней то и изнемогает Лал

Бахадур Шастри. Раза три-четыре за день под разными предлогами

Альбина вбегала к нам потискать Володю. Семенов как будто не понимал, чего от него хочет профорг. Альбина весело болтала и быстро переходила к борьбе с преемником Озолинга. Володя молча сопротивлялся, Альбина распалялась и видимо досадовала на присутствие в комнате посторонних – тогда бы Семенов уж точно не отвертелся.

Шастри, не поднимая глаз на борцов, молча переписывал книгу

Вольского "Теория металлургических процессов". Альбина пыталась стащить со стула Семенова. Она гибкая, сильная, Володя тоже не слабак, к тому же мужчина. В один из моментов Альбина чуть было не уронила со стула Семенова, последним усилием он вырвался из рук татарки и выдохнул: "Ты меня чуть не задушила"! Пунцовый, взлохмаченный Семенов отряхивался, поправлял сбившиеся нарукавники.

Альбина, верно, не знала, за чем ей нужно стаскивать со стула Володю

– с другой стороны, по иному ей не растормошить Семенова.

Кроме Альбины заходили в нашу комнату и другие женщины лаборатории. Надя Копытова, Таня Ушанова, Умка и Фая.

Надя не замужем, работает в институте с 59-го года. Володя называет ее Шемонаихинской – она из Восточного Казахстана, по образованию математик, и сейчас в группе прогноза Аленова.

Таня Ушанова, или как ее называет лабораторная молодежь, Ушка, приехала в Алма-Ату из Ленинграда вслед за мужем, чимкентским парнем, с которым познакомилась на втором курсе политехнического. В настоящее время чимкентец защитил кандидатку, получил доцента энергофака политеха. Ушла от него Таня три года назад и сейчас замужем за сэнээсом лаборатории плазмы Михайловым.

Умка, как и первый муж Ушки, чимкентская казашка, училась в

Москве, в Плехановском. Шесть месяцев назад вышла замуж за моего дальнего родственника Мерея, сына дяди Сейтжана, известного писателя. Сегодня Умка очная аспирантка Каспакова.

Фая окончила политех два года назад. Из всех четверых она единственная коренная алма-атинка. Живет неподалеку от нашего старого двора, в бывшем Военном городке. Папа и мама у нее врачи.

Кроме нее в семье есть старший брат и сестра.

Никто из них не помышлять тискать Семенова. Заглядывали они что-то спросить, поболтать. К примеру, Надя Копытова рассказывала, как отдыхала в Алупке, куда она ездит каждое лето лечить легкие.

Ушка приходила поспорить насчет прогнозных показателей выработки электроэнергии тепловыми станциями на 1980 год. Умка не энергетик и говорила больше о Карле Марксе, которого сильно почитала, трепалась и о Франце Кафке, которого она еще не читала, но рекомендовала всем обязательно прочесть.

Фая заглядывала реже. Капризуля, как я про себя ее называл, приходила звать пить чай.

– Индийский заварили! И молоко есть.- Зазывала Фая.

– Конфеты есть? – спрашивал Шастри.

– Конфет нет. Будем пить с тыблоками. Ушка принесла.

Тыблоками Фая называет яблоки. Она их опускает нарезанными в чай.

Фая любит поесть что-нибудь остренькое. Корейскую морковь, чимчи, фунчозу.

Папа вторую неделю в Кисловодске, а в Алма-Ате конференция афро-азиатских писателей. Маме дали три пригласительных билета на открытие конференции, во дворец имени Ленина с нами пошла тетя

Шафира. Бывшая соседка остается самой близкой подругой Ситка.

В прошлом Шафира танцовщица. Мать у нее узбечка, отсюда наверное у маминой подруги и редкая обходительность – с тетей Шафирой Ситок ни разу не перекинулась худым словом. Мало того, подруга для мамы образец дляя подражания. Тетя Шафира умеет красиво обставить быт.

Дом у Курмангалиевых полная чаша. Посуда венецианского стекла, саксонский фарфор Х1Х века. Но самое главное достижение дяди