Кто о чем, а вшивый о бане. Я не обратил внимания на то, как у

Нурпеисова описан быт рыбаков Арала. Роман о революции, гражданской войне.

– "Кровь и пот" настоящая литература, роман мирового уровня.

Казакпайский подход матушки в оценке книги меня не удивил.

– Шкандай уровень Абдижамильде жок, – раздраженно спорила мама, -

Роман перевел московский еврей. Он поднял Абдижамиля…

Трилогию Нурпеисова перевел неизвестный мне Юрий Казаков. Ну и что? Абая кто только не переводил, на русском назидания и прочие откровения мыслителя еще больше обрастают казакпайством. Значит,

Казаков тут ни причем.

У Нурпеисова есть что переводить.

" Блуждающие звезды"

Зяма навещает нас часто, Фая приходит в институт от случая к случаю. За водкой ходим с Зямой в "стекляшку" на Муратбаева.

Продавцом в винно-водочном Люба Аржанова, жена зямкиного приятеля. В

Любе ничего выдающегося, но что-то заставляет приглядываться к ней.

"Теплая краюха"

16 июля 1978 года.

У подъезда на лавочке папа и мама.

– Балам, поздравляю. У тебя родилась дочь. – Отец расцеловал меня.

Дочка? Наперед загадывать не загадывал, но в тайне я ждал сына.

Вечером пришли Бекен Жумагалиевич и Балия Ермухановна. Отец Гау протянул мне вырезку из "Недели" со статьей Януша Корчака о воспитании детей.

Серик Бутбаев пригнал с завода женщин-маляров. Они в три часа побелили комнату к прибытию дочки.

Прошли сутки после возвращения Гау с ребенком из роддома и я позабыл, как несколько дней назад расстраивался рождением девочки.

Как с ней хорошо! Доктора покорила певица Дагмар Фридерик из

Фридрихштат паласа. Из-за него и прилипла к дочке кличка Дагмар.

"Сорочинская ярмарка"

Чем хороши сплетни? Тем, что помимо того, что они лучший повод к общению, они еще и подтверждаются.

– Прошел слух, будто Шевченко его зять. И когда все это случилось, его вызвал к себе Андропов. После допроса в КГБ у

Кулакова и остановилось сердце. – сказал отец.

– Не такой уж он и старый. Шестьдесят… Самый молодой член

Политбюро. – Нурлаха почесывал нос.

Заместитель Генерального секретаря ООН Шевченко попросил политическое убежище в США. Должность его в ООН равна посту замминистра иностранных дел. Секретарь ЦК КПСС Кулаков его тесть?

Или это утка?

То была утка.

Кто придет на место Кулакова?

Две недели назад папа побывал в Кокчетаве. Здешний первый секретарь Обкома партии Оразбек Куанышев его земляк. Он устроил

Валеру в люкс правительственного санатория в Боровом, организовал прогулочный вертолет. Встретился отец и с братом Абдулом. Дядя жил в частной развалюхе. Валера попросил Куанышева сделать квартиру брату.

Первый секретарь обещал выделить дяде двухкомнатную квартиру в новом доме к Новому году.

Первый секретарь Талды-Курганского Обкома партии Сакан Кусаинов тоже папин земляк. Несколько лет Кусаинов руководил Тургайской областью и помогал сыну дяди Абдула – Нурхану по службе, сделал его председателем Амангельдинского райисполкома.

Отец вернулся из Кокчетава удивленный: "Там меня уважают, дома – за человека не считают".

Папа вновь полетел в Кокчетав. Теперь уже со мной. Встречали

Нурлаха и Тулеген. Тулеген – родственник Кульшат, майор областной милиции. Он друг Сатыбалды. Последний написал книгу про его знаменитого по области предка. Как уже отмечалось, программа-минимум

"Деньги, почет, слава, квартира" сыном папиного учителя в основном выполнена. Кроме Госпремии Сатыбалды получил и звание народного писателя. С деньгами и квартирой у него тоже полный порядок. Что до той, кто по ночам слушала тезисы программы-минимум, то с ней

Сатыбалды развелся и женился на другой любительнице литературы.

Нурлахины заметки о денежном обращении время от времени выходили в "Казахстанской правде". Может поэтому, а может потому, что Нурлаха фантазер, но родичи Кульшат говорили: "А что Нурлану? Он же писатель".

– Слушай, какой ты писатель? – спросил я Нурлаху.

– Собираюсь написать книгу.

– И долго думаешь собираться?

– Вот сяду и напишу. Пока веду дневник.

"Сяду и напишу". Артист. Почему человека одолевают думы о писательстве? Лев Толстой писал, что всяк из нас преисполнен стяжания славы. Слава писателя тоже преходяща, но она намного притягательней известности ученого, артиста, передовика производства, она устойчивей. Почему, возможно, и вызывает уважение простых людей.

Почему Нурлахе нельзя помечтать о писательстве? Я ведь тоже когда-то хотел стать писателем. И тоже только ради того, чтобы удивить других. "Писать я не умею. – думал я, – Этому нельзя научиться. В науке, – здесь тоже не мешает признаться себе, – я, даже если защищу кандидатскую, мне суждено остаться рядовым пехотинцем. Что делать?".

Папа устроил меня в Дом отдыха на озере Щучьем и улетел домой.

…За день до отлета домой меня позвал дядя Абдул. Каждый видит то, что видит. Шеф сильно преувеличивал, говоря о том, как сильно похож дядя на нашего отца. Похож мало. Зато я узнал, почему Нурлаха трепло. Таких невозможных трепачей, как дядя Абдул я еще не встречал.

Глава 30

Забери Солнце со мной…

Всякому овощу свое время. Три года назад Фая раздобыла для меня на одну ночь "Мастера и Маргариту". Раздобыла после того, как я рассказал ей, как Саша Фиглин, сосед по каюте, потратился на валюту в Хельсинки из-за романа Булгакова.

За одну ночь мне не осилить книгу. "Мастера и Маргариту" прочитал за ночь Шеф. Прочитал и ничего не сказал.

Наутро я вернул книгу Фае. Она спросила: "Понравилось?".

– Ниче.

– Я тоже думаю, что ничего.

Впервые о романе я узнал из интервью Клаудии Кардинале

"Советскому экрану" в середине 60-х. Что конкретно говорила

Кардинале о романе подзабылось, помню только, что рассказывала, будто долго находилась под впечатлением.

"Буран"

Тахави Ахтанов – директор книжной палаты и обещал взять отца к себе заместителем.

Умер Гали Орманов. Дядя Гали и все остальные Ормановы нам не родственники, но ближе, чем они в 40-х и начале 50-х у нас никого не было.

В августе скончался и Раха, муж Маркизы. Мамина подружка льет слезы в два ручья. Женщин не поймешь. Раха драл Маркизу как сидорову козу, а она зачернилась в скорби. Любовь штука непостижимая. Вполне могло случиться и так, что если бы Раха бил Маркизу посильнее, то она вообще бы не перенесла вдовьей доли.

Пока то да се, папа съездил в дом творчества "Переделкино".

– Знаешь, чем измеряют живые классики успех писателя? – спросил по возвращении из дома творчества отец.

– Чем?

– Количеством переводов на зарубежные языки. Встречают друг друга на аллейке и спрашивают: "На каких языках тебя за границей читают?".

В Переделкино отец ни с кем из живых классиков не познакомился.

Для переводчика из провинции они недоступны. Папа много беседовал с татарским прозаиком Баширом Гумеровым, журналистами Еленой Кононенко и Яном Островским. Они люди пожилые, особенно Кононенко. Имя революционерки и журналистки Елены Кононенко, говорил отец, до войны известно было всей стране. Ее и попросил папа дать имя для Дагмаренка.

Ян Исаакович Островский в свое время писал о цирковых артистах, работал несколько лет в "Литературной газете".

Два дня до отлета из Москвы папа жил в его квартире.

– Ян шустрый старик… С утра с ним мы бегали по магазинам. Если бы не он, я бы не привез домой пять килограммов индийского чая.

"Принцесса на горошине"

Несколько лет с мясом в Алма-Ате плохо. В магазинах очереди за тощаком по семьдесят копеек за кило. В магазинах для участников войны и персональных пенсионеров баранины полагается по два килограмма в неделю.

Мы не травоядные, вполне себе плотоядные и хотим мяса. Свинину казахи не жалуют. К свиным делам нас приобщает Доктор.

– После второго курса на целину ездили с нами казачата дятлы.