Я позвонил домой. Взял трубку Шеф.

– Колобок поехала к отцу. – сказал он. – Ты когда придешь?

– Скоро. Приду не один.

Вот как бывает…

Серик Касенов душевно здоровый человек и редко когда пьянеет.

Если и наберется, то из себя не выходит, не портит другим настроение. Нет в нем второго дна, умеет слушать. Друзей у него много, к концу недели они наперебой звонят на работу, приглашают разделить застолье.

Под руководством Сподыряка Серик смастрячил экономичный водогрейный котел. Котел он испытывает, но на напоминания Сподыряка о патентовании агрегата откликается вяло. Процедура регистрации изобретения длительная, но ее необходимо пройти. Серик Касенов понимает так, что новшества воруют только в книгах и кино и думает, что кроме него его котел никому не нужен.

У него двое детей, заботливая жена. У жены в близких родственниках начальник управления кадров МВД, которого регулярно снабжают черной икрой, балыками товарищи из Гурьевского УВД. От рыбных щедрот кадровика перепадает семье Касеновых. Под водочку лопаем икру и мы с Хаки.

Хаки, Серик Касенов, Шеф и я пили на кухне. О чем говорили, помню плохо. Не помню и то, как пошел спать.

… С утра шел мелкий снежок. На кухне Шеф собирал передачу для

Джона и Ситки.

– Вчера Колобок выходила на лоджию, видела открытое окно в твоей комнате. Я же просил тебя не открывать. – Шеф складывал банки в портфель и ворчал. – Ты нажрался, но я тебя не заложил.

На себя бы лучше посмотрел. Пил вместе с нами и еще делает одолжение, что не закладывал. Я разозлился и пошел к себе.

Валялся в кровати часа два. В дверь позвонили. Матушка открыла дверь.

– Он еще спит? – раздался голос Шефа.

Не хочу его видеть. Я прошел в ванную. Плескался минут двадцать.

Когда вышел, услышал матушкино: "Кашан келесын?".

– Скоро.

Хлопнула дверь, в квартире тишина.

Наконец-то. Какой он все-таки лицемер.

Матушка на кухне возилась с мясорубкой.

– Ушел?

– Ушел.

– Не сказал куда?

– Сказал: на улице какие-то друзья ждут.

Ночевать домой Шеф не пришел. Рано утром пришел Ситка Чарли.

– В отпуск выписали, – сказал он.

В "Советском спорте" разбирают причины поражения наших хоккеистов, отклики спортсменов на бойкот московской Олимпиады. В

"Известиях" тоже пишут про бойкот, в "Литературке" на всю полосу судебный очерк Ваксберга.

После обеда пришел Большой.

– Где Нуртас?

– Со вчерашнего дня не приходил.

Большой снял овчинный тулуп. Под ним он в тельняшке.

– Эдька, где достал тельняшку? – спросила мама.

– Из Одессы привезли.

Большой сел за стол, взял из рук мамы пиалушку с чаем.

– Все же где Нуртас?

Что это он? Соскучился?

– Не знаю.

– Вчера днем он заходил ко мне. С какими-то спившимися мужиками… Одного звать Сашей. Сказал, что ваш бывший сосед.

– Саша? – задумался я. – Понятия не имею.

– Эдька, мне тоже достань тельняшку.

– Тетя Шаку, зачем вам тельняшка?

– Бектасу надо такую.

– Это только в Одессе… В Одессе все можно купить.

Большой повернулся ко мне.

– Бека, давай все-таки поищем Нуртасика.

Злость на Шефа еще не прошла и я про себя подумал: "Пошел он в жопу!", а вслух сказал: "Да ну его".

– Так не говори. – Предостерег Большой, поднялся из-за стола и задержал внимание на книге, которую я держал в руке.

– Что, до сих пор Гайдара читаешь?

– От нечего делать. Вчера как раз по Алма-Ате показывали

"Комендант снежной крепости".

Глава 36

Капли абсента…

Программа "Время" закончилась, я всбивал подушку и размечал программу на завтра. Хватит откладывать, надо садиться за методику.

Для затравки с карандашом в руке почитаю Виленского, там, глядишь, какая-нибудь путная мыслишка и придет.

Я засыпал.

"Бим-бом".

Наверное Шеф пришел. Я пошел открывать.

Из столовой выскочила мама.

– Срамай ашпа.

– Кто там?

– Милиция. – отозвался незнакомый голос за дверью.

– Ашпа! – беспокойно крикнула мама.

В дверь зазвонили беспорядочно и настойчиво: "Откройте! Милиция!".

– Ашпа! – кричала матушка.

С той стороны кто-то подергал дверную ручку и сказал: "Апай, вы меня знаете. Это Нуржан".

– Какой Нуржан?

– Аблезов.

Нуржан Аблезов? Что ему нужно? В любом случае дверь надо открыть.

Матушка теснила меня от двери и прислушивалась к тишине на площадке.

Снова звонок в дверь и раздалось громкое:

– С вами говорит начальник уголовного розыска Сайтхужинов! Откройте!

– Ашпа!

– Мама, это действительно милиция! – нервно крикнул я и открыл дверь.

Первым в квартиру вбежал в коричневой, из кожзаменителя, куртке, упитанный, с белым лицом, рыжий, за ним тоже штатские – молодой узкоглазый в болоньевой куртке и шапке из нутрии узкоглазый здоровяк-казах, следом – в темно-сером пальто и ондатровой шапке лет тридцати пяти-сорока – русак. За ними вперемешку ввалились в милицейской форме и в штатском человек пять-шесть. Русак в темно-сером пальто проскочил в столовую, заглянул на лоджию. Рыжий шарил по другим комнатам. Быстро вошел в детскую, включил свет, сдернул одеяло со спящего Ситки Чарли. Ситка открыл глаза: "Что?".

– Вы что себе позволяете? – срываясь на фальцет, пропикал я. -

Как вы смеете? – Почему у меня вышло заискивающе? Нельзя с ними так.

Но по иному у меня не получалось.

Рыжий выскочил в коридор, огляделся.

– Смею, – крикнул он, – потому что твой брат Нуртас убил человека!

Кто-то невидимый двинул в бок. Я закачался, присел.

"Самолеты противника вторглись в воздушное пространство

Гельголландии и на бреющем полете бомбят объекты".

– Что-о?!

Вслед за мной вскрикнула и матушка

– Кто это? – спросил про Ситку рыжий и зашел в ванную.

– Брат. Он больной.

– Где отец? – оперативник заглядывал в северную комнату.

– В больнице.

Меня знобило и шатало из стороны в сторону.

– Мой сын не убийца! – с криком подошла мама к рыжему. – Вон из моего дома!

Рыжий и ухом не повел

– Где паспорт Нуртаса?

– Он потерял его.

В голове раздавался беспорядочный стук, во рту пересохло, я с трудом ворочал языком.

– Может это ошибка? – жалобно выдавил я из себя.

– Ошибки нет. Есть свидетели… Твой брат убил человека.

– Вон отсюда! – истошно вопила мама.

– Поздно кричите. – уже спокойней сказал рыжий. – Раньше надо было возмущаться. Сын ваш нигде не работал, дошел до убийства.

– Я повторяю, мой сын никого не убивал.

Не обращая внимания на матушку, рыжий прошел в холл и отдавал приказания:

– Вы остаетесь здесь до утра. А ты, Нуржан, – Он ткнул пальцем в узкоглазого. – Поезжай в КПЗ и вытащи мне того… Я буду у себя.

В засаде остались трое. Майор предпенсионного возраста, это был участковый из опорного пункта, дунганин лейтенант и русский в штатском.

Мама спросила майора про рыжего: "Кто этот хам?".

– Сайтхужинов.

Дунганин и русский расположились у телефона, в холле на топчане.

Ситка спал, я ходил по коридору и слышал обрывки разговора из столовой мама с участковым.

– Скажите моему сыну, что это ошибка.

Майор кивал головой и молчал.

Я лежал и замерзал под одеялом из верблюжьей шерсти.

Спал я часа два-три. За окном темень. В столовой на стуле дремал майор.

– Иди сюда. – позвала меня мама. – Вот милиционер говорит, что еще неизвестно кто кого убил. Правда?

Майор пробудился от дремы.

– Вообще, даже если бы сын мой кого-то и убил, то вы не имеете права хозяйничать в доме моего мужа.

Участковый пожал плечами. Его дело исполнять приказы.

В начале девятого зазвенел телефон. Снял трубку русский мент.

Говорил недолго. Положил трубку.

– Вас вызывает Сайтхужинов.

Районный уголовный розыск стоит отдельно от основного здания РОВД во дворе, в одноэтажном домике с верандой.