Как покорно — что гайдук-есаул —

Белый конь в ответ колено согнул,

Как пригнушись, чтоб не слышал никто,

Сотворила ему речь на ушко.

И еще-то мы прибавим к сему,

Как все слезки до единой ему

Сцеловала — ровно брат-ей-жених —

С карих ласковых очей дорогих,

Как все жилы напружились на лбу,

Себе в кровь как закусила губу.

Как по сходням взошла

Стопудовой пятóй,

Как прах с ног отрясла,

Как махнула рукой.

Полк замертво свалился пьяный.

Конь пеной изошел, скача.

Дух вылетел из барабана.

Грудь лопнула у трубача.

«Что за костер это мчится в степях синих вод?»

— То сваму счастью навстречу красотка плывет.

«Кто ж у ней славно так правит рулем-кораблем?»

— Море им правит, так вóт он и прет напролом!

«А под шатром-то, с лицом-то как шар золотой,

Что там за Воин — за Ангел — за Демон такой?

Каску хвостатую ветр ему сшиб набекрень,

Ростом-то — башня, в плечах-то косая сажень!

В хладной пучине, чай, крестит купецкую тварь?»

— Мчит на смотрины, а имя ему — Дева-Царь.

«Как это?» — Так это! — «Что ж за краса без косиц?»

— Кос всюду досыта! А светлолиц, круглолиц, —

Солнцу на ревность! — «Уж больно плечá высоки!»

— А поясочек-то! Перстень берет в пояски!

Спорить-то нечего! Каб не свобода-душа:

Кабы не плечики — вся б в перстенечек прошла!

Так, почаевничав позавчерашним хвостом,

Спор-заводили-беседу акула с китом.

Отдыхает зыбь-красотка

От ночи своей от ндравной.

Идут ровно, идут славно,

Идут славно, идут ходко.

Словно месяц в полнолунье —

Звон собой все море занял.

Струнки, струнки-говоруньи,

Жилочки мои бараньи!

Лежит Царский сын на спинке,

Гусельки зажал любовно,

Ходят пальцы без запинки,

Ходят славно, ходят ровно.

В чудный час передвосходный

Мой совет тебе — кто б ни был!

Меняй страстный путь на водный!

Бросай бабу, — иди к рыбам!

Говорят: яд рыбий горек,

Говорят: яд бабий — тоже!

Да по крайности не спорит,

Как с нее сдираешь кожу!

Бабе: дура! она: рóдный!

Ты ей в рыло, она: милый!

Не теряй на подлость силу

В чудный час передвосходный!

Эх вы, царские сыночки!

Эх мы, сосны-чернолесье!

— Ни денек тебе, ни ночка,

Ни заря тебе, ни месяц.

Ни корабь тебе, ни зыбка,

В ней ни муж тебе, ни дева,

Ни гармонь в pyкax, ни скрипка,

Ни те вправо, ни те влево…

Вдруг как вскочит корабь-лодка,

Как припустится с прискоком!

Уж не ровно, уж не ходко:

Идут скоком, идут боком.

Уж такая дурь да дикость,

Новгородское аж Вече!

«Ну-кось, дядька, погляди-кось:

Ай корабь какой навстречу?»

Отвечает тот, осклабясь:

(Дух учуял Царь-Девицын!)

«Ни в волне мозгов, ни в бабе!

Стало — нечего дивиться.

В море плыть — не землянику

Брать, аль в шахматы-бирюльки!

То — корабь тебе, то — люлька!

Лучше песню затяни-ка».

Тот поет, а рев вокруг-то:

Точно львица с львом сцепилась!

Привстает гусляр по грудку:

«Что за притча? Ай взбесилось?

До зари-то, глянь, час цельный,

А волна-то, глянь, — кровь-кровью!»

— Пой, сыночек, на здоровье! —

«Нет уж, — не до колыбельной!»

Хлябь-то тигрой полосатой:

Вал пурпурный, вал червонный…

— Спи, сыночек, час-то сонный!

— «Нет уж, дядька, не до сна тут!»

Хочет встать, а тот булавку

Ему в шиворот — как вгонит!

Хочет встать, а сон-то клонит,

Как ягненочка на травку,

Как купца валит к прилавку…

Спит…

Тут как вздрогнет жук навозный,

Раб неверный, тварь иудья:

С кораблем-челном — грудь с грудью —

Жар-Корабь стоит, гость грозный.

То не солнце по златым ступеням —

Сходит Дева-Царь по красным сходням.

Под военной да под веской стопой

Чуть не треснул весь челнок скорлупой.

Руки в боки — ровно жар-самовар!

Зычным голосом речет: «Где гусляр?»

Дядька в ножки ей — совсем обопсел!

Аж по-пёсьему от страху присел.

Д’ну по доскам башкой лысой плясать!

Д’ну сапожки лизать, лоснить, сосать!

Д’как брыкнёт его тут Дева-Царь по башке:

«Что за тля — да на моем сапожке?»

Д’как притопнет о корабь каблучком:

Дядька — кубарем, в волны — ничком!

«Будешь помнить наш сапог-леденец!

Где гусляр — сын царский — знатный певец?»

Шипом-свистом тот с коленочек: — Спят-с!

«Я б за свист тебя змеиный — да бац

По щеке — да вот боясть-то какá:

Змеем-гадом провоняет рука!

— Тише, волны, синеморская рать!

Голосочку мне сваво не слыхать! —

Где ж он?» — Духом вам представлю всю суть, —

Лишь изволите коленку согнуть! —

Смотрит: нé шелк-янтарь — мусор-товар:

На дне — с гуслями в обнимку — гусляр!

Взглянила — д’как расхохочется!

В ладошечки — д’как всплеснет

«Я-чай, еще в пеленки мочится,

Пустышечку еще сосет!

Без перстня, без попа, без венчика,

Ну, было мне о чем тужить!

Не думала я себе младенчика

От взгляду одного нажить!

Забыла я тебе пеленочек, —

Прости меня за недосмотр!

Смотрю-ка на тебя, миленочек:

Смотрины-то смотреть — не смотр!»

И водит всё —

По бровочкам,

По лобику

Рукой.

«Молоденький!

Да родненький!

Да плохонький какой!

В серебряном нагрудничке,

И кольчики занятные.

И ничего, что худенький, —

На личико приятненький».

Сгоняет муху с бровей,

Равняет руку с своей.

«Как суха корочка!

Как есть — без мякиша!

Твоя-то — перышко,

Моя-то — лапища!

И каждый пальчик-то

Как царь закованный!

А моя — черная

Да бесперстнёвая!

Твоя — ковры расшивать,

Моя — дубы корчевать».