Что я болтаю?! Болтаю на свою погибель! Он же мартен! А у меня язык отнимается. Что это со мной?! Я совершенно не знаю, что мне делать. Я вне себя… Сухов — маргон…

— Успокойся, Серафим. Все образуется.

— Только не убивай меня.

— Да успокойся же. Лучше расскажи мне еще о чем-нибудь.

— Что ты, Сухов, хочешь услышать? Я все скажу.

— Ты знаешь Гиату Биос?

— Не знаю. Правда. Я не знаю ее. Кто она?

— В чем твоя миссия на Земле? — грозно спросил Антон. — Мне кажется, ты многое забыл и ведешь себя слишком беззаботно.

— Мое паз… моя миссия? Ну… как и у каждого кара.

— Неужели? — Сухов заставил себя пренебрежительно усмехнуться. — Придется проверить, что ты вообще знаешь, кроме импровизации про ночь, колодец и колыбель. Итак, я слушаю тебя.

— О чем ты хочешь услышать, Антон?

— Не скули! Живо: земное назначение каждого кара. Повтори слово в слово. Мне кажется, что у тебя не голова, а решето, Серафим.

— Слово в слово? — переспросил вундеркинд, и Сухову на мгновение показалось, что он хватил лишку, сказал что-то не так. Но успокоил себя, решив: инициатива пока в его руках, исчез страх, теперь им руководила бурная отвага. У него хватит способности забить мозги этому дитяти разума маргонов.

— Да, слово в слово. Имею в виду — четко и однозначно.

— Каждый кар, соответственно с ситуацией, принимая то или иное обличье, — быстро затараторил Серафим, судорожно всхлипывая при вдохе, — должен разграничивать всех землян на две категории: на тех, кто сможет работать на маргонов, и на тех, которые работать на маргонов не смогут… Первые остаются жить под постоянным надзором и контролем карав, вторые — уничтожаются, соответственно с ситуацией… их мозг и кровь используются для питания вновь создаваемых карав…

— Так. Все правильно, — прервал его Сухов, неимоверным усилием воли сдерживая дрожь в голосе. — А конкретно твое задание? Серафим долго, сосредоточенно молчал, изучающе глядя на Сухова.

— Да. Припомни. Иначе я не гарантирую, что все закончится для тебя нормально.

— Мое задание?

— Да! Да! Чем ты отличаешься от других карав?

— Чем я… я отличаюсь? Ты об этом знаешь? Чем… Чем… — бессмысленно повторял Серафим и вдруг опять расплакался: — Не убивай меня… Я хочу жить. Не я виноват, что во мне дефект. Я очень старался, но не могу. Дай мне еще поесть. Только придумай, Сухов, что-нибудь настоящее, ты же знаешь, что мне, как и всем растущим карам, нужен мозг и кровь. Тогда я стану карам. Вот увидишь! Я стану! Антон, еще одного Юпитера… Хотя бы… Возможно, только этим я и отличаюсь… Я не могу до сих пор принимать живительную энергию маргонов… Пока не могу! Мне нужны мозг и кровь… Красная кровь… Пожалей меня… Помоги…

— Ну ладно, пошли ко мне в кабинет. Я сделаю тебя настоящим карам.

Сухое опасался лишь одного — вдруг наркотический препарат, который он имел дома для хозяйственных нужд (преимущественно для мытья кистей и пульверизаторов после ремонтно-художественных авралов Вероники), окажется недостаточно действенным. Откуда ему знать, какой организм у карав? Стоит только Серафиму догадаться… Из комнаты не выйдешь. И позвонить никуда не успеешь. Одолеть своего с виду тщедушного противника Сухов не надеялся. Представились почему-то поединки с ядовитыми змеями, хищными зверями; подобные передачи Антон любил смотреть. И сейчас воображение буйно рождало лишь драматические картины… Надежда теперь — на средство для отмывания малярных кистей. Но подействует ли оно?

— Давай побыстрей. Я вижу, что уже пора, — многозначительно говорил Сухов. — Спустя несколько минут ты станешь настоящим карам. Несложная процедура — и ты сможешь получать энергию от самих маргонов.

В кабинете Антон открыл флакон фторэтана, плеснул на вату и протянул ее Серафиму.

— На, подыши немножко. Ложись вот здесь и дыши. И разговаривай со мной. Все время разговаривай. Рассказывай обо всем, что будешь чувствовать. Серафим послушно взял вату и поднес ее к носу.

— Как неприятно пахнет, — сказал ов, но вдохнул глубоко. — Что это такое?

— Я потом расскажу тебе… Не будем терять время. Здесь содержится и мозг, и кровь — все, что тебе нужно. Скоро ты станешь настоящим карам, и тогда мы с тобой побеседуем. Договорились?

— Да. Спасибо тебе. Я знал, я чувствовал, что Дирар говорил мне правду. А он говорил: Не бойся, малец, все будет хорошо. Мы позаботимся о тебе. Жаль, что должны выкинуть тебя за борт. Но все будет хорошо. Вот увидишь.

— Дыши, дыши. Глубоко дыши.

— Да. Я дышу. Интересное ощущение. Будто я отрываюсь ото всего, зависаю в воздухе. И лечуАнтон еще раз плеснул из флакона на ватку.

— Говори, все время говори. Слышишь меня?

— Слышу… Как тебя звать на самом деле? Ты давно на Земле?

— На Земле я давно. А мое настоящее имя тебе сейчас… Дыши глубоко… Сейчас для тебя другое важно… Дыши… Серафим закрыл глаза и улыбался.

Это мое счастье, что фторэтан подействовал. Пройдет еще несколько минут, и он уснет. Я позвоню… и этот ужас закончится.

— Я лечу. Я проваливаюсь в черный колодец. Я рождаюсь вновь, нахожу свое имя, — Серафим громко смеялся, открыв глаза, а Сухов еще раз подлил фторэтана.

Ну, еще немножко. Дыши поглубже. Сейчас пройдет стадия возбуждения… Давай, давай, Серафимчик, дыши глубже.

— Я лечу. Спасибо тебе. Я хочу жить. И сейчас даже перестал думать о маргонах. Я живу, я лечу. Я свободная птица, высоко в поднебесье. Как тебя звать, Сухов? Ха-ха-ха-а… Спасибо. Лебеди летят в глубокий, бездонный колодец. Летят… Спасибо. Ночь, вобравшая в себя день. Лечу, оставив позади голод! И страх позади! Теперь все позади!

— Ты проснешься настоящим карам. Но Серафим никак не засыпал. Лежал с улыбкой на губах. Антон Сухов был на грани реального и неведомого… вновь наплывало беспамятство. Перед глазами расходились темные круги. Что-то теплое стекало по губам. Антон коснулся губ ладонью и увидел на ладони кровь. Ой быстро отвернулся, чтобы вытереть кровь незаметно. Но Серафим успел заметить:

— Маргон?! Что я вижу? Красная кровь? И белые лебеди… Ты обманул меня, Антон?!

В несовершенной памяти Серафима вспыхивали вполне реальные ассоциации.

Он не маргон. Он меня обманул. Он меня уничтожит. Красная кровь. У маргонов — зеленая! Я лечу. Белые лебеди в черный колодец… Я пою… Он приходит… Кто? Последний шанс! Хватит ли сил высосать его мозг? У него вкусная красная кровь. А я лечу. Он меня обманул! Хватит ли сил?

Серафим вскочил, вату с лица швырнул через всю комнату. Но движения его стали плохо координированными, он покачнулся и снова упал на диван. Сухов с флаконом фторэтана навалился на кара всем телом, прижал его и лил фторотан прямо на лицо, стараясь экономнее расходовать. Серафим изо всех сил сопротивлялся, фторэтан расплескивался, затекал в глаза, в нос. Вундеркинд кричал, хлопал глазами и вертел головой, во с каждой минутой становился более вялым, успокаивался, и, когда, наконец, он обмяк, Сухов почувствовал смертельную усталость.

Серафим оказался очень сильным.

Антон продолжал поливать фторотаном лицо кара. Опасался передозировать, но еще больше боялся, что тот вдруг очнется и перегрызет ему горло. На этот раз больному лучше не приходить в себя. Когда Антону показалось, что кар перестал дышать, он метнулся в кладовку: на верхней полочке лежал солидный моток капроновой веревки. Антон чуть не упал со стула, доставая ее. Бросился опять в комнату. Серафим лежал в прежней позе.

Антон начал тщательно связывать его, туго обматывая малевькое тельце.

Серафим едва дышал.

Наконец Сухое завязал последний узел и, зачем-то схватив Серафима, подбежал к видеофону. Бросив кара на пол, торопливо набрал номер центральной справочной службы:

— Простите, как связаться е Высшим Советом Земли?

— Какой отдел вам нужен?

— Не знаю, дайте любой номер… Девушка любезно назвала ему номер и тут же спросила:

— Какой конструкции у вас аппарат?

— Сорок два В-Д-Р. А почему вы спрашиваете?