Мы встретились вечером в кафе и обменялись жаркими, бесстыдными, счастливыми взглядами. Животное желание и неприличная радость выжигали мне внутренности, сушили слюну во рту. Мы сидели за столиком, держась за руки, как школьники, и я чувствовала себя совсем больной. Но никакой другой болезни, кроме острой жажды любви, у меня не было. Я заказала себе чистой ледяной водки. Это уже кое-что!

Али поздно закончил работу, и я не могла ехать в город. Нам негде было уединиться. В моей комнате спала дочь, у Али не было места в отеле. Но я так хотела его, что даже дышать забывала. Я убью его, если он не поможет мне унять ноющую боль между ног!

Мы ушли к морю, легли на пляжную лежанку и там продолжали искать друг друга в горячечном мраке. Я взмокла до самых корней волос и решила окунуться в море. Я скинула одежду и стремительно, как самоубийца на мостовую, бросилась в маслянисто-черные волны. "Иди ко мне! – кричала я из воды, безумно счастливая. – Здесь так хорошо. Иди же! Море теплое как молоко!" Он собрал мои разбросанные вещи и молча сел на песок. Я не видела в темноте выражение его лица, но что-то меня напугало. Я вышла из моря, чувствуя, как вода медленно, каплями стекает по моей коже. Я шла, не торопясь, ему навстречу, бледная в лунном свете,, давая ему возможность оценить всю прелесть женского тела в пору самодовольного расцвета красивой тридцатилетней женщины.

Я подошла к Али и удивилась яростному выражению его лица. Он походил на гранату, из которой вырвали чеку. "Ты шла по песку, совершенно голая, словно шлюха, – гневным голосом заговорил он. – Здесь ходят люди, и они все видели тебя.

Немедленно оденься". Он швырнул мне мое платье. Я не стала объяснять ему, что я и есть шлюха. Бедный мальчик! Он ревнив. Я надела платье и прижалась к нему. Поцелуй меня, мой милый! Волосы мои пахнут морской солью, а губы горькие, как морская волна. Я вся соленая, мой родной! Возьми же меня! Я буду бабочкой твоих снов. Возьми сию минуту, иначе я закричу! Я ластилась, льнула, жалась, терлась об него, словно кошка у ног хозяина. Я просила любви, как голодный ребенок хлеба. Дыхание мое превратилось в глубокие, отрывистые вздохи. Я хотела, чтобы он утопился, утонул в моем теле.

Али смотрел на меня с бесконечным удивлением и только говорил: "Господи, как же ты умеешь любить! Как ты можешь! Люди так не могут!" Несколько секунд мы стояли молча, сжав друг друга в объятиях и тешась своей близостью. Тут мимо прошла парочка, и женщина засмеялась в темноте. Он отпрянул: "Я так не могу. Нужно найти место". – "Найди, – беспечно сказала я. – Я этим могу заниматься где угодно. Хоть в церкви. Бог оценит".

Али позвонил по мобильному телефону и заговорил по-турецки. Я соскучилась. Он обнял меня и пояснил: "У моей фирмы есть машина, мини-бас. Просторная и удобная.

Я велел шоферу подъехать к пляжу. Пошли, он будет здесь через минуту".

Я шла медленно, увязая длинными тонкими каблуками в песке. Али поднял меня, и я невольно обхватила руками твердый, смуглый столб его шеи. Но когда мы подошли к машине, случился конфуз-Я разглядела в полумраке четырех здоровенных мужиков, сидящих в автобусе. "Ой-ля-ля! – подумала я. – Это что? Наклевывается групповуха?" И холодок пополз по моей коже. Но все разрешилось. Али шипел, как змея, плевался гневными словами. Выяснилось, что шофер, которому он позвонил, неверно понял приказ – решил, что нужно не только пригнать автобус, но и собрать всю команду.

Чувство смешного у меня всегда преобладало над остальными чувствами. Я захохотала, как гиена, а мой мальчик смутился. Уж слишком велик был контраст между нежным Али, который трепетно нес меня на руках, как драгоценную добычу, и теми смутными, грязными мыслями, которые возникли у меня при виде мужиков в мини-басе.

"Милый, успокойся, – сказала я Али, погладив его по лицу. – Сейчас я что-нибудь придумаю. Что это за домик на пляже?" – "Склад для подводного снаряжения", – недовольно пояснил он. "У тебя есть от него ключи?" – спросила я. "Конечно! – ответил он. – Это же наш склад!" – "Отлично! Не запрятаться ли нам туда да поозорничать?" – "Это невозможно. Любой прохожий услышит наши звуки!" – "Я постараюсь быть тихой, как мышка. Доверься мне. Дай руку!" Мы осторожно зашли в домик, и я зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться. Повсюду висели жуткие водолазные костюмы, маски, ласты. Фильм ужасов, да и только! На лице Али появилось знакомое мне нетерпеливое выражение. "Встань к стене", – велел он. Я подчинилась, здесь хозяином был он. Он поднял мои бесконечно длинные, пышные юбки, сминая увядший шелк, и вошел в меня сзади. Я упиралась руками в стену и смотрела в пустые глазницы кошмарной резиновой маски. Он входил в меня жестоко, постепенно зверея, и я уже не могла Удержать пронзительные кошачьи вопли, раздирав-Щие мне внутренности. Али засунул мне два пальца в Рот, и я прикусила их так, что он вскрикнул. Я насаждалась ситуацией – барышня в романтическом, расписанном розами платье девятнадцатого Века, которую трахают в подсобке.

Али кончил с победным стоном, и на несколько блаженных секунд мы замерли, растворились, умерли друг в друге. Мое изысканное платье пропиталось потом Али, и я вдыхала запахи удовлетворенной и продолжающей жаждать мужской и женской плоти. Ох, если бы я была парфюмером, я бы повторила в духах этот смешанный запах пота, спермы и женской смазки – запах самой жизни.

Мы вышли из домика и, взявшись за руки, пошли к отелю. Я смотрела на Али и смеялась. И дураку ясно, чем мы только что занимались. У него на лице следы губной помады, а на моих губах, полагаю, помады явно не хватает. "Завтра я освобожусь пораньше, и мы поедем в маленький мотель. И будем заниматься этим всю ночь, – сказал Али. – Я хочу спать с тобой. Не просто трахаться. Хочу заснуть и проснуться вместе с тобой. Ты меня понимаешь?" Я представила, как мы завтра перепробуем сто затей под одеялом, и улыбнулась Али: "Ну, конечно, милый, я тебя понимаю. Делать любовь и спать вместе – это разные вещи. И я не знаю, какая из них важнее".

На следующий день, увидев себя в зеркале, я подумала, что любовь явно идет мне на пользу. От меня исходил какой-то жар, вкрадчивое свечение, непристойное желание. Мне нравился этот легкий намек на усталость в моих глазах, это прелестное недомогание, которое бывает у хорошеньких женщин после долгих и изнурительных ночей любви. И потом секс так хорошо сохраняет фигуру, лучше всякого тонизирующего и антицеллюлитных кремов.

За обедом муж моей подруги Максим всячески дразнил меня. "Что ты нашла в этом мальчике? – удивлялся он. – Ну, лицо у него приятное, ну, мускулы накачаны. Но у него короткие ноги, а значит, мозгов не хватает". – "Намекаешь на то, что, раз У тебя длинные ноги, значит, с мозгами все в порядке". – "Конечно, – сказал Максим. – Это тебе и генетики подтвердят". И тут он начал развивать теорию, из которой следует, что длинные ноги – признак родового интеллекта, который передается из поколения в поколение. "Ох, замолчи! – сказала я. – Каждый придумывает теории, которые ему выгодны. Али – милый мальчик и, кстати, очень умный". – "Но у него короткие ноги, – упрямо твердил Максим. – Обрати на это внимание сегодня ночью".

Вечером мы поехали в мини-басе Али в маленький придорожный мотель. За широкой спиной водителя мы шептались и искали друг друга в темноте. Грудь моя набухла в жажде поцелуев. Али обсасывал и облизывал меня как конфетку, и я постанывала от удовольствия. Ну, не было у меня мужчины жарче!

В мотеле у меня резко испортилось настроение. Это было заведение для тинейджеров, сбежавших от мам и пап потрахаться. Навороченные мотоциклы, гремящий хард-рок, бассейн с претенциозными фонариками, в котором плавали влюбленные парочки. Рекламная картинка, да и только! Повсюду поцелуи, хихиканье, запах марихуаны, бутылки с пепси-колой, жевательная резинка и прочая молодежная муть. Я сразу почувствовала себя старой. Али, весь в черной мягкой коже и с золотыми цепями, показался неприятно юным и каким-то киношным, ненастоящим,