Ускоренным маршем, по 120 вёрст в сутки, белым удалось выйти из окружения. Все, кто не смог выдержать таких переходов, попали к красным – в основном, конечно, гражданские беженцы.

Близ станции Болотной Московский тракт (знаменитая Владимирка) сворачивал на Томск, и дальше 2-я армия должна была идти по узким просёлочным и переселенческим дорогам. Вскоре закончилась степь, началась Мариинская тайга. По узкой дороге можно было ехать только в один ряд. В таёжных посёлках, по пять – десять дворов, нельзя было запастись ни продовольствием, ни фуражом. Люди неделями не ели ничего, кроме кислой капусты и гнилой картошки. Лошади после выхода из Омска почти не видели овса и питались в основном соломой с крыш. И те и другие обессилели. Начали бросать пушки и побросали почти все. Только «двужильные» ижевцы и воткинцы дотащили несколько пушек до самого конца.[1405]

3-я армия в половине декабря подошла к Щегловску и выбила оттуда банды Рогова. Но затем армию ожидало суровое испытание – Щегловская тайга, дикая, гористая и почти безлюдная. Надо было пройти 120 вёрст по узкой, занесённой снегом просеке, поперёк которой там и здесь лежали громадные деревья. Кто, когда и зачем проделал эту «египетскую» работу, заваливая просеку, осталось загадкой.

В первый день прошли всего шесть вёрст, вымотав все силы. Между тем было известно, что подтягивается целая партизанская армия, грозя отрезать арьергардную Ижевскую дивизию, всё ещё не вошедшую в просеку. Тогда было приказано сбросить в сторону все орудия и повозки, пересесть на лошадей, а у кого их нет – идти пешком. Волжской кавалерийской дивизии было дано задание прочистить дорогу, сбрасывая в сторону повозки, исключая те, которые с больными и детьми, сжигая военное имущество. За день было уничтожено более шести тысяч повозок, а продвинулись всего на 18 вёрст. Третий день был самым драматическим. Многие возницы, забывая законы божеские и человеческие, самовольно рубили постромки и садились верхом, оставляя на произвол судьбы больных, женщин, детей. На четвёртые сутки армия наконец стала выходить из этого ада.[1406]

Каппель предполагал развернуть армии по реке Золотой Катат и здесь остановить наступление Красной армии. Но этим планам не суждено было сбыться по тем причинам, что взбунтовался, как мы знаем, красноярский гарнизон, а 2-я и 3-я армии были подорваны переходом через тайгу и потеряли почти всю артиллерию.[1407]

Пришлось продолжить отступление, теперь уже ясно понимая, что раньше, чем за Байкалом, остановиться не придётся.

29 декабря на станции Ачинск взорвался вагон с динамитом и вспыхнула цистерна с бензином. Диверсию устроил какой-то партизанский отряд. Сгорело три пассажирских вагона, где ехал конвой Каппеля. Главнокомандующий со своим штабом каким-то чудом уцелел. После этого Каппель и его штаб сошли с поезда и присоединились к армии.[1408]

У Красноярска Белая армия оказалась в ловушке. Впереди – мятежный генерал Зиневич с многочисленным гарнизоном и сильной артиллерией. С юга, из Минусинского уезда, подошла партизанская армия Кравченко и Щетинкина. С запада наступали регулярные части Красной армии, с севера подходили партизаны с Тасеевского фронта.

Каппель приказал: «Перейти за Енисей, открыв себе дорогу, если потребуется, силой». Удар, таким образом, направлялся на Красноярск.

5 января 1920 года цепи белых, потеснив мятежников, уже входили в город. Но тут на фланге показался бронепоезд под бело-красным польским флагом, прикрывавший отход чехословацких эшелонов. Белая полоса на флаге слилась с заснеженным фоном, солдаты подумали, что подходит красный бронепоезд, и заспешили назад. Вернуть их не удалось. Боеспособность армии была невысока.

Вечером следующего дня части 2-й и 3-й армий, обошедшие Красноярск с севера или же прошедшие ночью через город, собрались в деревне Минине Здесь, как вспоминал очевидец, всё перемешалось и была полная неразбериха. Большевистские агенты, почти не таясь, вели переговоры о сдаче. И несколько частей ушли в Красноярск сдаваться. Другие не пошли сдаваться, но и не выступили на следующий день в путь. Третьи, согласно приказу, пошли к Енисею.

Остатки 2-й армии были прижаты к Красноярску подошедшими регулярными частями красных. Многие пошли сдаваться в город, другие нашли брешь в окружении и вскоре тоже подошли к берегу Енисея. Как писал один из участников похода, о «красноярскую стенку» разбилась Омская армия, и к Енисею вышла уже новая армия – «каппелевская», от которой отделились все слабые и неустойчивые элементы.[1409]

После таких потерь Каппель решил, что его армии лучше некоторое время не встречаться с противником. Было решено вёрст на 70 спуститься вниз по Енисею до устья реки Кан и по его руслу выйти в район города Канска. Путь по руслу реки, от деревни Подпорожной до деревни Усть-Борга, 95 вёрст, проходил по совершенно дикой местности, где не было ни одного посёлка, ни одного домика.

8 января на рассвете авангардные части вышли из Подпорожной. День выдался таким, каким известна сибирская зима, – солнце, мороз до 40 градусов и полное безветрие. Ехали на лошадях – верхом или в санях. По пути умерло несколько тифозных. Их складывали на лёд и ехали дальше. «Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертям привыкли», – вспоминал генерал Филатьев, участник похода.

Хуже было, когда падали лошади. Достать замену было неоткуда. Все, кто остался без лошади, выбились из сил, замёрзли и не вышли с Кана.

Главное испытание ждало в конце пути. Там, где Кан стесняют отвесные берега, так что пройти по ним никак нельзя, – поверх льда разлилось целое море талой воды. Все подумали, что где-то бьют горячие ключи. Но в Сибири часто бывает так, что в сильный мороз река промерзает в каком-то месте до дна и течение останавливается. Тогда оно взламывает лёд и вода растекается по его поверхности, пока вновь не замёрзнет.

Лошади не вытягивали сани по воде и размокшему льду. Приходилось вылезать из саней и идти рядом. Валенки покрывались толстой ледяной коркой и становились неимоверно тяжёлыми.

Каппель, ехавший во главе колонны, соскочил с лошади, чтобы помочь поставить перевернувшиеся сани, и промочил валенки. Началось рожистое воспаление ноги, имевшее роковые последствия.

Арьергардные части вышли к Усть-Борге ночью с 10 на 11 января. Переход по Кану был сделан без ночёвки и занял около суток чистого времени. Запомнился же он его участникам на всю жизнь.[1410]

Канск, как и Красноярск, был занят взбунтовавшимся гарнизоном. Не заходя в город, остановились в деревне с характерным названием Голопупова. Кругом все деревни были заняты партизанами, подошедшими с Тасеевского фронта. Сдаваться им никто не хотел. Желающие сдаться ушли в Канск. Армия, пройдя ещё через одно «чистилище», выбила партизан из ближайшего села, а из следующего они ушли сами. Дальше она пошла гораздо увереннее.[1411]

В двадцатых числах января армия подходила к Нижнеудинску, надеясь встретиться там с верховным правителем. Верстах в 20 от города, в большом селе Ук, повстанцы попытались задержать «каппелевцев», но были жестоко побиты. Так что Нижнеудинск они отдали без боя. Но верховного правителя там уже не было. «Вся станция была забита чешскими и румынскими солдатами, оживлённо торгующими нашим же интендантским бельём и табаком», – вспоминал очевидец. Даже казённый овёс приходилось покупать у чехов по спекулятивным ценам.

В Нижнеудинске задержались на несколько дней. 25 января Каппель подписал приказ о назначении на своё место генерала Сергея Николаевича Войцеховского. На следующий день Каппель умер от гангрены и воспаления лёгких. Тело его положили в сани и повезли с собой, так что поход он окончил уже мёртвым.[1412]