Изменить стиль страницы

В тот же день казаки захватили и станицу Пресновскую, где была окружена часть ударной группировки красных. Всего же в двух сражениях 9 сентября казаки разгромили шесть стрелковых полков и четыре артбатареи красных.

Бой у Островного наблюдали Колчак и Нокс, оказавшиеся на передовой линии. Восхищённый Адмирал в тот же день наградил Иванова-Ринова орденом Георгия 4-й степени.[1272]

В сентябрьском наступлении у белых были и другие яркие эпизоды. Например, 10 сентября при занятии станции Голышманово они захватили весь штаб оборонявшей её красной бригады вместе с комбригом и канцелярией, а также 500 пленных.[1273]

3-я армия с боями продвигалась вперёд, а 1-я и 2-я армии долго не могли сдвинуться с места. Возникла угроза удара с севера во фланг 3-й армии. Тогда Дитерихс, решив опередить красных, приказал Уфимской группе Войцеховского нанести удар с юга по красным частям, противостоящим бывшей Сибирской армии. Это облегчило положение 1-й и 2-й армий, они тоже пошли в наступление, но продвигались с большим трудом. Правда, перед 2-й армией был очень крепкий противник.[1274]

После успеха под Островным и Пресновской, купленного очень дорогой ценой, наступательный порыв Казачьего корпуса вдруг выдохся. Неоднократные попытки прорваться сквозь фронт, чтобы совершить рейд по красным тылам, оказались тщетными.[1275] Приказ командующего фронтом оказался невыполненным. Иванов-Ринов ссылался на усталость людей и лошадей, нехватку фуража и на дожди, которые испортили дороги.

Дитерихс воспринял всё это как формальные отговорки и пришёл в крайнее негодование, ибо конный рейд с захватом Кургана был существенной частью его плана. Приказом командующего фронтом Иванов-Ринов был отстранён от командования корпусом. Но у него сразу же объявилась масса заступников из числа верных ему людей в казачьей верхушке. К Дитерихсу явилась делегация Сибирского казачьего войска, и, как вспоминал генерал Рябиков, командующий согласился отменить свой приказ. Правда, согласно другим данным, Иванов-Ринов командовал Казачьим корпусом только до 19 сентября, а потом перешёл на должность помощника Сахарова. Вопрос, стало быть, не выяснен. Но, как с полным основанием отмечал Рябиков, Дитерихс нашёл себе в лице Иванова-Ринова смертельного врага, который с тех пор всеми силами старался испортить и обострить его отношения с Адмиралом.[1276]

Неудача с Казачьим корпусом отчасти была восполнена действиями авиации. В течение сентября было совершено 58 вылетов. 14 сентября шесть самолётов произвели налёт на станцию Курган, сбросив 15 бомб на стоящие на путях составы и подвергнув станцию пулемётному обстрелу, вследствие чего на ней возникла паника.[1277]

С середины сентября сопротивление красных приобрело более организованный и упорный характер. 1-я армия вскоре остановилась, не доходя до Тобола. Из частей 2-й армии лишь одна вышла на его берег, продержалась здесь два дня и отошла вёрст на 15 к востоку.[1278]

3-я армия продолжала упорно продвигаться вперёд. 29 сентября её части оказались примерно в 40 верстах от Тобола. После этого красные, не желая быть прижатыми к реке, на довольно широком участке спешно отошли за Тобол. Но южнее, в районе Звериноголовской, где фронт держала Отдельная Степная группа во главе с генералом Д. А. Лебедевым, противник продолжал занимать прочные позиции на восточном берегу Тобола.[1279] В целом же «полёт к Тоболу» и по своим масштабам, и по результатам далеко не мог сравниться с «полётом к Волге».

И всё же сентябрьские победы, после затянувшейся полосы военных неудач, вызвали ликование в Омске. В сочетании с успехами деникинских войск они рассматривались как поворотный момент в Гражданской войне, как предвестник скорого и победоносного её окончания. В этой обстановке Колчак решился на такой шаг, к которому его давно склонял Совет министров, но на который не хотел пойти в период неудач, чтобы он не рассматривался как проявление слабости, – на преобразование Государственного экономического совещания в орган, избираемый населением.

16 сентября Адмирал вернулся с фронта и созвал Совет верховного правителя. Кроме обычных членов, туда были приглашены Дитерихс и Дутов. Оба поддержали проект. Дитерихс, однако, оговорился, что такое Совещание принесёт пользу лишь в том случае, если будет состоять в основном не из интеллигентов, а из крестьян. Этот момент решено было последовательно провести во всех актах.

На следующий день были опубликованы составленные Гинсом накануне «Грамата верховного правителя» и рескрипт Вологодскому. В «Грамате» (в былые времена такой документ был бы назван Манифестом), в частности, говорилось:

«…Исполненный глубокою верою в неизменный успех развивающейся борьбы, почитаю я ныне своевременным созвать умудрённых жизнью людей земли и образовать Государственное земское совещание для содействия мне и моему правительству прежде всего по завершению в момент высшего напряжения сил начатого дела спасения Российского государства.

Государственное земское совещание должно, далее, помочь правительству в переходе от неизбежно суровых начал военного управления, свойственных напряжённой гражданской войне, к новым началам жизни мирной, основанной на бдительной охране законности и твёрдых гарантиях гражданских свобод и благ личных и имущественных.

Такие последствия продолжительной гражданской войны всего сильнее испытывают на себе широкие массы населения, представляемые крестьянством и казачеством. Вызванная не нами разорительная война поглощала до сих пор все силы и средства государственные. Справедливые нужды населения по неизбежности оставались неудовлетворёнными, и Государственное земское совещание, составленное из людей, близких земле, должно будет также озаботиться вопросами укрепления благосостояния народного».

В рескрипте Вологодскому верховный правитель указывал, что он поручает Совету министров «разработать в ближайшее время проект Положения о Государственном земском совещании, как органе законосовещательном, с правом запросов министров и с правом выражения пожеланий о необходимости законодательных и административных мероприятий».

Несмотря на царившее в то время в Омске приподнятое настроение, правительственные акты встречены были всё же неоднозначно. Иностранцы спрашивали: «Когда же будет издан закон – „грамат“ мы уже читали много?» У правых был свой вопрос: «Зачем эти парламенты?» Недовольны были и левые: «Почему законосовещательное, а не законодательное?»[1280] Совет министров приступил к выработке проекта Положения, но это дело явно не поспевало за событиями и не было завершено.

Сам Колчак, как говорят, довольно скептически к нему относился. Однажды в беседе с Гинсом он сказал:

– Вы правы, что надо поднять настроения в стране, но я не верю ни в съезды, ни в совещания. Я могу верить в танки, которых никак не могу получить от милых союзников, в заём, который исправил бы финансы, в мануфактуру, которая ободрила бы деревню… Но где я это возьму?[1281]

В обстановке преждевременного оптимизма, воцарившейся в Омске после сентябрьских побед, Комиссию по эвакуации переименовали в Межведомственное совещание по вопросам деэвакуации. На его заседании 2 октября уполномоченный Министерства внутренних дел сделал доклад, в коем подчеркнул, что правила деэвакуации должны быть рассмотрены в срочном порядке, дабы избежать того хаоса, «который наблюдался в первые дни эвакуации Уфимского края и Приуралья». В ходе заседания выяснилось, что с августа до октября в Иркутск было вывезено всего три отдела омских министерств: Экономический отдел Министерства снабжения и продовольствия, часть служащих Экспедиции заготовления бумаг Министерства финансов и Главное управление местами заключения Министерства юстиции. Управляющий Иркутской губернией эсер П. Д. Яковлев, ссылаясь на нехватку в городе помещений, просил разрешения продвинуть эти отделы далее на восток или расселить по уездным городам. Совещание отвергло эти домогательства как необоснованные, приняло с поправками правила о деэвакуации, и чиновники разошлись, уверенные, что скопившиеся в Омске беженцы будут водворены на прежние свои места без паники и хаоса.[1282]

вернуться

1272

Там же. С. 416–420; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 308.

вернуться

1273

ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 341.

вернуться

1274

Петров П. П. Указ. соч. С. 112.

вернуться

1275

См., напр.: ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 361.

вернуться

1276

Волков С. В. Указ. соч. С. 219; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 35.

вернуться

1277

РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 12.

вернуться

1278

Генерального Штаба генерал-майор Русский. Великий Сибирский поход. Зима 1919/20 г. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 1.

вернуться

1279

ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 393; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 12.

вернуться

1280

Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 299–301.

вернуться

1281

Там же. С. 350.

вернуться

1282

ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 91. Л. 54–55; Д. 92. Л. 5–8.