«Это втягивает, – говорил Толль. – Если вы раз побываете в полярных странах, заинтересуетесь ими, вас будет туда тянуть». Не один Толль, многие полярники говорили о властном притяжении Арктики. Вернувшись из второго путешествия, Толль начал пропагандировать план морской экспедиции в район Новосибирских островов и Земли Санникова. Дорогостоящий проект долгое время не утверждался, несмотря на все хлопоты. И только в 1899 году дело сдвинулось с места. 31 декабря Николай II, по докладу министра народного просвещения, утвердил Толля начальником экспедиции, снаряжаемой Академией наук «для исследования земли Санникова и других островов, расположенных за Новосибирским архипелагом», и дал санкцию на учреждение особой комиссии для снаряжения этой экспедиции.[74] В ходе работы над окончательным планом было решено, что после обследования района Новосибирских островов экспедиция продолжит путь на восток, обогнёт мыс Дежнёва и закончит путь во Владивостоке. Вспомогательная экспедиция должна была заложить на Новосибирских островах такие же склады, какие сделал Толль для Нансена, и провести ряд исследований на островах и на ближайшем побережье. В целом это комплексное исследовательское мероприятие было названо Русской полярной экспедицией. Её руководителю Э. В. Толлю в то время исполнился 41 год.

Для целей экспедиции было закуплено судно, однотипное норденшельдовской «Беге» – «Харальд Хаарфагер», парусный барк с паровым двигателем, прежде использовавшийся для охоты на тюленей у берегов Гренландии. Дальность путешествия и предполагаемая зимовка жёстко ограничивали численный состав экспедиции. Было взято всего семь палубных матросов. Поэтому пришлось снять некоторые элементы парусного вооружения, и барк превратился в шхуну (или баркентину), которой дали новое имя – «Заря». Когда уменьшили площадь парусов, возросла зависимость от запасов угля.

Приказом по Академии наук от 8—10 марта 1900 года был утверждён окончательный список участников экспедиции, которых подбирал сам Толль.

Командиром судна стал 33-летний лейтенант Николай Николаевич Коломейцев, в прошлом – многолетний участник экспедиции по описи Белого моря. В 1893 году он ходил в составе экспедиции лейтенанта Л. Добротворского в устье Енисея. Перед назначением на «Зарю» был офицером на крейсере «Варяг», построенном в США и недавно прибывшем в Петербург. Колчак прежде не был знаком с Коломейцевым, но слышал о нём как об отличном моряке.

Первым помощником Коломейцева был назначен лейтенант Фёдор Андреевич Матисен, выпущенный из Морского корпуса на два года ранее Колчака, вместе с Дукельским и Строльманом, и плававший с Колчаком на «Рюрике». В 1899 году он принимал участие в экспедиции на Шпицберген, куда не попал Колчак.

Третий офицер, А. В. Колчак, был самым молодым участником экспедиции (если не считать матросов).

Старшим же по возрасту был врач Герман Эдуардович Вальтер, специалист в области бактериологии. В 1899 году он участвовал в научно-промысловой экспедиции у Мурманского побережья и к Новой Земле под начальством профессора Н. М. Книповича. Вальтера и Толля связывала давняя дружба. В экспедиции Вальтер вёл некоторые работы в области зоологии.

Старшим зоологом был назначен сотрудник Зоологического музея Академии наук Алексей Андреевич Бялыницкий-Бируля. Ему было 36 лет, ранее он вёл работы на Соловецких островах, а в 1899 году побывал на Шпицбергене. Толль считал его одним из лучших знатоков полярной морской фауны.[75]

Настойчиво добивался включения в состав экспедиции 28-летний кандидат физико-математических наук Фридрих Георгиевич Зеберг, сын лютеранского пастора, преподаватель физики в училище при реформатских церквах Петербурга. Он был готов занять даже должность кочегара на «Заре». Но Толль решил, что он будет гораздо полезнее как астроном и магнитолог.

Из числа офицеров и научных сотрудников лишь двое, Колчак и Зеберг, прежде не бывали в Арктике.

Команда состояла из 13 человек: боцман Никифор Бегичев, старший механик Эдуард Огрин, матросы Семён Евстифеев, Сергей Толстов, Алексей Семяшкин, Иван Малыгин, Василий Железников, Николай Безбородов, машинист Эдуард Червинский, старший кочегар Иван Клух, кочегары Гавриил Пузырёв и Трифон Носов, повар Фома Яскевич.[76]

Вспомогательная экспедиция, которую возглавил геолог К. А. Воллосович, состояла из 11 человек. В неё, в частности, вошли политические ссыльные – студент О. Ф. Ционглинский и инженер-технолог М. И. Бруснев.

Приехав в Петербург в середине января 1900 года, Колчак на другой же день явился к начальнику экспедиции. Толль высказал пожелание, чтобы Колчак, кроме обязанностей вахтенного офицера, взял на себя часть научных работ. Поскольку он прежде уже занимался гидрологией, этот участок был за ним закреплён. Кроме того, ему следовало расширить свои знания в области астрономии и магнитологии и для этого позаниматься в Павловской магнитной обсерватории. Но прежде, как считал Толль, надлежало закончить комплектование команды, а для этого съездить к поморам в Архангельскую губернию.

Через несколько дней после возвращения в Петербург Колчак уехал в Москву, а оттуда в Архангельск. Там он встречался с губернатором, побывал в городе Онеге и других поморских местах. Поездка оказалась не очень удачной, поскольку поморы уже выходили на промысел. Удалось нанять трёх человек. Двое из них потом отпали из-за своего застарелого ревматизма, а третий, Семён Евстифеев, участвовал в плавании и был полезным работником. Толль считал его лучшим своим матросом. Начальнику экспедиции всегда приятно было узнавать, что его матросы интересуются чем-то в области науки и культуры. Он с удовольствием отмечал в дневнике, что Евстифеев собирает и издаёт северные былины, Толстов пишет стихи, а Огрин читает Дарвина.[77]

Вернувшись в Петербург, Колчак поселился с Матисеном на одной квартире, начал занятия в обсерватории и закупку снаряжения для гидрологических исследований. Экспедиция находилась под «высочайшим» покровительством президента Академии наук великого князя Константина Константиновича и имела достаточно средств для приобретения всего необходимого. Гидрологическое снаряжение было заказано в Англии, Швеции и России. Колчак обратил особенное внимание на то, чтобы оно отвечало условиям глубоководной работы, которая намечалась по выходе «Зари» через Берингов пролив в северную часть Тихого океана. Для работ на больших глубинах Русская полярная экспедиция была снаряжена получше нансеновской.[78] С этим же расчётом готовил снаряжение и зоолог Бялыницкий-Бируля, который ставил своей задачей показать последовательное изменение морской фауны Ледовитого океана от Атлантики до тихоокеанских вод. «Как оказалось впоследствии, – писал Колчак, – нашим почти одним планам сбыться не удалось, и теперь становится прямо жаль, когда думаешь, какое ценное и редкое научное снабжение по гидрологии и морской зоологии осталось неиспользованным».[79]

В начале апреля была собрана вся команда. Коломейцев в это время был уже в Ларвике, маленьком норвежском городке близ Христиании (Осло), где на эллинге известного судостроителя Колина Арчера шло переоборудование «Зари». (Там же, кстати говоря, был построен нансеновский «Фрам».) По железной дороге, через Финляндию и Швецию, в Ларвик выехала и вся команда. «Работали мы дружно и весело», – вспоминал Колчак. В две-три недели судно было проконопачено, подвергнуто обжиганию и покрыто тиром – специальным составом из древесной смолы, сала и сурика. Правда, по выходе из дока обнаружилась небольшая течь, но тогда все решили, что для деревянного судна, только что проконопаченного, это обычное явление.