На перекрестках улиц под ветвями раскидистых баобабов размещены забитые в землю скамейки. По вечерам сюда собирается народ, ищущий отдыха и общения. Старики сидят и беседуют или играют на своих туземных струнных и духовых инструментах, а молодежь поет, танцует и устраивает игры.

Насколько мы могли заметить, положение женщин у черного племени вовсе не приниженное. Женщины пользуются в семье уважением, как хозяйки.

Вернувшись в город другой дорогой и располагая временем до отхода последнего катера, мы зашли в «Отель Насиональ», который привлек нас уютной верандой, прикрытой огромным тростниковым зонтиком.

В ресторане собирались преимущественно солдаты местного гарнизона. Их веселые и непринужденные шутки показывали, что здесь они чувствуют себя как дома. Тут же сидел французский офицер-артиллерист и запросто беседовал с сержантом. Видимо, во французской армии вне строя грань, отделяющая офицера от «нижних чинов», не проведена столь резко, как в русской и германской армиях.

Когда мы вышли, сияла полная луна и сквозь густой шатер, магнолий над головой ярко блестели звезды. Дневной зной сменился приятной ночной прохладой. Земля, напоенная за день солнцем, излучала все ароматы тропиков.

Прогуливаясь, мы столкнулись с компанией орловских офицеров, которые Тоже целый день бродили и теперь искали, где бы утолить голод. Они сказали нам, что последний катер отваливает от пристани в 11 часов.

За обед из 5 блюд с вином мы заплатили по 4 франка. Хотя блюда были легкие — вроде салата и макарон — и голода не утолили, но всем было приятно на момент забыть надоевший однообразный корабельный стол.

На другой день мне еще раз удалось на несколько часов съехать на берег, но дальних прогулок я уже не предпринимал и занялся главным образом пополнением своего гардероба легким платьем для тропиков.

В роще на окраине города я срезал пышную ветвь цикасной пальмы, которую принес в свою каюту как память о первом пребывании на берегу.

3 ноября. Гвинейским заливом к экватору. Сегодня утром эскадра двинулась из Дакара в дальнейший путь.

За обедом штурманы сообщили, что идем к устью реки Габун во Французском Конго. Мы должны пересечь весь Гвинейский залив и попадем в наименее исследованную часть Экваториальной Африки.

Вспоминаю, как еще в раннем детстве я увлекался описанием путешествий Стенли и Ливингстона в эти таинственные области, полные чудес тропической природы. И вот теперь, по прихоти судьбы, мне суждено будет заглянуть в уголок этого загадочного мира.

На переход до Габуна потребуется не менее девяти суток, так как надо пройти без остановок почти 2000 миль, т. е. преодолеть расстояние, равное половине пути от Либавы до Дакара.

Дакар расположен под 15° северной широты, тогда как устье Габуна отстоит всего на 25 километров к северу от экватора, следовательно, на широте 15 минут.

Весь переход будет протекать в крайне тяжелых условиях. С каждым днем мы на два градуса приближаемся к южному полушарию, в котором сейчас начинается лето. Нам предстоит задыхаться на кораблях от жары, изнывать от сырости и жить в угольной грязи.

Гвинейский залив находится в области теплого экваториального течения, пересекающего Атлантический океан от берегов Африки к Бразилии. Значит, мы будем иметь настоящую паровую баню.

Интересно знать: какой прием со стороны французских властей ожидает нас в Габуне? В Дакаре же с момента нашего прихода возникали дипломатические осложнения с Францией. Уже по окончании погрузки угля из Парижа пришло запрещение эскадре пользоваться рейдом Дакара для погрузок материалов и угля, но Рожественский спокойно ответил, что он в них не нуждается.

За время стоянки в Дакаре Главный Морской штаб не прислал никаких новых известий командующему о положении на театре войны. Есть телеграмма, что японцы обеспокоены движением 2-й эскадры и выслали в Зондский архипелаг отряд легких крейсеров. Не исключена возможность появления их и в водах Мадагаскара. Видимо, они получают из английских источников самую точную информацию о движении и составе наших отрядов.

6 ноября. Уже трое суток мы снова среди безбрежного океана. Мне трудно преодолеть апатию и расслабление воли под влиянием невыносимой жары. Такое же самочувствие овладело и всем личным составом корабля. И хотя теперь явился некоторый досуг, но даже заставить себя читать интересный роман не хватает сил.

Казалось бы, после захода солнца, с наступлением темноты, можно заняться серьезной работой, о чем я мечтал еще в России, подготавливая себе путевую библиотеку. Однако за день борта корабля и вся деревянная обстановка каюты прогреваются до предела, а когда наступает ночь, то они начинают излучать из себя тепло, как жарко натопленная печь.

В моей каюте прямо над головой расположен ютовый буксирный кнехт. Под бимсами для крепления его к палубе, имеющей утолщенный стальной лист, сделана толстая дубовая подушка. Когда я сижу у письменного стола, жар с потолка пышет мне прямо на череп, и кажется, будто расплавляются мозги. Поневоле приходится бежать из каюты наверх, где есть некоторое движение наружного воздуха. Но теперь мы лишены возможности пользоваться ютом для вечерних прогулок, так как он завален слоем угля в 2 метра толщиной.

С заходом солнца я забираюсь на верхний кормовой мостик, устраиваюсь у прожекторов и беседую с гальванерами и комендорами, дежурящими здесь ночью у фонаря и 47-миллиметровых орудий.

Наконец, часам к двенадцати каюта при открытом иллюминаторе настолько выветривается, что в ней уже можно заниматься и спать.

Во всех нижних помещениях под броневой нижней палубой вентиляция резко ухудшилась. В бомбовых погребах, смежных с кочегарками, температура уже сейчас поднимается до 38° С, что является крайним допустимым пределом. Чувствуется острый запах эфира, выделяемого пироксилиновым порохом при высокой температуре, это уже первый признак неблагополучия. Вентиляция бессильна понизить температуру погребов, так как температура наружного воздуха 30° С, а пока он доходит через вентилятор и вентиляционные каналы до погребов, то прогревается до 35°.

На броненосцах устроена система охлаждения вдуваемого воздуха забортной водой по французскому проекту, принятому впервые на «Цесаревиче», но в теплом течении при температуре воды 32,5° С забортная вода не дает никакого полезного эффекта и только увеличивает сопротивление каналов вдуваемого воздуха.

Особенно неблагополучно обстоит дело с вентиляцией в машинных отделениях, где у поста управления температура держится не ниже 42° С, а на индикаторных площадках у цилиндров под броневой палубой достигает 68–70° С, так что люди не могут оставаться там более одной — двух минут.

Первые три дня после выхода из Дакара движение эскадры не нарушалось обычными поломками механизмов и рулевых приводов, а поэтому суточные переходы при экономическом ходе в 10 узлов достигали 240 миль.

Позавчера «Дмитрий Донской» в 3 часа ночи дал знать по семафору, что он перескочил через мель и засосал песок в циркуляционные трубы холодильника. От неожиданности на эскадре поднялся переполох, так как по карте глубина здесь была показана в 2000 метров. Адмирал приказал «Роланду» и «Малайе» идти к «Донскому» на помощь, но все окончилось благополучно.

Вслед за «Донским» случилась неприятность у «Авроры»: нагрелся холодильник. Эскадра должна была застопорить машины и ждать полчаса, пока шло исправление. Через некоторое время та же история повторилась на «Орле».

Вчера ночью на «Бородино» лопнули два эксцентриковых бугеля левой машины. «Бородино» сначала вышел из колонны, а затем вернулся в строй под одной правой машиной. Эскадра сбавила ход до семи узлов.

Затем выходил из строя «Суворов», держа сигнал «Не могу управляться». Полчаса он шел вне кильватерной колонны. Видимо, у него, так же как на «Орле» в Балтийском море, происходят поломки валиковой проводки от штурвала к рулевой машине.

Сегодня днем адмирал производил тактические занятия с броненосцами, приучая их ходить строем пеленга. Пока в этом строю наши корабли держатся очень плохо. Чаще других вылезает из линии равнения кораблей «Бородино».