– Вот только не нужно грубости, – растягивая слова, ответил небрежный голос в трубке. – Так вот, пока еще в ваших интересах, чтобы Шамиль как можно быстрее позвонил в офис Фотия и связался со мной, его секретарем. Вам понятно?

– Как можно быстрее – понятие растяжимое…

– Речь идет о паре-тройке часов. Не больше. Бог с ними, с деньгами, но в машине были очень важные документы, которые, может быть, вы это знаете не хуже меня, сулили господину Фотию немалую прибыль.

– Откуда мне знать! – перебил своего абонента Сурен и хотел сказать, что в ближайшие пару часов Шамиля найти будет практически невозможно.

Но голос в трубке вяло промолвил о том, что «время пошло», и до слуха Сурена долетели короткие гудки.

Он в сердцах швырнул трубку на стол и, хлопнув дверью, бросился вниз. По лестнице к нему в каптерку поднимался Натюрморт, и Сурен всей своей массой налетел на полупьяного художника. Натюрморт потерял равновесие и кубарем покатился вниз. Но Сурен, перепрыгнув через пьяное тело, даже не остановился. Он подбежал к группе слесарей, которые травили анекдоты, и обратился к Вахе:

– Бери машину, гони в автодорожный институт и приволоки мне сюда Климова. Живого или мертвого! Ты меня ясно понял?

Ваха сразу понял, что от него требует чем-то разъяренный начальник, и попятился к выходу из мастерских.

Сурен оглядел толпу умолкших рабочих.

– Ты, – сказал он одному из них, – мчишься на Ермолинский аэродром. Ты – в сауну гостиницы «Космос». Ты – на квартиру к балерине… Словом, Шамилю нужно передать, чтобы он срочно связался со мной.

Отдав приказания, Сурен медленной походкой направился наверх, в свой кабинет. Около лестницы, под которой была установлена раковина умывальника, стоял Натюрморт, тер рассеченную бровь и рассматривал свое лицо в зеркало. Он повернулся к Сурену, медленно ткнул пальцем в его сторону:

– Зачем же руки распускать, чурка ты с глазами.

Сурен вплотную приблизился к Натюрморту. Резким движением руки он двинул своего подельщика в живот. Тот только икнул и в то же мгновение, обхватив Сурена за талию, обмяк и стал сползать на пол. Сурен, не проронив ни слова, оттолкнул его от себя и направился к лестнице.

– За что, сволочь? – услышал он голос скорчившегося на полу Натюрморта.

– За художества.

Он поднялся к себе в кабинет и только теперь понял, какую ошибку он совершил, не сказав о «Блейзере». Но в меньшей мере он считал виновным себя. Попадись ему сейчас на глаза угонщик Климов, Сурен не поручился, что оставил бы его в живых.

Он сел в кресло, положил стреляющую короткими гудками трубку на телефонный аппарат и уткнулся лицом в ладони. Он не смог бы сказать, сколько прошло времени. Из оцепенения его вывел телефонный звонок:

– Шамиль говорит. Что случилось?

– Беда, Шамиль. Климов угнал «Блейзер» Фотия.

– Ты не признался?

– Нет.

– Очень плохо.

После затянувшейся паузы Шамиль хриплым, но уверенным голосом произнес:

– Я сам позвоню Фотию. Только найдите этого засранца Климова.

– Я уже распорядился, Шамиль.

8

Начальник Ермолинского военного аэродрома полковник Никитин сильно нервничал. Стояла осенняя ясная солнечная погода, а в Баку, по сообщениям синоптиков, тучи прилипли к самой земле и шел проливной ливень. Было от чего нервничать. В один из ангаров, из которого под открытое небо пришлось выкатить полуразобранный «Антей», по его приказу спрятали десять новехоньких «Мерседесов». Все сверкали краской и были последних моделей.

Но до того, как в ангаре были размещены иномарки, на аэродром вдруг пожаловало высокое начальство из штаба авиации с представителем военной прокуратуры.

Никитин распорядился накрыть для высоких гостей праздничный стол. К его радости, никто не отказался от ужина. Пили смирновскую, закусывали фаршированным гусем.

– Поговаривают, Борис Карпович, – сказал представитель штаба после очередной рюмки, – что руководство аэропорта занимается подпольным бизнесом.

– Ну-у? – сделал удивленные глаза Никитин. – Это каким же?

– Машины на Кавказ переправляли? – опустив глаза и покручивая пальцами полную стопку водки, спросил капитан Рогозин из военной прокуратуры.

– Ну, а как же! – ответил Никитин. – Мы за два года чеченской войны столько танков и бронетранспортеров в эту республику перебросили – со счета сбиться можно.

– Товарищ полковник, – перебил Никитина Рогозин, – я спрашиваю о перевозке гражданской техники – автомобилей «Жигули», «Мерседесы», «Ауди». Понимаете?

Никитин поставил свою рюмку на стол.

– Да что же я, товарищ Рогозин, совсем тупой, что ли? И чего мне скрывать? Конечно, перебрасывали. Но только тогда, когда у авиаторов было свободное время от стратегических полетов. Чего же нашим лайнерам зря на земле стоять? Машины должны летать. Мы помогали коммерсантам, перевозили в закавказские республики автомобили. На каждый рейс заключался отдельный договор, в штабе об этом знали, и на наши счета коммерсанты переводили деньги. Тут все чин-чинарем.

– Документы и договоры я потом, с вашего позволения, посмотрю. Но меня, Борис Карпович, интересует, какие автомобили вы помогали перевозить коммерсантам.

– Обыкновенные. И иномарки были, и отечественные.

– До нас дошли сведения, что это были ворованные машины.

Никитин развел руками:

– Ну, товарищ Рогозин, проверять машины на угон – не моя забота. При перевозке наш юрист требовал необходимые справки из правоохранительных органов, и таковые коммерсантами предоставлялись беспрекословно. Иначе ни о каких услугах речь бы не велась.

– Эти справки тоже подшиты к договорам?

– Обижаете, капитан. Ну, а как же иначе?

– Извините, Борис Карпович, я не хотел вас обидеть. Но работа у нас такая.

– Понимаю, понимаю, – улыбнулся Никитин, поднимая свою рюмку и требуя того же самого от своих гостей.

Они выпили.

– У Никитина, – сказал представитель штаба капитану, – нарушений быть не может. Это старый служака, проверенный офицер. А вот на Северном флоте был у нас один случай.

Рогозин поднес кусочек ржаного хлеба к носу и потянул его аромат.

– Это какой же?

– Как известно, наши стратегические бомбардировщики по всей стране несут патрульную службу. Проводятся полеты и в учебных целях. Так вот, в одном северном полку решили: дескать, зачем зря дорогое топливо жечь, если во время учебных полетов и подзаработать можно? И как-то раз экипажу одного из таких крутых бомбардировщиков поставили задачу: перелететь с севера на юг, там сбросить предполагаемые бомбы, дозаправиться в средней полосе России – и назад. Офицеры взяли под козырек и через десять минут были уже в воздухе. Словом, все как на войне.

Никитин закашлялся от смеха и зажал рот рукой: ему уже приходилось слышать об этой истории.

– В курсе, Борис Карпович? – подкладывая себе кусочек фаршированной гусятины, спросил представитель штаба.

– Да об этом все летчики знают.

– Рассказывайте, рассказывайте, – попросил капитан Рогозин.

– Ну так вот. Через пару часов «отбомбились» летчики, а еще через час приземлились на аэродроме среднерусского городка. Сидят курят, а пока заправляют самолет, о чем-то лениво беседуют. В это время к ним подходит кавказец в огромной кепке. «Вы не летчики?» – «Ага, летчики». – «А летите куда?» – «В Мурманск». – «А камандыр кто?» – заволновался кавказец. «Вот», – показывают пилоты на молодого капитана. Тут кавказский господин чуть на колени не встал: «Ай, дарагой, слюшай, возьми мой груз – виноград, век благодарен буду! Слюшай, я заплачу!»

Как нам, военным, государство «исправно» зарплату платит – все знают. А тут грузин предлагает подзаработать. Да причем предлагает столько, сколько они всем экипажем в месяц не заработают. Экипаж устраивает совет. «Ну что, возьмем? Бомболюки-то пустые?» – спрашивает капитан у своих товарищей. «О чем разговор, командир!» Словом, загрузили, полетели. Кавказец радуется – как все быстро. Ж-жик – и через час он будет в Мурманске. Ни лишних перегрузок, ни взяток. Пилоты же почти до Мурманска бомбардировщик довели, а тут с земли новая команда поступает: ваш борт должен следовать в военный поселок Затраханск, снова загрузиться бомбами и ждать дальнейшего распоряжения. Но кавказцу-то в этот Затраханск совершенно не нужно. Кому он там будет продавать две тонны винограда, если в этом Богом забытом городке всего тысяча жителей, да и те без зарплаты сидят. Что тут началось! Он и кричал, и плакал, и просил экстренную посадку, и деньги предлагал, но летчики – люди военные, у них на первом месте служба. Так и пришлось разгрузить виноград в Затраханске. Килограммов двести он все-таки продал, а остальной виноград замерз. Говорят, что на вырученные деньги кавказец с горя запил. И куда делся потом, уже никого не интересовало.