Ровно в тринадцать часов на всех восьми этажах, где размещались административные службы компании «Хакетт Кэмикл Инвест», раздался пронзительный сигнал, оповещавший о начале обеденного перерыва.

Более шестисот сотрудников компании: начальники отделов, машинистки, секретарши, юристы – повскакивали со своих мест и в едином порыве бросились к лифтам. Спустя несколько секунд скоростные лифты выплюнули их тридцатью этажами ниже в душную и влажную атмосферу 42-й улицы.

Только Ален Пайп, сидевший на тринадцатом этаже в 8021 кабинете, не двинулся с места. Уставившись невидящим взглядом в одну точку, он предавался невеселым размышлениям. Самуэль Баннистер, взявшись уже за ручку двери, с любопытством посмотрел на него.

– О чем задумался, парень?

– Это касается только меня,- вяло пробормотал Ален.

Баннистер внимательно всмотрелся в него.

– Я обедаю в «Романос». Ты идешь?

– Нет аппетита, спасибо.

Озадаченный Баннистер нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Что тебя тревожит? Мюррей?

– Да, он.

Баннистер с сожалением разжал пальцы, державшие ручку двери,- он очень торопился – и шагнул к широченному столу, за которым они сидели друг напротив друга вот уже четыре года.

– Не лучше ли обсудить эту проблему за банкой холодного пива?

Ален отрицательно покачал головой и еще глубже вжался в кресло.

– Иди один, Сэмми. Мне нужно подумать…

Баннистер потоптался на месте, открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и не решился.

– На который час он тебя вызвал?

– На три.

– А вдруг он решил повысить тебе жалованье?

– Издеваешься?

– Да прекрати ты в конце концов рвать себе нервы! Я уверен, что все обойдется…

– Ты рассуждаешь как тот парень на электрическом стуле: «Надеюсь, что отключат электроэнергию».

Баннистер смутился, пожал плечами и нарочито беззаботным голосом сказал:

– Если передумаешь, найдешь меня в «Романос».

Ален остался один. Он тяжело вздохнул, поднялся с кресла и подошел к огромному, во всю стену, окну. Прижавшись носом к стеклу, грустно посмотрел вниз.

Так, не шелохнувшись, он простоял минут десять. Вдруг он быстро подошел к столу и, сняв трубку, набрал номер телефона собственной квартиры. Ему нестерпимо захотелось увидеть Марину, поделиться с ней своими опасениями. Телефон в квартире не отвечал. Времени ждать у него не было. При небольшом везении он застанет ее еще в постели: обнаженную и теплую.

Он положил трубку на рычаг, набросил на левое плечо пиджак, висевший на спинке кресла, и вышел в пустынный коридор.

– Какая еще может быть женщина, Пенни?!- взвыл Абель Хартман. Он был заурядным адвокатом, специализировавшимся на бытовых тяжбах, разводах, залитых соседями помещениях… Как ненавидел он свою клиентуру!

– Мабель Пайп,- спокойно ответила секретарша.- Бывшая жена Алена Пайпа.

Хартман тоскливо застонал. Опять этот чертов Пайп не выплатил вовремя алименты!

– Нечего было выходить замуж за нищего! Скажите ей, что я в Турции.

– Она видела вас в коридоре, когда вы шли забирать дело Лейланда. Советую вам принять ее, иначе она устроит здесь погром.

– Она случайно нам не задолжала?

– Ни цента.

– Видеть не могу этих вампирш! Стоит им однажды заполучить парня в руки – пощады не жди.

Наткнувшись на испепеляющий взгляд Пенни, он тут же вспомнил, что она тоже разведена. Он смущенно кашлянул и проворчал:

– Пусть войдет. Пора заканчивать этот цирк. Я сейчас же начну судопроизводство против Пайпа.

Такси едва тащилось сквозь плотную липкую жару.

– Побыстрее нельзя?- раздраженно спросил Ален.

– Чтобы запороть движок?

Ален нервно постукивал пальцами по подлокотнику добитого «понтиака», который коптил, как старый примус. Марина, наверно, уже встала.

Когда он увидел ее в первый раз, его поразило ее удивительное сходство с Монро. В тот день он зашел в бар на 6-й улице, чтобы купить сигарет. Одетая в белое платье, она сидела на высоком табурете возле стойки и в одиночестве пила какую-то смесь с вишнями и мятой. Вместо того чтобы пройти к автомату с сигаретами, он сел неподалеку от нее и заказал виски. Он бросал на нее мимолетные взгляды, мучительно ища предлог заговорить. Но она оказалась решительнее.

– Если вы честно скажете, почему пялитесь на меня, я угощу вас стаканчиком. Только не жульничайте! Говорите сразу.

– Мне кажется… мне показалось…- пожирая ее глазами, забормотал Ален.

– Что я похожа на…

– Абсолютно верно!

– Это я уже слышала тысячу раз! Все говорят одно и то же…

Она поднесла стакан к губам и острым кончиком розового язычка лизнула наполовину растаявший кусочек льда. После пятой или шестой порции виски, все еще не осмеливаясь смотреть ей в глаза, Ален пригласил ее поужинать с ним. Она посмотрела на него долгим взглядом, чем привела в еще большее замешательство, и неожиданно рассмеялась.

– Да перестаньте тушеваться!

Марина достала из сумочки зубную щетку и нежно провела ею по его лицу, между верхней губой и кончиком носа. Ничего, кроме зубной щетки и платья, у нее в тот день с собой не было…

Ее кожа оказалась нежной, теплой и упругой. А еще Алена поразило в ней отсутствие какой бы то ни было стыдливости. Она ходила по квартире обнаженной, не задумываясь, принимала позы, от которых покраснела бы рота матерых наемников. На свое тело она смотрела глазами новорожденного. Сидя на ковре с сигаретой во рту, она могла машинально ласкать свою грудь, в то время как другая рука с растопыренными пальцами зависала в воздухе, чтобы высох пурпурный лак на фантастически длинных ногтях.

В первый же вечер Ален отдал ей запасной ключ от своей квартиры. Ее поведение удивляло его не меньше, чем ее внешность. Она уходила и приходила когда ей заблагорассудится, иногда исчезала на несколько дней, затем как ни в чем не бывало возвращалась, никогда не пытаясь оправдаться за свое отсутствие. Она входила в квартиру с охапкой дорогих цветов, спрашивала что-нибудь поесть и, если в холодильнике ничего не было, охотно шла за продуктами. Ален любил ее и все прощал. Подарки, которые он ей делал, превышали его финансовые возможности, но она не придавала им никакого значения. Однажды вечером он по неосторожности попытался заявить на нее свои права.