– Мои действия нельзя подвергнуть жесткой критике. Я мог бы напомнить тебе один-два случая, когда твои проигрыши причиняли тебе более сильную головную боль, чем похмелье после бурной ночи.

– Карлайл, – сказал Рамскар, на минуту забывая о новом титуле друга и выдавая тем самым всю глубину своей обеспокоенности. – Твое поведение в последнее время выходит за рамки, даже по нашим меркам. Ты отказываешься от вызова Холленсвота, но в то же время за последние восемь дней участвуешь в четырех дуэлях по пустяковым поводам.

Вот что заставило его друга волноваться! Отец Рамскара умер от раны, полученной во время дуэли. Хотя Рамскар и сам неоднократно участвовал в дуэлях, он давал свое согласие на них с тяжелым сердцем. По этой причине Фейн просил Кадда и Эверода быть его секундантами.

– Те джентльмены, которые вызывали меня, вряд ли считали так же, – мягко возразил Фейн.

Он выбрал один из прутьев и вытянул его вперед, обследуя по всей длине и проверяя, нет ли на нем зазубрин. Сочтя прут подходящим, Фейн потянулся за следующим.

– Лорд Пенгри обвинил тебя в том, что ты пнул его любимую гончую.

Рамскар интересовался светскими сплетнями.

– Ложь от первого до последнего слова. Собака пыталась обмочить мой сапог. Я лишь помог ей переместиться в другое место.

Фейн не мог поверить в то, что хозяин собаки счел этот инцидент поводом для дуэли. Пенгри должен был считать себя счастливцем из-за того, что Фейн прострелил ему плечо, а не выместил свой гнев на наглом животном.

– А мистер Крайне? Каковы его прегрешения?

– Крайне трус и забияка. Он и я обмениваемся скрытыми оскорблениями уже не один год. Не секрет, что я вызывал его и раньше. Но вместо того, чтобы встретиться со мной на поединке, Крайне неизменно присылал секундантов с извинениями. Когда же он узнал о том, что я не принял вызова Холленсвота, Крайне ошибочно принял мой отказ за проявление слабости и решил воспользоваться шансом и отыграться за прошлые унижения.

– Пуля, которую извлек из его бедра хирург, надолго отобьет у него охоту к дуэлям, – перехватывая прут и останавливая Фейна, сказал Рамскар. – А мистер Никот?

– Как и Крайне, Никот надеялся отомстить мне за прошлое. Он так и не простил меня за то, что я потребовал его лучшего жеребца в уплату старого долга.

Рамскар удивленно нахмурился.

– Я помню этот случай. Но то было справедливое решение, к тому же все так делают.

– Да, это так. Он посчитал оскорбительным, что сразу же после того, как я стал хозяином жеребца, я выставил животное на аукцион. Никот счел мою поспешность сомнением в том, что он умеет разбираться в лошадях.

Рамскар улыбнулся в ответ на слова приятеля.

– Полагаю, что Никот был не в курсе исхода дуэли с Крайнсом? Никот прибыл на поединок, будучи полностью уверенным, в своей победе. Фейн даже не потрудился убедить его в том, что решение необдуманно.

– Если у него и были какие-то соображения на этот счет, то думаю, что ранение в плечо стало лучшим доказательством того, что он ничего не смыслит в лошадях.

После первого же выстрела Фейна Никот рухнул на землю и завыл от боли. Это было жалкое зрелище. Рамскар вздохнул.

– Я догадываюсь, что причины дуэли с лордом Белтоном были такими же надуманными?

Фейн неожиданно ухмыльнулся, отчего на его левой щеке появилась ямочка.

– Вообще-то Белтон имел все основания злиться на меня.

Все-таки я переспал с его сестрой. Он заявил, что я соблазнил невинную девицу, и потребовал удовлетворения, если я откажусь на ней жениться.

– Что за ерунда, – мрачно заметил граф, возмущенный несправедливыми обвинениями в адрес друга. – Все знают, что ты никогда не связываешься с девственницами. Я полагаю, что леди была лишена невинности еще до тебя и утверждения лорда Белтона – лишь жалкая ложь?

Рамскар был прав. Фейн избегал невинных девушек, как некоторые сторонятся портовых проституток. К счастью, леди призналась в том, что уже приобрела опыт плотских утех, когда Фейн ясно дал ей понять, что его волнуют вовсе не ее добродетели. Остаток вечера они провели самым приятным для обоих образом.

– Да, к счастью, ты прав. Как я потом узнал, лорд Белтон высказывал такие же претензии еще двум джентльменам. Я с удовольствием немного продырявил его.

– Он получил по заслугам, – с жаром отозвался Рамскар. – Ты ранил его в плечо или в бедро?

Фейн развел руками, выражая свое сожаление.

– Я прицелился слишком высоко. Пуля задела голову, но меня убедили в том, что ему ничего не угрожает.

– Ситуация с Холленсвотом поставила тебя в невыгодное положение. Пока ты не встретишься с ним на поединке, все господа, которые считают себя обиженными, бесконечно будут присылать тебе вызовы.

Именно поэтому Фейн хотел положить конец вражде с бароном, однако не без удовольствия оставлял отметины на телах идиотов, которые так безрассудно провоцировали его на ссору. С другой стороны, герцогиня и его сестра без понимания относились к тому способу, каким он решал возникающие споры. Фейн сомневался, что когда-нибудь сможет постичь женский ум.

– Если так будет продолжаться и дальше, то назначить мне встречу будет сложнее, чем попасть на скачки в разгар сезона.

– Карлайл, я не понимаю, как ты можешь с такой легкостью говорить об этом! Холленсвот бегает по всему Лондону и клянется, что прольет твою кровь при первом же удобном случае, а ты принимаешь вызовы от всех глупцов, которые спешат воспользоваться шансом опередить барона.

– Возможно, я обречен на раннюю смерть. Солити известны тем, что их судьба драматична. Можешь спросить у моего отца, – с горьким юмором отозвался Фейн. – О, я забыл! Ты не сможешь к нему обратиться.

Фейн отошел от Рамскара. Он не хотел ни с кем говорить о своем отце. Ему оставалось только догадываться, утихнет ли когда-нибудь боль в его сердце при воспоминании об ушедшем герцоге.

Даже теперь глубокий голос отца ясно звучал у него в ушах: «Мужчины нашего рода прокляты, Тэм. Имя Солити пробуждает в них самые необузданные желания. Титул и власть, данные им, только подстегивают их на пути к гибели. Мужчины будут презирать тебя, а женщины умолять о том, чтобы стать любовницами в надежде заполучить тебя. Но удача будет даваться тебе дорогой ценой. Наслаждайся и обзаведись наследником, пока можешь, сын мой, потому что ни один Карлайл, получив титул герцога Солити, не доживал до седых волос».