Коля был так потрясен этим ужасным зрелищем, что не смог даже пошевельнуться. Он не знал, что ему делать. Надо было немедленно посоветоваться с отцом…

Как горевал старый Ечука! Он ругал себя за чрезмерную доверчивость к Алочи, за то, что не уберег его от страшной человеческой болезни…

Только теперь Ечука понял, какой вред принесло отсутствие помощника. Если бы ему помогал Акачи, недобрые наклонности молодого охотника были бы замечены раньше. Тогда бы дело не дошло до убийства и из отцовского любимца можно было бы воспитать прекрасного вожака первых землян. Теперь, как бы ни было больно, Алочи придется лишить жизни. И в этом виноват прежде всего он — Ечука. А может быть, виновата старость, которая лишила его энергии. Ведь когда-то его хватало на все…

Впервые за свою долгую жизнь отцу пришлось принять такое жестокое решение. Но жестокость диктовалась необходимостью — преступление должно было быть наказано.

Долго они обсуждали, как осуществить казнь. Ечука сказал:

— Незрелому разуму нужна какая-нибудь обрядовая традиция. Обряды и предания передаются в течение тысячи оборотов.

Ечука давно заметил, что его воспитанники обожествляют кровь. Очевидно, они уже поняли, что именно эта красная жидкость содержит в себе тайну жизни. К тому же охотникам, привыкшим убивать животных, понять это было нетрудно. Поэтому каждая капля собственной крови порождала в них почти мистический трепет. Нет, это был не страх, это было что-то похожее на религиозный экстаз.

Отец решил, ч го новая обрядовая традиция должна быть как-то связана с собственной кровью. Пока мозг еще созреет для понимания добра и зла, от беды должен защищать жестокий обряд.

Ечука ничего лучшего придумать не мог. Чтобы не проливалась кровь — нужна клятва на крови! И для этого он не пожалеет собственной крови…

Прилетев на остров, Ечука своей старческой рукой метнул бумеранг прямо в грудь Алочи. Николай впервые видел, как отец пользуется этим оружием. А может быть, это сила гнева так укрепила его мышцы? Алочи тотчас же упал, истекая кровью…

Потом отец острым концом бумеранга сделал глубокие разрезы на своей груди. То же повторили за ним и все остальные охотники. Настоящие раны, которые они причинили себе, должны будут оставить заметные рубцы. Вслед за отцом охотники повторили клятву:

— Клянусь красными рубцами на груди, что рука моя никогда не поднимется на брата. Если я нарушу эту клятву, пусть братья не оставят в моем теле ни единой капли крови…

И когда-нибудь другой Ечука, другой Акачи точно так же будут резать в кровь свою грудь, повторяя почти ту же самую клятву — клятву Беловолосого бога…

26. Катастрофа

Как-то после очередного возвращения с Фаэтона их навестил Рагуши. Его нельзя было узнать. На сей раз он даже не захватил с собой вина. И был до крайности нервозен.

— На Фаэтоне происходит что-то ужасное, — заговорил он, устало падая в кресло. — Шел я по улице. Вдруг на меня напало какое-то помрачение. Я сразу же перестал понимать, что со мной делается. Будто я заснул… Когда очнулся, я решил, что это случилось только со мной. Оказывается, все на протяжении пяти минут блуждали, будто лунатики. Говорят, что и сам Бессмертный пережил то же самое… Теперь он беснуется. Уничтожил уже нескольких советников и жрецов…

— А ты не преувеличиваешь? — откликнулся отец, не скрывая удивления.

— В столице схвачено трое беловолосых. И почему-то, — Рагуши с тревогой посмотрел на Колю, — среди них почему-то оказалась Лоча. Как она попала туда?…

— Лоча?! — крикнул Николай.

— Да, мой друг… У нее забрали тайный шахо,

Там была кнопка, назначения которой никто не понял. Во Дворце Бессмертного такая кутерьма…

— Где Лоча?!

— Бессмертный приказал держать ее во Дворце. Сам ее допрашивал. Но она молчит…

«Лоча, Лоча! — стучалось в Колиных висках. — Значит, она пошла в столицу, чтобы доложить Чамино о действии его станции!»

Он вспомнил, что восстание должно было начаться через полчаса после того, как станция оправдает надежды Чамино.

— Когда ты вылетел? — дрожащим голосом спросил он у Рагуши.

— На следующий день…

Все молчали. И Рагуши и Ечука хорошо понимали, что происходит сейчас в душе Акачи.

Но они не могли знать того, что знал он. Даже здесь, на другой планете, Николай не имел права разглашать тайны революции.

Если Рагуши вылетел на следующий день после проверки, значит Чамино еще не удовлетворен деятельностью станции. Наверное, ее волны не на всех влияли одинаково, а Чамино не успокоится, пока не добьется своего. Или, может быть, еще до сих пор не успели перерезать страшные кабели Бессмертного?…

Рагуши потратил на дорогу одни фаэтонские сутки. Значит, с момента проверки прошло почти двое суток. Сколько еще будут продолжаться дополнительные работы на станции? Что Бессмертный сделает с Лочей? Может быть, ее сейчас пытают?… Может, кто-то из беловолосых не выдержал пыток и Бессмертный уже знает о подготовке восстания? Нет, этого быть не может! Если Штаб послал в столицу Лочу, значит подбирались не случайные люди, а те, кто пользовался полным доверием. Они скорее погибнут, чем выдадут тайну Штаба.

Тревога и ожидание овладели всем существом Николая. Ему хотелось верить в то, что с Лочей ничего не случится, что ее скоро освободят.

Припомнились ее последние слова, и снова сердце сжалось от боли.

— Что же решил Бессмертный? — спросил отец.

— Бессмертный приказал срочно доставить тебя на Фаэтон. Он разогнал всех своих советников. Говорит, что все они идиоты. Был, мол, один умный, да и тот где-то теперь на горячей планете. Бессмертный думает, что ты один сможешь ему помочь…

— Я?! О-о, нет! Рагуши! Этого он не дождется. Передай Бессмертному, что я не желаю принимать его милостей.

Рагуши побледнел.

— А ты знаешь, чем это грозит нам обоим?… Если я не выполню его приказ, меня зажарят живьем. А ты… Он прикажет атлантам похоронить под водой весь этот материк!..

Ечука задумался. И после продолжительной паузы сказал:

— Есть только один выход… На Атлантиде знают, что ты полетел ко мне?…

— Ты с ума сошел, Ечука!.. Разве я мог полететь сначала на Атлантиду, а потом к тебе? Я никогда этого не делал…

Властно, тоном приказа, отец сказал:

— Ты немедленно вылетишь на Фаэтон. Из космоса передашь во Дворец Бессмертного, что летишь вместе со мной. А где-то на полдороге сообщишь, что твой реактор не слушается мозга управления. Что есть угроза взрыва… Потом устроишь взрыв…

— В ракете?!

— Зачем в ракете?! Тебе надо создать радиоактивную зону. А взорвалась ли ракета или мощная водородная капсула — кто это установит?…

Рагуши помрачнел. Поднявшись с кресла, он долго стоял у окна. Его треугольная фигура с широкими плечами на какое-то время закрыла свет. Седой чуб под скафандром был мокрым от пота.

— Я понял твой план, Ечука. Но где я потом спрячусь от Бессмертного?

— Здесь, рядом с нами.

— А мои дети на Атлантиде? Их земная мать… Мои милые внуки? Я больше не увижу их никогда?…

«Не тот уже Рагуши, — подумал Коля. — Старость притупила в нем готовность к самопожертвованию. Нет, он, конечно, не согласится».

— Да, — печально сказал отец. — Это очень большая жертва. Но пойми, Рагуши… Дело, которому ты отдал всю жизнь…

— Какое дело? — сердито воскликнул Рагуши. — Для меня это была только дружба. Дружба с тобой, с Шарукой… А ваши дела мне безразличны.

— Ты говоришь неправду, Рагуши, — усмехнулся отец. — Но пусть так, пусть только дружба. Все равно ты служил этому делу. Если погибнет наша колония… Этот материк будет безлюден до тех пор, пока земляне не научатся свободно передвигаться в пространстве. А какой же это прекрасный материк! Как может здесь забурлить разумная жизнь!..

— Его заселят атланты.

— Атланты?… — Отец измерил Рагуши суровым взглядом. — Ты веришь, что Фаэтон будет жить вечно? Ты знаешь о заветной кнопке Бессмертного?…