Когда они пошли дальше, Санче казалось, что у нее вот-вот откажут ноги. Она чувствовала пристальный взгляд Маризы Аннигони, не сводившей с них глаз, и удивлялась спокойствию и невозмутимости графа. Разве он не понимал, что своим поведением он сделал их отношения предметом всяческих пересудов?

Санча невольно подняла глаза на графа и встретилась с его довольно строгим и проницательным взглядом, в котором светилась неуемная энергия.

– Так вот, – заметил граф сурово, – теперь вы не можете обвинить меня, что я пытаюсь склонить вас к тайной любовной интрижке. Уступая вашему давлению, я открыто продемонстрировал нашу связь и тем самым дал богатую пищу злым языкам венецианского высшего общества! Вы ведь этого добивались, не так ли?

– Именно по… поэтому вы пригласили меня в… в… – произнесла Санча дрожащими губами.

– В ресторан «Скарлатти»? Разумеется.

Санча с трудом сглотнула. Его прямота приводила в замешательство, а она не должна допустить, чтобы он понял, как легко он может выбить ее из колеи.

– Мне… мне жаль, если мое присутствие явится поводом для совершенно ненужных объяснений, – сказала она. – Но я ведь не набивалась на приглашение в ресторан!

Лицо графа еще больше посуровело.

– Черт вас возьми! – выругался он. – Конечно, вы не набивались. И все-таки вы не можете отрицать, что я прав!

Теперь уж взбунтовалась Санча, за возмущением скрывая охватившее ее беспокойство.

– Согласна, синьор, вы правы, но и я права. Посмотрите, как вы рассердились из-за…

Граф остановил ее, резко повернув к себе лицом.

– Ты думаешь, меня тревожит, что нас увидят вместе? – спросил он с яростью. – Думаешь, меня тревожит, что мое имя станет пищей для городских сплетен? Нисколько! Я хотел защитить именно тебя, неразумное ты дитя!

Санча непонимающе уставилась на графа, губы у нее дрожали.

– Вы рассчитываете, что я вам поверю? – вскричала Санча.

Глаза графа презрительно сузились.

– Я никогда не лгу, синьорина!

Санча растерянно оглянулась.

– Мне нужно идти. И так уже опаздываю.

– Не смею вас задерживать, – проговорил граф сухо, отступая на шаг.

Санча колебалась, но потом, безнадежно махнув рукой, все-таки спросила:

– Что вам от меня нужно?

Положив локоть на ладонь другой руки и задумчиво поглаживая щеку, граф угрюмо заметил:

– Весь вопрос в том, что, по вашему мнению, мне от вас нужно?

– Не знаю, – покачала головой Санча. – Просто не знаю!

– Тогда зачем спешить с выводами? – внезапно граф выпрямился и опустил руки. – Не поужинаете ли со мной сегодня вечером?

Ладони Санчи сделались влажными, и она энергично потерла их сбоку о юбку.

– А… а где? – спросила она осторожно.

Выражение лица графа смягчилось.

– В ресторане Даньели.

– О, Господи, только не там!

– Ну, хорошо, где тогда? Выбирайте сами.

Санча приложила ладонь к виску. Граф нарочно назвал один из самых роскошных ресторанов Венеции, но она ни за что не пойдет туда с ним.

– Возле ресторана, в котором мы только что были, есть еще один… поменьше…

– Вы имеете в виду ресторан Джиованни?

– Совершенно верно, – оглянулась Санча. – Однажды… я ужинала в нем с Терезой.

– Какой Терезой?

– С моей подругой… С ней я живу в одной квартире.

– Ах, вот как, – склонил граф голову набок. – Очень хорошо. Я заеду за вами.

Санча торопливо кивнула, и он посмотрел на девушку долгим внимательным взглядом. Она уже сделала шаг в сторону, намереваясь уйти, но граф в последний момент поймал ее за руку и тихо сказал:

– И пожалуйста, не прячьтесь сегодня вечером в спальне. Мне не хотелось бы пугать ваших друзей, силой врываясь в квартиру и похищая вас.

Глава седьмая

Ужин с графом вовсе не был уж таким суровым испытанием, как сперва представлялось Санче. До его появления она по меньшей мере двенадцать раз примеряла различные платья, пока в конце концов не остановилась на темно-лиловом шелковом, в котором была у Бернадино. В это же время Мария пыталась изо всех сил предостеречь ее от различных опасностей, которым она подвергала себя, приняв приглашение графа.

Мария добросовестно перечислила все возможные неприятные последствия, над которыми Санча и без нее ломала голову и которые не давали ей покоя. Когда же у двери позвонили, Санча не сомневалась, что прозвучал колокол, предвещающий ее гибель.

И, конечно, все было иначе.

Санча не могла сказать с уверенностью: то ли ее реакция на прежние приглашения заставила графа задуматься или он действительно от чистого сердца хотел показать, что ей нечего опасаться, но каковы бы ни были побудительные мотивы, ему удалось своим поведением развеять ее страхи, и Санча, сбросив напряжение, начала испытывать настоящее удовольствие.

Кухня у Джиованни была просто великолепная, хотя Санча подозревала, что присутствие графа тоже возымело свое действие. В ресторане им, безусловно, уделили особое внимание, и вино, которое они пили, рекомендовал лично Джиованни.

Во время еды и сразу после ужина граф поддерживал разговор на общие темы. Санчу буквально очаровывали и приводили в восторг рассказы графа о своей любимой Венеции. Она расспрашивала его об обстоятельствах возникновения города пятнадцать столетий назад и о мнении специалистов, считающих, что Венеция постепенно, но неумолимо погружается в ту самую воду, которая принесла городу славу. Граф прекрасно разбирался в историческом прошлом Венеции и со знанием дела говорил о тех временах, когда город являлся влиятельным торговым центром, контролировавшим восточные торговые пути на Средиземном море. Слушая графа, Санче казалось, что она видит, как в гавань заходят парусные суда, груженные заморскими пряностями, ароматическими веществами, шелками и драгоценными камнями, всеми богатствами далеких восточных стран.

Потом они пешком проследовали к дому Санчи, и граф показывал ей дорогу, пробираясь сквозь лабиринт переулков и через дюжину небольших мостов, до тех пор неизвестных Санче.

Когда они пришли, Санча сперва хотела предложить графу зайти к ней на квартиру, но потом она от этого намерения отказалась. Там, конечно же, находились Тереза и Мария, и вышло бы, мягко говоря, несколько неловко.

Поэтому Санча только улыбнулась и вежливо поблагодарила за превосходный вечер. В то же время ей очень хотелось знать: пригласит ли граф ее когда-нибудь опять. Но он, казалось, внезапно утратил всякий интерес и куда-то заторопился. Поцеловав ей руку с обычной обходительностью и пожелав спокойной ночи, граф удалился. Санча вошла в здание с неприятным ощущением под ложечкой, которому не могла найти объяснения. У нее еще хватило сил сохранить внешнее спокойствие перед лицом двух итальянских подруг, обрушивших на нее шквал вопросов, как только она появилась в квартире. Но когда Санча легла в кровать и осталась наедине с собой, все ее страхи и сомнения вновь выступили на первый план. И ей отчаянно хотелось, чтобы Элеонора Фабриоли никогда не болела и сама взяла бы интервью у графа Малатесты. Насколько спокойнее была бы ее жизнь, если бы она не встретила его…

Санча не хотела признаться даже самой себе, насколько сильно она растревожена. Время шло, а от графа ни звука, и девушкой постепенно овладевало уныние, которое с каждым днем становилось невыносимее.

В конце недели Санча, как обычно, вместе с дядей отправилась в его загородный дом на берегу озера Бетулья. По дороге от внимания Эдуардо не ускользнули ее бледные щеки и подавленное настроение.

– Что случилось, дорогая? – спросил он, с беспокойством взглянув на Санчу. – Быть может, скучаешь по дому? Или Элеонора опять выпустила когти?

Упомянув Элеонору, дядя на какой-то момент вывел Санчу из состояния вялости и апатии, и она энергично замотала головой, отвергая оба предположения.

– Ничего не случилось. Возможно, просто немного переутомилась, – ответила она, пожимая плечами, и ей даже удалось изобразить на лице что-то, похожее на улыбку.