В гостиной, превращенной в медпункт, бригада врачей обследовала членов семьи. У Мэри брали кровь на анализ:

— Наблюдались ли изменения в доме с тех пор, как… это… появилось у вас? Температура, влажность, сила света?…

Мэри глядела на врача, не в силах произнести ни слова, а может, и не желая отвечать. Другой врач измерял давление крови у Майкла.

— Скажи, не менялся ли цвет кожи этого существа или его дыхание? Может быть, ты наблюдал выпадение волос, признаки потливости?

— А у него не было никаких волос, — сказал Майкл.

— Очевидно, — обратился один врач к другому, — дети установили примитивную языковую связь для общения с существом. Семь-восемь односложных слов.

— Это я научила его говорить, — заявила Герти врачу, который срезал у нее с головы прядь волос.

К ней наклонился психиатр.

— Ты научила его говорить?

— Да. Моим «Скажи правильно».

Вероятно, психиатр никогда не слыхал о такой игрушке.

— А ты не видела, чтобы твой друг проявлял какие-нибудь чувства? Плакал или смеялся?

— Он плакал, — подтвердила Герти. — Он хотел домой.

Застрельщик всей этой деятельности прошел в столовую, которая была отдана в распоряжение рентгенологов. Разглядывая снимки инопланетянина, они только почесывали затылки (если можно так выразиться, поскольку головы у них были в шлемах). Ключник расстегнул молнию пластиковой двери и перешел в комнату, где карантин соблюдался особенно строго. Все стены тут были затянуты пластиком, а посреди разместился пластиковый бокс, площадью десять на десять футов. Внутри бокса на столе лежали Эллиот и инопланетянин, окруженный бригадой медиков.

— Электрокардиограмма совершенно не похожа на человеческую.

— Ну хоть какие-нибудь зубцы есть?

— Не знаю… Не могу понять…

Кардиограммы, которую пытался расшифровать кардиолог, не было ни в одном учебнике. Но врачи забавный народ: только подпусти их к любой, самой невероятной форме жизни, и они найдут, что обследовать на всех мыслимых приборах, чтобы с уверенностью выдать внешне вполне обоснованное заключение.

— Странно… — причитал один из врачей, хотя на самом деле все обстояло более чем странно. В существе, распростертом на столе перед светилами медицины, все противоречило этой науке — одни части тела пришельца скорее походили на овощи, другие были твердыми как камень и совершенно не пропускали рентгеновские лучи.

— Как с ультразвуком? Вы установили, где находится сердце?

— Никак не найду.

— А у него вообще есть сердце?

— Светится весь экран. Похоже, что его грудная клетка сплошное сердце…

Они щупали и зондировали Ипа, сгибали и разгибали его руки и ноги, вонзали иглы в поисках венозных сосудов, проверяли рефлексы. Были обнаружены ушные клапаны, открыты нежные слуховые каналы. Сверхчувствительные к свету глаза Ипа подвергались безжалостному воздействию ярчайших ламп. Ученые работали лихорадочно.

Руководитель бригады медиков пытался вытереть пот со лба, забыв о шлеме. Он был обескуражен, растерян и смущен. Он склонен был видеть в Ипе лишенное всяких чувств чудовище океанских глубин, чьи нечеловеческие органы и их функции составляют неразрешимую загадку. Уродство инопланетянина повергало доктора в ужас, так что он забывал о непременном для его профессии милосердии. Распростертое на столе создание явно принадлежало к существам, материализовавшимся из ночных кошмаров.

— Оно живо, — пролепетал ассистент, — но я не прослушиваю дыхания.

— …Пульс ровный…

Старый путешественник был недвижим. Ослепительный режущий свет, жуткий свет землян, больно бил по глазам, проникал глубоко внутрь. Он был во власти земных врачевателей, с их примитивной аппаратурой, которую и сравнить нельзя было с чувствительнейшими приборами на Великом Корабле.

«Ах, медицина!» — подумал он, мысленно взывая к Галактической Ночи, где летали его врачи.

— Телосложение марфановского типа.

— Запишите — «относительный экзофтальм».

— Положительный двусторонний рефлекс Бабинского.

— …Зарегистрировал дыхание… Один-единственный вдох…

Ип пытался нащупать путь к кораблю, олицетворявшему смысл его существования, его необходимости во Вселенной. Неужели он распрощается со всем этим?

Железные цепи Земли сковывали его по рукам и ногам. Тяжесть была ужасающей, и силы покидали его.

— Дал ли результаты изотопный метод?

— Мы определили порог радиоактивности. Никаких костных повреждений не обнаружено.

— А как с эффектом Допплера? Не выявили ток крови?

— Кажется, немного в паховой области.

— На ЭКГ появились электросистолы, одновременно у объекта и у мальчика.

И снова главный медик нервно почесал шлем. Мальчик и чудовище непонятным образом были связаны между собой, словно невидимой пуповиной, через которую чудовище поддерживало жизнь ребенка, или наоборот. Мальчик то пребывал в бесчувственном состоянии, то приходил в сознание, галлюцинировал, что-то несвязно бормотал, и вновь проваливался в небытие.

«Я бы перерезал эту пуповину, если бы знал, где она и что собой представляет», — подумал врач.

Он все глубже и глубже проникал в загадочный организм. Было очевидно, что истерзанное существо умирает. Но тревожил ребенок. Сердце его работало с перебоями, пульс едва прощупывался и был синхронным с пульсом чудовища.

«Будь оно все проклято», — подумал врач, бросив взгляд сквозь прозрачную стенку бокса на соседей — может, хоть они поняли, в чем тут дело?… Он увидел склоненные над аппаратурой головы в шлемах, и ему стало ясно, что ответа нет и у них. Он перевел взгляд обратно на чудовище. Вряд ли существовало на Земле более бесчувственное, холодное и вызывающее отвращение существо! Но ведь существо это разумное! Доказательство тому — космический корабль! Но кораблем могли управлять вовсе не его создатели!

Игла шприца вонзилась в руку инопланетянина. Эллиот, лежавший рядом на столе, вздрогнул, словно укололи его. Мальчик открыл глаза и обратился к тому, чье лицо ему было знакомо, к Ключнику:

— Вы делаете ему больно… Вы убиваете нас…

Ключник посмотрел на инопланетянина. Былая уверенность в благородстве пришельцев из космоса оставила его при виде этого урода. И все же он еще находился под влиянием исходящих от Ипа волн. Существо, лежавшее на столе, при всей своей омерзительной наружности, явилось из корабля, а корабль предел совершенства и могущества. Служить ему — было целью жизни Ключника.