Мы – люди сталинского наступления.

Никогда за весь свой боевой путь во время Отечественной войны я не помню другого такого дружного, сокрушительного удара, как удар, который обрушился с юга на ошеломлённый Берлин.

Всё сделал противник, чтобы не пропустить нас через Тельтов-канал. Были взорваны тридцать мостов.

Тельтов-канал представлял собой огромный противотанковый ров, наполненный водой. Не только для танкистов, но и для пехотинцев этот канал был серьёзным препятствием.

Прорыв обороны немцев на Тельтов-канале – триумф взаимодействия всех родов войск. Вместе с танкистами и мотострелками дружно работали артиллеристы и славные лётчики.

24 апреля мой наблюдательный пункт на берегу Тельтов-канала посетил командующий фронтом маршал Конев.

Маршал поднялся на чердак шестиэтажного дома, с которого была видна южная часть Берлина. Но оказалось, что с моего наблюдательного пункта не всё было видно, что хотел видеть маршал. Мы перешли на наблюдательный пункт командира авиационного соединения генерал-майора Никишова. С плоской крыши открывалась огромная панорама. И лес Грюневальд, и Ботанический сад. А за ними – магистрали, застроенные многоэтажными домами.

Через груды развалин лезли танки. Немецкие солдаты, оборонявшие Тельтов-канал, были вооружены фаустпатронами. Фаустники сидели во всех щелях, подворотнях, подъездах… Но вместе с нашими танками шли автоматчики, снайперы. Они выковыривали и уничтожали фаустников. Воин с автоматом в руке рядом с танком -- какую роль сыграл он в этих, уличных боях!

Танки метр за метром углублялись в центр Берлина. Видно было, где затухал бой, где разгорался.

Генералы и офицеры, окружавшие маршала, смотрели с крыши на Берлин, окутанный дымом, на вспышки разрывов и огни пожарищ.

Командующий фронтом приказал выдвинуть вперёд тяжёлую артиллерию.

Всё двигалось вперёд, подпирая и содействуя друг другу.

Советские танки в Берлине! Разве это не классический ответ на крик немецкого генерала Гудериана: "Внимание, танки!"?

МЛАДШИЙ ЛЕЙТЕНАЙТ Н.ФАХРУТДИНОВ

На подходе к Тельтов-каналу

В Германии стояла весне. Горели леса, подожжённые немцами, и хлёсткий весенний ветер швырял в нас запахи гари и кипящей в огне смолы. Падали на шоссе обугленные ели. На лице оседали копоть и дым, и каждый метр дороги, каждый камень мы добывали кровью. В этот незабываемый день мы пришли к Берлину, чтобы взять его, чтобы победить. В этот день я радовался, как никогда. Несмотря на то, что в течение четырёх суток мы не отдыхали, я себя чувствовал бодрым и свежим, как в праздник. Не я один – все.

Вот мы выходим из леса. Командир миномётного дивизиона капитан Серый смотрит на часы, потом на карту и говорит:

– До пригорода три с половиной километра. А направо еще ближе, всего восемьсот метров. Вон виднеется, это уже пригород Берлина – Лихтенраде.

Я стоял на крыле машины и смотрел вперёд. За леском виднелись длинные заводские трубы и редкие каменные дома, без окон, выкрашенные в жёлтую краску. Далеко направо впереди горели железнодорожные вагоны – от них в воздухе поднимался густой чёрный дым, сливавшийся с облаками. Лес, заводские трубы, жёлтые дома, пожар – всё это представляло знакомую картину, часто встречавшуюся на войне. Я совсем не думал, что это уже пригород Берлина. Когда капитан Серый сказал, что до Берлина всего восемьсот метров, я посмотрел на карту, чтобы самому удостовериться. Да, приблизительно так и есть. Мы идём с юга на север. Вот она, опушка леса, полевая дорога. В трёхстах метрах от нас маленькое ненецкое село Биркхольц. От Биркхольца до Лихтенраде 800-900 метров, через автостраду. Строго на север по автостраде три километра – пригород Берлина – Мариенфельде. Туда наш путь.

Заезжаем в село Биркхольп. Населения нет. Пусто. На улице валяются немецкие каскн. шинели, остинки. Все улицы усыпаны винтовочными патронами, повсюду разбросаны винтовки, гранаты, фаустпатроны. Через каждые сто метров дерево-земляные завалы с двухметровыми проходами, баррикады из наваленных телег, бричек, ящиков, молотилок, колёс, столов и стульев. Возле проходов баррикад лежат трупы немецких солдат, раздавленных гусеницами наших танков, прошедших здесь всего полчаса назад, – мы видим их свежие следы.

Этот маленький населённый пункт немцы собирались превратить в узел сопротивления. Вокруг села нарыты траншеи, окопы, сооружено множество дотов и дзотов. Внезапный удар наших танкистов ошеломил немцев, они убежали, оставив здесь всё, что ими было приготовлено для обороны, даже не успели закрыть проходы в завалах и баррикадах.

Воздух контролируют наши истребители. Они помахивают крылами, приветствуя нас.

Проехали Биркхольц. За нами – бесконечные колонны автомашин с пехотинцами, боеприпасами, горючим и продовольствием. Одни поворачивают вправо, на Лихтенраде, другие – влево, наТельтов. Мы едем, не изменяя курса, – прямо на север. Дорога изрыта воронками от авиабомб.

Погода резко изменилась. Облака обложили небо. Стало пасмурно. Будет дождь, это нам на-руку.

– Нажми, товарищ, – говорит капитан Серый водителю, комсомольцу Кривенко.

Вот мы перешли первый мост, начали подниматься. Машина Кривенко быстрым рывцом выскочила на бугор. Отсюда видны жёлтые и красные кирпичные доца о черепичными крышами.

– Это Берлин? – спрашивает сидящий в кузове красноармеец Киселёв.

– Да, это южный пригород Берлина, – говорит капитан Серый. Видимость такая, что на первый взгляд ничего нельзя было различить, кроме домов. Мьд знаем, что там немцы. Ещё в двадцати километрах к югу от Берлина капитан Серый получил маршрут и боевую задачу. У него на карте простым карандашом была нанесена большая чёрная точка – место остановки адашины у этих домов.

Через 15 минут мы будем там. Но вот дома исчезают – перед нами сплошная мгла. Мелкие, тёплые, какие-то густые капли дождя обмывают наши лица и руки.

Капитан Серый наносит на карту вторую точку.

Не доезжая до окраины Мариенфельде, он поворачивает дивизион вправо с полевой дороги, чтобы, пользуясь дождём, через огороды и парники выйти к забору у отдельно стоявших домов – к новой точке, отмеченной на карте.

Кривенко добавил газ, и машина рванулась вперёд. За Кривенко следовал Роман Скалозуб на трофейном бронетранспортёре. За Романом ехала батарея старшего лейтенанта Петрова, за Петровым – батарея старшего лейтенанта Фазлыева и остальные.

Наше внезапное появление на огороде под сильным дождём ошеломило немцев. Подъезжая к забору, мы ожидали, что противник встретит нас здесь огнём, но никто не стрелял. Разведчик Баранов, вспоминая этот момент, говорит:

– Несколько секунд было даже скучно.

Немцы не успели повернуть стволы пулемётов против нас, как наши воины, на ходу спрыгнув с машин, начали крошить их гранатами и расстреливать из автоматов. Из правого крайнего дома выбежали трое, из левого дома – четверо немцев.

– Никуда не убежите – догоню, – громко крикнул разведчик Баранов и побежал наперерез немцам.

За ним побежали, стреляя по немцам из автоматов, наводчики красноармеец Забаров и младший сержант Голышев. Голышев догнал одного немца и сбил его с ног ударом приклада. Баранов, перерезав дорогу второму, заставил его поднять руки. Остальные немцы были перебиты.

Так были заняты два крайних дома в Мариенфельде.

Мы зашли в один из этих домов. Осмотрев комнаты, спустились в подвал. Здесь нас встретили две испуганные старые немки и немец с поднятыми вверх руками. Когда мы спросили, есть ли у них оружие, седой немец сухо ответил: "Нет", а немка с большим животом, хозяйка дома, стала клясться, что у них нет никакого оружия, что они не имеют ничего общего с военными. Служанка молчала. При проверке оказалось, что у этого арийца в кармане лежит пистолет, а под постелью – восемь гранат, два фаустпатрона, винтовка и патроны. Седой немец начал дрожать и сразу научился говорить по-русски: