ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СЕРЖАНТ А. ТЯПУШКИН

Артиллериская дуэль

Наше кольцо вокруг кюстринской группировки немцев стягивалось всё туже и туже. Враг делал отчаянные усилия, пытаясь соединиться со своими главными силами. Но всякий раз мы срывали его попытки. Немцы лихорадочно перебрасывали огонь своих батарей с одного участка нашего переднего края на другой в надежде нащупать наше слабое место… За ночь нам удалось продвинуться еще немного вперед, и мы оказались на полкилометра ближе к "Господскому двору" – главному опорному пункту противника на этом участке. Батарея сменила огневую позицию.

Рано утром командир батареи задал несколько целей для пристрелки и предупредил, чтобы мы были наготове, так как можно ожидать внезапной вылазки немцев. И действительно, к полудню противник стал проявлять активность. Вдруг с наблюдательного пункта командира батареи, расположившегося в ста метрах впереди, прибежал к нам разведчик. Ещё на бегу, запыхавшись, он прокричал:

– По местам! Есть новые цели! – и, подсев к панораме, он указал малозаметный вражеский блиндаж, выдвинутый немцами метров на полтораста вперёд от своей обороны и до сих пор ничем себя не про-являвший.

– Приказано три снаряда по амбразуре, – сказал разведчик. – И еще одна цель: видите дом, возле которого стоит обломанная ель? Там сидят фаустники. Туда – два снаряда.

Я подал команду.

Оджахвердиев Маджид, мой старый наводчик, прошедший путь от предгорий Кавказа, своей родины, до берегов Одера, взялся за ручки подъёмного и поворотного механизмов.

– Ну что же, – сказал он, когда всё было готово и заряжающий

Меликошвили зарядил орудие, – придётся немчуре подбросить боеприпасов, а то у них, пожалуй, нехватает. Только вот не могу ручаться за доставку в сохранности.

Он был весёлый малый, не унывал ни при каких обстоятельствах.

Несколько удачных снарядов сделали своё дело, и когда рассеялось чёрное облако дыма, нашим взорам открылась развороченная амбразура немецкого дзота, из которого во все лопатки, то и дело спотыкаясь, улепётывали немцы. В резиденцию фаустников наводчик попал с первого снаряда, и вскоре этот дом был занят нашей пехотой. Мы радовались своему успеху.

Вдруг над нами просвистел лёгкий снаряд и разорвался в полукилометре позади, на ровном, поросшем кустарником поле. В небо взвился фонтан земли и дыма.

– Не вздумала ли немчура поохотиться за нами? – заметил заряжающий.

Я приказал ящичным прибрать снаряды с открытого места, потом всем залечь в укрытия, а сам с наводчиком стал вести наблюдение.

За первым снарядом в воздухе пронёсся второй и разорвался несколько поближе. Ясно, что немцы засекли нашу пушку. Но откуда они бьют? От того, как быстро мы разберёмся в этом, зависит всё… Последовал заглушённый третий выстрел. Стреляла самоходная пушка. Теперь я хорошо слышал, что она находится где-то около "Господского двора". Через десяток-другой секунд снаряд разорвался перед самым окопом, в котором мы укрылись. Нас засыпало землёй.

Итак, наш окоп оказался в полосе обстрела. Некоторые в таких случаях говорят: "авось, пролетит мимо…" Но мне на "авось" надеяться не хотелось.

Я быстро перебрался в другой окоп, вырытый по правую сторону орудия. То же самое приказал сделать двум номерам, находившимся вместе со мной. Окоп опустел, только на бруствере сиротливо осталась солдатская шинель…

Теперь я стал внимательно следить за "Господским двором". Через некоторое время я увидел под небольшим фруктовым деревом чуть заметный, быстро рассеивающийся в ветвях дымок. Последовал далёкий выстрел, и нас оглушило разрывом снаряда. Комья земли огрели по спинам, окоп заволокло дымом.

– По местам! – скомандовал я и выскочил из окопа.

Разъяснять наводчику цель не было времени. Потерять момент – значит погибнуть. Я бросился к орудию. Прицел 26, перекрестие панорамы под дерево, снаряд в казённик. Выстрел. Недолёт. Прицел 27. Перелёт. Наводить ниже! Заряжающий, быстро!

Под деревом вновь обрисовался белый дымок.

"Быстрей огонь, – промелькнула мысль, – кто кого?"

– Ложись!

Вражеский снаряд разорвался на бруствере под орудием. Пыль, земля, дым, свист осколков…

– Заряжай!

И, не дожидаясь, пока рассеется дым, сквозь пелену навожу под дерево.

– Огонь! – командую сам себе.

Клуб чёрного дыма в районе белых вспышек.

– Еще последний!

– Там же!

– Пожалуй, хватит, – слышу голос Меликошвили.

Да, действительно хватит. Под деревом виднеется вьющаяся струйка дыма. Потом вырывается сноп пламени, рвутся снаряды, бушует пламя… Немцы разбегаются…

– А ну, ещё снаряд по немчуре!

Несколько успокоившись, мы заметили исчезновение оставленной на бруствере шинели. Подойдя поближе к окопу, мы увидели на её месте только воронку от снаряда.

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИНА С. П А Н О В

Рукопашная в траншее

После взятия Кюстрина наша часть сжимала кольцо вокруг остатков немецких войск, отступивших из этого города. Навстречу нам с юга шли войска генерала Чуйкова. Кюстринской группировке немцев предложено было по радио сдаться. Немцы не пожелали складывать оружие. Они еще рассчитывали прорваться на запад.

Части оставалось ещё пройти метров четыреста, чтобы соединиться с войсками генерала Чуйкова.

Наш взвод, вклинившись в расположение противника, вёл ночью бой у его траншеи, проходившей по одной из дамб, которых на Одере много. Мы были внизу, немцы – наверху. Нас отделяло всего метров 15-20.

Когда немцы пошли в контратаку, они попытались обойти наш взвод. Мы загнули фланги и гранатами отбросили немцев обратно в траншею.

Не помню уже, сколько раз они вылезали ещё из своей траншеи и бросались на нас. Гранатный бой продолжался всю ночь. Луны в эту ночь не было, стояла такая кромешная тьма, что немцы незаметно под-ходили на расстояние 6-7 метров, и мы могли отличить их от своих только по огромным вещевым мешкам за плечами и фаустпатронам, которые они несли подмышками.

Под утро, отбив последнюю контратаку немцев, мы ворвались в их траншею. Я воевал с 1941 года, сражался под Ленинградом, на Днепре, на Висле, но схватка, разыгравшаяся в этой траншее на дамбе у Одера, по своему ожесточению превзошла всё, что я видел до сих пор. Как только я прыгнул в траншею, один гитлеровец вцепился мне в горло. Я схватил его за запястье и вывернул ему руку, которой он меня душил. В правой руке у меня была граната. Я ударил его этой гранатой по виску.

В этой схватке мне не раз пришлось действовать гранатой, как молотком. Некоторые гитлеровцы, не желая сдаваться, забились в ниши, вырытые в стенках траншей для спанья. Этих мы уничтожали, подбрасывая гранаты в норы.

Начало рассветать. Стрельба всюду затихла. Поднявшись на дамбу, мы увидели толпы немцев, шедших с поднятыми руками и белыми флагами. Так закончилась попытка немцев вырваться из окружения под Кюстрином. Один наш взвод принял здесь в плен около пятисот немцев. Когда мы отправили их в тыл, к дамбе начали подходить стрелковые цепи генерала Чуйкова. Мы встретили их радостным криком:

– Теперь вместе на Берлин!