Иным был и допечатный текст, посвященный «трудной роли» Штольца-мужа, который понимал, что Ольга «не снесла бы никакого понижения хоть на один градус достоинства его качеств» (см.: там же, с. 424, вариант

77

к с. 464, строки 36-37; ср.: наст. изд., т. 4, с. 464): «Каково же всю жизнь быть или казаться выше всех своих собратий, мужчин, в глазах ее, заслонять их собою, ни в чем и никогда не уступать никому и ни на минуту не сойти с своего пьедестала! Штольцу это было легче, нежели другому, но трудно было сохранить в этой трудной роли простоту и естественность, не драпироваться в костюм всесветного умника, не рисоваться никогда. С другой, может быть, и нужно тайком прибегнуть к такому способу, но с Ольгой нельзя; и заметь она это однажды, кредит его подорван без возврата» (наст. изд., т. 5, с. 422-423, вариант б. к с. 463, строка 44).

Вообще же весь рукописный текст будущей главы VIII части четвертой вплоть до того места, где Штольц вслух произносит имя друга («- Бедный Илья! – сказал однажды Андрей вслух, вспомнив прошлое» – наст. изд., т. 4, с. 465), а Ольга при этом имени отложила работу и глубоко задумалась, отличался той же чрезмерной описательностью, которой изобиловали страницы рукописи части первой романа. Именно поэтому текст фрагментарно подвергся значительной стилистической правке.

Характерно, что рукописный текст (так же как впоследствии текст печатных изданий), касающийся Агафьи Матвеевны Пшеницыной (будущие главы I, III, VI и VII части третьей, будущие главы I, V, X I и X части четвертой), оставался с начала до конца почти нетронутым (небольшая правка в нем носит сугубо стилистический характер – см., например: наст. изд., т. 5, с. 344, варианты к с. 296, строки 21, 39-40; с. 349, вариант к с. 305, строка 38; с. 364, вариант к с. 336, строка 7; с. 393, варианты с с. 380, строки 15, 39, 44; с. 395, вариант к с. 385, строка 20).

Работа Гончарова над окончанием романа отражена в письме от 15(27) августа 1857 г. к неустановленному лицу (возможно, И. С. Тургеневу), которому писатель сообщал, что ему осталось «закончить две последние сцены: прощание Обломова с приятелем навсегда и заключение, небольшую сцену, в которой досказывается, что сталось со всеми героями романа». Здесь же говорилось, что уже обе «сцены набросаны и могли бы быть кончены в три-четыре присеста». В течение месяца первая из упоминаемых сцен, скорее всего, была дописана (ею завершалась будущая глава IX части четвертой), и оставалось только

78

Заключение.1 Обе «сцены» в рукописи мало отличаются от окончательного текста. При подготовке к печати в них были внесены лишь некоторые исправления (например, вместо первой фразы: «Прошло лет семь» – стало: «Прошло лет пять» – там же, с. 437, вариант к с. 484, строка 33; «ветки вербы» над могилой Обломова превратились в «ветви сирени», а «безмятежно» пахнущая крапива стала «полынью» – там же, вариант к с. 485, строки 21-23) и отдельные дополнения (вроде опять мелькающей рано утром мимо решетчатого забора фигуры «братца» (там же, вариант к с. 485, строки 14-18) или обстоятельств предсмертной болезни Ильи Ильича (там же, с. 437-438, вариант к с. 485, строки 31-40)). Почти нетронутой осталась будущая глава XI: на полях появились две небольшие вставки – одна в рассказе Захара о его попытке «извозчиком ездить», другая в диалоге Штольца и литератора (там же, с. 442, варианты к с. 492, строки 11-21, и к с. 493, строки 13-15).

2

8 октября 1857 г. Гончаров возвратился из-за границы с недописанной последней главой. Тем не менее он считал роман законченным, хотя и «необработанным». Еще в дрезденском письме к Ю. Д. Ефремовой от 11(23) сентября 1857 г. писатель признавался, что «Обломов» «холоден, вял и сильно отзывается задачей». «Может быть, – говорится здесь далее, – если б я имел полгода свободы для выработки, так мог бы еще сделать получше, а теперь придется скомкать как-нибудь…». Несмотря на то что у него еще не было договоренности о печатании романа в определенный срок в конкретном журнале, в этих словах не было преувеличения: все расширяющийся круг цензорских обязанностей,2 подготовка первого отдельного

79

издания «Фрегата „Паллада”»,1 обстоятельства, связанные с предложением преподавать наследнику престола русский язык и словесность (см.: Летопись. С. 79-80, 87), и, наконец, волнения по поводу выбора журнала для публикации романа – все это действительно оставляло мало времени для «выработки» его текста.

На роман Гончарова продолжал рассчитывать Дружинин;2 о характере их соглашения в письме Гончарова к Е. Ф. Коршу от 25 ноября 1857 г. говорится следующее: «…у нас с ним ‹Дружининым› еще не окончательно решено, то есть если здешняя ценсура, которая, как вам известно, слишком осторожна, что-нибудь предложит значительно исключить или изменить, то я предложу роман „Русскому вестнику” или же, в случае непринятия им на прежних условиях, напечатаю отдельно в Москве же». Упоминание «Русского вестника» в этом письме связано не только с прежним предложением Каткова,3 но и, возможно, с встречей Гончарова с В. П. Безобразовым, которого редактор журнала в письме от 17 октября 1857 г. просил посоветовать писателю вернуться к переговорам о продаже ему «Обломова».4 Ответ Гончарова на предложение Каткова не известен; скорее всего, он был отрицательным.

В начале 1858 г. попытался приобрести роман для задуманного им журнала «Русское слово» Г. А. Кушелев-Безбородко. Ближайший его помощник, Я. П. Полонский, в письме от 25 января 1858 г. из Рима к Е. А. или М. Ф. Штакеншнейдер просил передать Гончарову (через А. А. Григорьева) предложение Кушелева продать ему «Обломова» за 7000 руб. серебром и прибавлял: «Это он делает по моему внушению; я уверил его, что роман Гончарова способен дать журналу лишних 500 подписчиков. ‹…› Я очень бы желал, чтоб это состоялось, – начать журнал капитальным произведением и приятно, и полезно» (РЛ. 1969. № 1. С. 165). Очевидно, Гончаров первоначально на это предложение отвечал положительно и даже назвал свою цену за роман, но вскоре изменил решение.

80

22 июля 1858 г. он писал А. В. Дружинину: Кушелев «предложил мне 10 тысяч руб. за роман, чтоб я позволил его напечатать у него в журнале и отдельно для раздачи подписчикам следующего года. Но я, конечно, от этого уклонился: что за журнал будет, как он пойдет и проч. До сих пор всё это довольно карикатурно…». В этом же письме он ставил Дружинина в известность, что А. А. Краевский предложил напечатать «Обломова» «в журнале и отдельно за ту же сумму, т. е. за 10 т‹ысяч›», замечая при этом: «Я ему еще слова не давал, – ссылаясь на наши с Вами переговоры ‹…› и сказал, что обо всем этом извещу Вас и тогда уже приступлю к решению этого давно всем и мне самому наскучившего дела». Вероятно, Дружинин не возражал против сделки Гончарова с Краевским, вскоре ставшей известной и другим заинтересованным сторонам. Так, Некрасов, сообщая в конце сентября 1858 г. эту новость Тургеневу («…роман этот продан за адскую сумму 7-мь т‹ысяч› от Краевского за помещение в журнале и 3 за отдельное издание – всего 10-ть!») и выражая надежду получить для «Современника» «Дворянское гнездо» («…назначение цены будет зависеть от тебя»), прибавлял: «Сказать между нами – это была одна из главных причин, почему я не гнался за этим романом…».1

6 октября 1858 г. соглашение с Краевским было оформлено окончательно (см.: Летопись. С. 86). В начале декабря часть первая «Обломова» должна была поступить в типографию. Сообщая эту новость брату в Симбирск, Гончаров писал ему 20 ноября 1858 г.: «Ты, верно, читал объявление об издании „Отеч‹ественных› записок” в будущем году: там сказано, что и мой роман будет напечатан там же». В упоминаемом объявлении роману Гончарова отводилось особое место. Здесь говорилось: «…в будущем году мы дадим большой роман г-на Гончарова, который публика ждет давно с нетерпением, потому что прочла прекрасный, хотя и небольшой, отрывок из первой его части „Сон Обломова”. Этот роман, вполне оконченный, приобретен уже редакцией и печатание его в „Отечественных записках” 1859 года начнется с первой книжки. Надеемся, что два такие произведения, как роман г-на Писемского («Тысяча душ». – Ред.) и Гончарова,