2 См.: Mazon. P. 46, а также: наст. изд., т. 1, с. 651.

3 См.: Ляцкий 1920. С. 203-204; Mazon. P. 93-94; наст. изд., т. 1, с. 661-662.

4 См.: наст. изд., т. 1, с. 791-792, 806-807.

Сноски к стр. 172

1 Энгельгардт Б. М. Избр. труды / Под ред. А. Б. Муратова. СПб., 1995. С. 261.

2 См. также близкое к мнению Лощица наблюдение Т. Б. Зайцевой, считающей, что «пассивная созерцательность Обломова близка идее древних философов Востока о Недеянии как идеале человеческой жизни» (Зайцева Т. Б. А. П. Чехов и И. А. Гончаров: Проблемы поэтики: Автореф. дис. на соиск. учен. степени канд. филол. наук. СПб., 1996. С. 9). Ср.: Краснощекова. С. 184-188, 257. См. также: наст. изд., т. 3, с. 467-468, 505-506, 525-526.

Сноски к стр. 173

1 Сенанкур Э. Оберман. М., 1963. С. 155. См.: Mazon. P. 129.

Сноски к стр. 174

1 «Самое дорогое для Обермана – „быть самим собой”, самое важное – естественные потребности личности, а не требования общества, следование которым лишает человека целостности» (Отрадин. С. 122). Герой Сенанкура в определенном смысле является последователем Ж.-Ж. Руссо; его «бегство» от общества преследует одну чрезвычайно важную цель – сохранение своей внутренней независимости, он в соответствии с философско-педагогической установкой Руссо желает оставаться «прежде всего человеком» (Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или О воспитании // Руссо Ж.-Ж. Пед. соч.: В 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 30). Эта «руссоистская линия» присутствует и в романе Гончарова, иногда прямолинейно выражаясь в патетической риторике «философа» Обломова: «Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?» (наст. изд., т. 4, с. 172-174). Но, конечно, здесь мы имеем дело с отраженными руссоистскими мотивами (огромная литературно-философская перспектива), в их «гоголевском» варианте, несколько ослабленном, отчасти даже с комическим оттенком, заставляющим вспомнить ораторские упражнения Фомы Фомича Опискина, героя повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», благожелательным цензором которой был Гончаров.

2 Сю фигурирует и в тексте романа (ср. ироническую реплику Ольги: «Эти слова я недавно где-то читала… у Сю, кажется…» – наст. изд., т. 4, с. 260). В черновой рукописи романа сказано определеннее: «Ах, эти слова я вчера читала у Сю» (наст. изд., т. 5, с. 313, вариант к с. 260, строки 41-42).

Сноски к стр. 175

1 См. также ниже, с. 563-564.

2 ОЗ. 1856. № 4. С. 523-524. Характерно, что в оригинале слову «барин» соответствует слово «джентльмен», так же как и в современном переводе (см.: Диккенс Ч. Собр. соч.: В 30 т. М., 1960. Т. 20. С. 18). Ср.: Mazon. P. 326. О семантических различиях в тексте «Обломова» между словами «барин» и «джентльмен» см. ниже, с. 546-548, примеч. к с. 177.

Сноски к стр. 176

1 Но отмечались критиками и принципиальные различия: Г. И. Шнейдер писал о разной природе юмора у Гончарова и Диккенса (Шр. Гр. Гончаров, Короленко и Чехов в итальянском переводе: (Письмо из Италии) // Рус. вед. 1909. № 135. 14 июня. С. 3); анонимный рецензент «Русского вестника» – о разных типах психологизма у этих писателей (1895. № 9. С. 327).

2 Л. Н. Толстому Гончаров писал 2 августа 1887 г. о Диккенсе как о создателе «великих картин жизни для всех». В письме к С. А. Никитенко от ноября-декабря 1869 г. он восторгался: «Я недавно перечитал кое-что у Диккенса: какая громадная фигура». В личной библиотеке Гончарова были книги Диккенса на русском и английском языках (см.: Библиотека. С. 37, 110; № 54, 251). См. также: наст. изд., т. 3, с. 559.

3 См.: наст. изд., т. 4, с. 181. В первоначальной редакции части первой романа еще сильнее подчеркиваются увлечения Обломова историей, политической экономией, переводами Сея; Штольц с укором напоминает другу юношеские занятия и порывы: «…хотел изучать камеральные науки, бредил политической экономией. Где у тебя груды переводов? Ведь ты почти всего Сея перевел. Помнишь, ты читал Робертсона, Юма? Где у тебя всё это?» (наст. изд., т. 5, с. 205).

Сноски к стр. 177

1 Сей Ж.-Б. Основание счастия // Моск. телеграф. 1825. Ч. 2. № 8. с. 273-274. Об этой публикации см.: Отрадин. С. 105.

2 Муратов А. Б. И. А. Гончаров в Министерстве финансов // И. А. Гончаров: Новые материалы о жизни и творчестве писателя. Ульяновск, 1976. С. 47.

3 Там же. С. 51.

Сноски к стр. 178

1 См.: наст. изд., т. 5, с. 105; Штейн В. М. Очерки развития русской общественно-экономической мысли XIX-XX веков. Л., 1948. С. 105.

Сноски к стр. 179

1 Цит. по: И. А. Гончаров. Его жизнь и сочинения: Сб. историко-литературных статей / Сост. В. Покровский. СПб., 1912. С. 155.

2 См. об этом подробнее ниже, с. 288.

3 М. В. Отрадин пишет о «гамлетовской ситуации», в которой ощущают себя Обломов и герои других романов Гончарова: «Сомнения Ильи Ильича, как и сомнения шекспировского героя, касаются и мира, и человеческой натуры, и его самого. Постепенно Обломов, как и Александр Адуев, как и Райский, начинает обнаруживать неожиданное в себе самом. Это приводит его к особому состоянию „атрофии воли”, которая и есть главный признак гамлетовской ситуации» (Отрадин. С. 117). Ю. М. Лощиц, напротив, резко противопоставляет «обломовский» вопрос гамлетовскому, утверждая, что в герое Гончарова нет «никакого гамлетовского раздвоения, никакого метания между бытием и небытием» (Лощиц. С. 186).

4 Райский, герой последнего романа писателя, так размышляет над невольно родившимся литературным сопоставлением: «Над сравнением себя с Гамлетом он не смеялся. Всякий, казалось ему, бывает Гамлетом иногда!». Но сопоставление Ульяны Андреевны с Офелией Райский тут же отклоняет: «…он закатился смехом от этого сравнения».

5 Критики сопоставляли иногда с Гамлетом и самого Гончарова. Так, Л. Н. Войтоловский писал, что Гончаров был «Гамлет до сокровеннейших изгибов души», и обнаруживал суть «духовной личности» писателя в ее «двойственности», в «гамлетизме». Критик пришел и к такому фантастическому заключению: «Под конец жизни он, подобно Гамлету, даже притворялся сумасшедшим» (Войтоловский Л. Н. И. А. Гончаров // Киевская мысль. 1912. № 155. 6 июня). Но раздавались и другие голоса. Ю. Н. Говоруха-Отрок, к примеру, считал, что «гамлетовские вопросы не коснулись Гончарова» (Говоруха-Отрок. С. 334).

Сноски к стр. 180

1 Возможно, Гончаров почувствовал некоторую искусственность сравнения Ольги Ильинской с Корделией. Во всяком случае, он счел необходимым пояснить столь неожиданное сопоставление особым эмоциональным состоянием героя: «Обломову нужды в сущности не было, являлась ли Ольга Корделией и осталась ли бы верна этому образу или пошла бы новой тропой и преобразилась в другое видение, лишь бы она являлась в тех же красках и лучах, в каких она жила в его сердце, лишь бы ему было хорошо. ‹…› И потому в мелькнувшем образе Корделии, в огне страсти Обломова отразилось только одно мгновение, одно эфемерное дыхание любви, одно ее утро, один прихотливый узор» (наст. изд., т. 4, с. 246). Позднее Корделию вытесняют другие женские образы; «жаркая улыбка» смущает Обломова: «Он где-то видал эту улыбку; он припомнил какую-то картину, на которой изображена женщина с такой улыбкой… только не Корделия…» (там же, с. 271). В черновой рукописи этой женщиной была Клеопатра (см.: наст. изд., т. 5, с. 325, вариант к с. 271, строки 26-28). Но в окончательном тексте романа Гончаров воздержался назвать Клеопатру среди предшественниц-спутниц Ольги.