— Мистер Кэрби, — разлепил плотно сжатые губы парень. — У меня к вам дело.

— У тебя ко мне? — недоверчиво спросил Кэрби.

— Да, у меня к вам. Я хочу, чтобы вы через свою юридическую контору помогли мне запатентовать одну штуковину. Стоящую штуковину, сами увидите. И вы внакладе не останетесь. Мне самому нельзя — я еще несовершеннолетний. Эти гады могут облапошить за здорово живешь. Все они такие, никому нельзя верить. — И парень сплюнул на ковер.

— Да я тебя!.. — взревел Кэрби и, шатаясь, поднялся с дивана, но парень и бровью не повел.

— Тише, мистер Кэрби! — сказал он спокойно. — Нечего вам зря шуметь, вы уж мне поверьте. Я вам ведь еще не все сказал.

И Кэрби замер на месте.

— Вы ведь тоже меня облапошите, потому что вы такая же сволочь, как и все остальные. — И парень снова сплюнул. Было в его тоне что-то, заставившее Кэрби слушать его молча.

— Вернее, облапошили бы, не знай я того, что о вас знаю. — И парень усмехнулся.

— И… и что же ты… что же ты обо мне знаешь? — выдавил наконец Кэрби.

— Знаю, что это вы убили Нэнси Буллит, а ниггер просто случайно шел по переулку и подвернулся вам под руку. Вы ведь с Нэнси давно путались, мистер Кэрби, она вам сказала, что у нее будет от вас ребенок, и требовала пятьсот монет, грозилась, что закатит скандал. А вы ведь жениться собираетесь, мистер Кэрби. Я все слышал, мистер Кэрби, и видел все. Она сказала, что написала письмо вашей невесте. А вы потом ее уже мертвую обыскали и письмо нашли. Только малограмотная она была, мистер Кэрби, писала еле-еле, с ошибками. Так что она только черновик написала и пришла с ним к Джеку, к хозяину моему покойному. Хозяин его начисто и переписал. Она ему часто маисовую таскала, почитай, кроме нее, у него и души-то ни одной толком знакомой не было. Жалел он ее, что ли. А может, она его. Ну, Джек-то, он умер, значит, сгорел, а черновик я припрятал. Никуда вы не отвертитесь, мистер Кэрби, хоть вы в клане и «дракон». Джеффи Робертсон давно на ваше место метит, он вас страсть как не любит…

Бернард не зря столько времени ошивался в мастерской Джека. Ведь техасцы почесать языками не дураки, а на парнишку кто ж будет обращать внимание…

— Так что вы не ерепеньтесь попусту, мистер Кэрби. Если вы мне чего такое сделаете, этот черновик все равно в полицию попадет. Я его одному парню дал и попросил завтра отправить. А если договоримся, то я его сегодня заберу.

Кэрби рухнул обратно на диван.

— Да вы не сомневайтесь, мистер Кэрби. Я к вам со всем уважением, по-хорошему, потому как вы — настоящий джентльмен. Вы мне две «косых» за черновик отвалите да штучку мою на мое имя запатентуете, а там не пожалеете. Мы еще друг другу сгодимся, мистер Кэрби, поверьте, здорово сгодимся.

В последующие пятьдесят лет патент на коронку для бура принес хозяину — Бернарду Хаузу, числившемуся в документах ее изобретателем, 746 миллионов чистой прибыли. Его наличные расходы на реализацию изобретения составили: пятьдесят центов на стрихнин, два цента на коробок спичек, десять центов на изготовление клейстера и десять центов на газету. Маисовую для Джека всегда отпускали в кредит, ну а керосин у него был свой. Нетрудно подсчитать, что 746 миллионов дохода было получено с затраченных семидесяти двух центов, из которых, как оказалось, двадцать были потрачены зря. Бернард долго не мог их забыть.

Нет, у Бернарда Хауза не было никакого дяди-миллионера. Но он сумел не упустить своего случая. А дальше эффективно «выжимал» деньги из всего, что могли ухватить его длинные цепкие руки. А ухватить они умудрялись очень многое.