– Штрафное очко, червяк. Ты только что заработал штрафное очко. Помнишь, что у нас идет после ушей?

– Иди в задницу, – прохрипел я.

– Твоей сучке я тоже отрежу палец. И язык. Ее грязный язык.

– Что ты от меня хочешь?

– А на чем мы остановились? – задумчиво сказал Ямада, прохаживаясь по комнате. – Ах, да! Ты хотел мне сказать, кто зарезал тех людей… Прежде чем ты соберешься отвечать на этот вопрос, помни, что за прошлый ответ ты лишился уха. И еще помни, что у тебя уже есть одно штрафное очко. Итак, кто это сделал? Ты или твоя сучка?

– Мы не убивали их! Просто оглушили…

– Какого черта вас вообще занесло сюда? Ты что, наркоман?

– Нет… Нам нужны были лекарства.

– А купить было нельзя? Впрочем, это не мое дело. Итак, вы оглушили их, а потом…

Он остановился напротив и вопросительно посмотрел на меня.

Мне чертовски не хотелось лишиться пальца. Но я не знал, какого ответа он от меня ждет. Я вдруг понял, что происходит что-то очень странное, с точки зрения логики. Когда я увидел его нож, у меня отпали последние сомнения в том, что убийца он. Я не знал, как он связан с этой клиникой и зачем ему понадобилось убивать тех парней. Но в том, что это именно его работа, – я был уверен. Но тогда к чему весь этот спектакль? Почему он так настаивает на том, что убийца я? Почему? Ответив на этот вопрос, я, возможно, смогу спасти свой палец.

Ямада поигрывал ножом и терпеливо ждал. Надолго ли хватит его терпения? Вряд ли… У меня было еще одно штрафное очко в запасе. Придется рисковать.

– Хорошо, – вяло сказал я. – Хорошо, расскажу тебе… Мне уже все равно. Да, это я убил их. Я. Девчонка здесь ни при чем… Мы оглушили их, она взяла лекарства и ушла… А я остался.

Глаза Ямады блеснули. Он чуть подался вперед. Я напрягся, ожидая удара, но ничего не произошло. Он просто стоял и слушал, только нож замелькал чуть быстрее.

– И что было дальше?

Его голос чуть дрогнул, и в нем появились какие-то новые нотки. Раньше я их не слышал… Так убежденный онанист выспрашивает подробности особенно извращенного полового акта у старого педофила.

– Я зарезал их, – тихо сказал я, не сводя с него глаз.

– Как? Как ты это делал?

Он подвинулся ближе ко мне.

Однажды я видел дохлую змею. Змея была крупная. Она лежала поперек лесной тропинки. Лежала, видимо, дня два. Брюхо было распорото. Сизые с красными прожилками внутренности, какие-то белесые нити, синеватые комки – все это влажно поблескивало на солнце. Поблескивало и непонятным образом шевелилось. Присмотревшись, я понял, что это копошатся черви… Или опарыши, кто его знает… Самое мерзкое было то, что я чуть не наступил на нее. На мне были сандалии, надетые на босую ногу. Я живо представил себе, как нога касается мягкой осклизлой массы, с чавканьем размазывает ее по земле, вонючая жидкость просачивается между пальцами ног… Тогда меня чуть не вырвало.

Сейчас, видя лицо Ямады, его приоткрытый рот, нервно двигающийся вверх-вниз кадык, мутные, словно закрытые дополнительным веком, как у земноводных, глаза, я испытал то же самое чувство. Смесь страха и отвращения.

– Как ты это сделал?

Сделав над собой усилие, я все же ответил:

– Ножом. Таким же, как у тебя…

– Да, – прошептал Ямада, – нож – это самое лучшее… Нож для сасими. Он входит в тело легко и свободно, да? Ты почти не чувствуешь сопротивления кожи и мышц.

Я борюсь с тошнотой.

Я сглатываю жидкую, как вода, слюну, но она тут же снова заполняет рот.

Я пытаюсь расслабить мышцы живота, но их сводит судорогой.

Чертов псих! Чертов псих! Чертовпсихчертовпсих! Дерьмовый извращенец!

– Скажи… – Он приблизил лицо вплотную ко мне. – Что ты чувствовал, когда убивал их? Что? На что это было похоже?

Я уловил слабый запах TimeforPeace. Не слишком подходящий к ситуации аромат. Для Kenzo требуется обстановка поспокойнее…

– Ты и сам должен знать, что чувствуешь, когда убиваешь.

– Я хочу услышать это от тебя. Скажи мне… Скажи… – он почти умолял. – Это произошло здесь? В этой комнате?..

Глаза прикрыты, мокрая нижняя губа чуть отвисла, прерывистое учащенное дыхание.

Мне показалось, что он вот-вот кончит. Самым натуральным образом.

Новый приступ тошноты согнул меня пополам.

– Это произошло здесь? Скажи…

– Да, здесь. – Слова пришлось выдавливать, как засохшую васаби из тюбика. Они вылезли зеленоватой густой массой.

– Здесь… – как эхо повторил Ямада.

Я посмотрел на его руки. Он водил указательным пальцем по лезвию, словно гладил обнаженное бедро женщины.

Чертов псих!

– И что же ты чувствовал?

– Ничего, – ответил я.

Я знал, что это неправильный ответ. Но заставить себя дальше играть в эту игру не мог. Хватит с меня. Всему есть предел. Даже страху смерти… Плевать мне на все.

Я будто опять оказался на трассе, в несущемся по встречной полосе «порше». Черт с ним, пускай я умру сегодня. Этот день ничуть не хуже для смерти, чем любой другой.

Усталость делает из нас героев.

Усталость и омерзение.

Я понял, что больше не боюсь Ямаду. Как с той змеей… Сперва я испугался, увидев на тропинке здоровенную гадюку. Но страх исчез, как только я понял, что змея дохлая. И осталось лишь отвращение.

Вот и сейчас мне было противно, противно до рвоты, но уже не страшно.

– Неужели ничего? – он прошептал мне это в искалеченное ухо. – Ты лжешь… Ты лжешь мне. Скажи, скажи, что ты чувствовал? Они ведь кричали… Не могли не кричать, когда ты начал разделывать их, как свиные туши. О чем ты думал, слушая их крики? Нет-нет… Крики были только в начале, верно? Потом они начинали визжать…

Он сам не заметил, как слишком сильно нажал на лезвие пальцем. Его рука была в крови… Мне показалось, что палец разрезан до кости. Хотя, возможно, рана была и не такой глубокой. Ямада не чувствовал ничего.

…Ничего, кроме приближающегося оргазма, – подумал я и постарался отодвинуться от него.

– Они ведь визжали, да?

Чертов псих!

– Они визжали и умоляли тебя прекратить это…

Полоумный маньяк!

– Но ты не собирался останавливаться… Ты продолжал медленно резать их…

– Да заткнись ты! – заорал я, срывая голос.

Он отпрянул, будто ему в лицо плеснули кипятком, и непонимающе захлопал глазами.

– Ты маньяк! Ты спятивший ко всем чертям маньяк! Дерьмо! Ублюдок! Извращенец!

Мне было не остановиться. Омерзение, душившее меня, превратилось в животную ярость. Вот так, сразу, словно кто-то повернул у меня в голове выключатель. Щелк! И я сам стал опаснее любого маньяка, вооруженного ножом для сасими. Доктор Джекил ушел. Его место занял мистер Говнюк. И этот Говнюк чувствовал себя очень неплохо, несмотря на скованные за спиной руки.

Наконец Ямада пришел в себя. Взгляд прояснился, нижняя губа перестала мелко трястись. Зато затряслись руки…

– Ах, вот как? – тихо сказал он.

– Да, ты траханый ублюдок! Твое место в психушке!

Ямада прошелся по комнате, глядя под ноги.

– Сейчас ты начнешь здорово раскаиваться в своих словах, червяк. Подумай об этом. Через несколько секунд ты начнешь жалеть, что появился на свет. Но будет уже поздно о чем-то сожалеть и будет поздно раскаиваться… Я хочу, чтобы ты проникся этой мыслью, червяк.

Он стоял в шаге от меня. Прямо напротив. Похлопывая по бедру ножом.

Ну и черт с ним… Я уже знал, что нужно делать. Мой психованный шеф сделал одну большую ошибку. Нельзя так сильно давить на человека. Особенно на человека, который провел пару недель в обществе такой девушки, как Вик. На человека, жизнь которого неожиданно слетела в кювет. На простого тихого парня, который держал в руке окровавленный Mag-Lite, разбивал яйца полицейскому и говорил с обезьяной. На такого Говнюка давить не стоит. Результат может быть обратный ожидаемому.

Я знал, что сделаю с этим прилизанным извращенцем. Но медлил, выжидая момент. Ошибиться было нельзя. Второй попытки у меня не будет. Если я сейчас сваляю дурака, завтра в новостях сообщат об очередном изуродованном трупе. Пойдут разговоры о проклятой больнице. Покемоны жутко огорчатся, поняв, что главный подозреваемый обеспечил себе стопроцентное алиби и их версия лопнула. Вик придется искать другого душеприказчика… Если только я сейчас сваляю дурака…