Земляк
Аннотация:
Разбирая содержимое старого книжного шкафа в родительском доме, добрался до угла, в котором лежали мои бумаги времен армейской службы. Начал листать. Памятью своей я всегда гордился, а уж в сочетании с "бумажной опорой…" Такой расклад не часто бывает. Сел к компьютеру и родил. Воспоминания лейтенанта-двухгодичника о службе "на точке". В портретах и эпизодах.
"Всякую проблему можно преодолеть тремя способами: правильно, неправильно и еще так, как это делают в армии" Импортная мудрость
[]
В бытность свою в середине 70-х лейтенантом ПВО на "точке" ЗРК
С-75 ваш покорный слуга многого чего нагляделся. Нет, "пиджаком" я не был. Командир батареи, умелец и умница, предпочитавший
"Литературку" "Красной звезде", настоящий мастер своего дела так говорил.
- Вот всем ты, Профессор, хороший офицер. Одно плохо. МГУ из тебя часто прет. Все-то тебе надо знать, зачем вот это, да вон то почему. Ты, главное, разучись задавать вопрос "а на хра?".
И служить станет гораздо легче. В крайнем случае скажи
"есть!", а делай по своему.
Совету я внял, по мере возможности. И служить стало просто. В режиме "наблюдения жизни".
- Круглое таскать, плоское катать!
- Есть! Кабина "П" прИняла!
Вот так. С должным цинизЬмом. Но оскорблений не спускал. Вежливенько так, с легонькой насмешечкой - ну что, по большому счету, он может мне сделать?.
- Товарищ подполковник! А ведь вы забываетесь! Теряете контроль! Вы это… Возьмите себя в руки, товарищ подполковник!
И начальник, чаще всего из проверяющих (свои язык мой длинный, за который я, собственно, в армию и угодил, знали) как-то сразу обалдевал… Гас как-то.
Нет, не был я "пиджаком". Я был "двухгАдЮчником".
Высказывание, приведенное в качестве эпиграфа, молва приписывает президенту Эйзенхауэру. Он, как генерал US Army, такие вещи тонко понимал. Однако и Советская армия в этом деле от других не отличалась. Скорее наоборот, могла иностранцам сто очков форы выдать. Слава Богу, не в Америке живем. У нас "тяготы и лишения воинской службы", которые надо "стойко переносить", то бишь, преодолевать, прямо и недвусмысленно предусмотрены Присягой. Вот по этой директрисе дальше я и покачусь. Извлекая из памяти с опорой на не очень регулярные дневниковые записки. В направлении армейского способа преодоления.
На "Певуне" командиром был седовласый капитан Б., от фамилии имевший прозвище Братан. "Певун" был хорошим дивизионом в смысле условий службы. Там даже широкоэкранный кинопроектор имелся. По договоренности с гражданскими фильмы крутили из современного кинопроката, включая и иностранные, да еще и по три раза в неделю.
Но главное - не было на "Певуне" ракет модификации "ромашка". Потому трехсменный пост был там не нужен и у солдат появлялась возможность разок месяца так в полтора в увольнение сходить. В большое, даже слишком, село Великое, Некрасовым упоминаемое.
Однажды в субботу, в аккурат в мое дежурство, вернулись из увольнения два воина с побитыми мордами. Как раз тут в штаб и Братан заявился. В боевом духе. Но не совсем уж пьяный. Братан, честно сказать, "вес держать" умел.
- Что? Как?! Наших людей побили!? Гражданские? В клубе? Так, время восемь, а танцы до одиннадцати… вского сюда!
Вызвал командира взвода, поднял "в ружье" человек восемь с карабинами без патронов, усадил их и побитых в ГАЗ-52 и уехал.
Дальше - со слов ст. л-та вского.
"Братан выстроил бойцов полукругом у входа в клуб, приказал примкнуть штыки и взять карабины наперевес. Зрелище - будь здоров.
Впечатляющее. Представь, выходишь, а на тебя со всех сторон штыки.
Сам же Братан вошел внутрь и полностью вырубил там свет. После этого он выпускал из дверей по одному, освещая фонарем и разыскивая обидчиков. Нашел и отвез в милицию. Ну, по дороге еще и чуток им намяли".
Потом была разборка. Братану вставили - и по служебному и по партийному. Мне, чтобы не забыть, тоже отломилось. Как дежурному. За несообщение вышестоящему КП о выезде машины после 18 часов. Что до солдат, то очень они Братана зауважали.
Слово (термин) рождается тогда, когда в нем появляется необходимость. Когда что-то становится достаточно частым, приходится с ним работать и это что-то требуется коротко и доходчиво обозначить. Угадайте с двух раз - как сейчас называют проведенную капитаном Братаном операцию?
Вскоре меня на "Планшет" перевели. На оставшиеся полтора года. Со всеми тамошними удовольствиями от "ромашек", до обусловленного их хранением центрального отопления. В тот момент с "Планшета" сразу три двухгодичника на ДМБ собирались через месяц. А на замену им я один. Одному из двухгадов, Володе, уже 31 год минул. В Москве жена и дочка. И вторую родила прямо вот только что. Жену из роддома встретить - святое дело. Но дивизион на первом сроке, в город отлучиться и то еще напросишься, а тут в Москву… Вова дисциплинированно в установленном порядке за разрешением в полк.
Папа тогда в отпуске был и за командира оставался его заместитель.
Майор Рома Попкович.
О Романе Семеныче надо сказать отдельно. В нем как бы сидело два человека. Один вне службы. Отличный волейболист. Интеллигентный человек. Эрудированный, умный, с очень развитой речью. Другой - военный. Служака. Любитель внезапных проверок. Придирчивый ко всему.
От дисциплины до содержания и внешнего вида конспектов. Не очень-то вникающий в технику, но здорово рассекающий в боевой работе.
Изъясняющийся на командирским жаргоне, в котором каждая фраза заканчивалась невнятным, глотаемым то ли "ептыть", то ли "еныть". В те времена, поди, и в страшном сне не могло ему привидеться, что спустя четверть века из рук митрополита Ювеналия получит он православный орден за заслуги перед Церковью. Рома, как первый зам, у нас часто бывал. Потому что запасной КП полка числился за
"Планшетом". От него, кстати, я и огреб прозвище "Профессор". За то, что логарифм от 1.6 в уме посчитал до третьего знака. Они с комбатом потом по таблицам Брадиса проверяли. Между нами, задачка для хорошего школьника. Рому же в полку за глаза звали ПОпковичем.
Словом, служака ПОпкович Володю в Москву не отпустил. Хотя я вот он был - за Вову готовность обеспечивать. Но "отец-ювелир" Володя на запрет положил и тихо отвалил, приняв самостоятельное решение.
Четыре часа ночью поездом - и в Москве. Жену встретил, все путем, следующим утром назад хотел. А мы его на месте прикрывали. Однако не таков был Роман Семеныч. Не поленился лично на "Планшет" приехать в этот день. Специально, чтобы наличие Вовы проверить, заодно и прочий шмон навести. Дальше - дело техники. Адрес из личного дела, звонок в
Москву и в пять утра в квартиру к Вове пожаловал комендантский патруль. Увели хозяина под белы рученьки. Жена, напомню, первую ночь после роддома. Обалдеть… Володя вернулся через лишние сутки недоумевающий, обиженный и злой как собака.
Через неделю стоя оперативным на ДКП получил он по "громкой" от вышестоящего обращение к "Планшету", заканчивающееся традиционным
"ептыть". Это Рома в неурочный час на КП полка оказался. Тут Вова и сделал вид, что не узнал-не понял. И ответил в вольно-оскорбительной форме:
- Эй, в рассаднике! (у ПКП позывной был "Парник", но его синоним "рассадник" там не переваривали). Не понял вас! Ты там х-то изо рта вынимай, когда вызываешь!
Володю с дежурства, конечно, сняли. Но много ли в армии нужно?
Несколько дней весь полк восторгался, случай этот пересказывая.
Интересно, сейчас, когда Роман Семенович, ставший позже генералом, побывал в мэрах, сенаторах, депутатах Госдумы и даже возглавлял ее комитет по обороне после гибели Рохлина, помнит ли он эту историю с роддомом? Как бы он сейчас к своему поступку отнесся, герой православия? Какая ипостась в нем сейчас преобладает?