— Терпимо... Теперь вам становится понятно, почему первое письмо с шантажом могло быть написано где угодно, но только не в доме Нокса и как этот факт снова укачивает на Пеппера. У Пеппера не было предлога «поселиться» в доме мистера Нокса, чтобы таким образом отыскать тайник с картиной и написать второе письмо. Но, отправив первое письмо, он своего добился — его назначили в этот дом следователем. Вы можете вспомнить, Сэмпсон, что он сам и вызвался, и это еще один грамм на весы с виновностью Пеппера.

Отправка второго письма, напечатанного на пишущей машинке Нокса, была предпоследним шагом в плане по шельмованию Нокса. Завершающим, конечно, была кража картины. Все то время, пока Пеппер дежурил в доме, он искал картину. Естественно, он не подозревал, что их две. Обнаружив в галерее скользящую панель, он похитил полотно, вынес его из дома и спрятал в пустом доме Нокса на Пятьдесят четвертой улице — бесхитростный выбор тайника! Затем послал второе письмо с шантажом. С его точки зрения, ловушка была готова. После этого ему оставалось только достоверно сыграть роль добродетельного и бдительного стража закона из команды мистера Сэмпсона, помочь возложить вину на мистера Нокса как автора второго письма, если бы я случайно не понял значение знака фунта, и в конце концов, после успешного завершения дела, обменять картину на деньги не слишком щепетильного коллекционера или через скупщика краденого.

— А как насчет охранной сигнализации? — спросил Джеймс Нокс. — В чем состояла идея?

— Ах это! — отозвался Эллери. — Видите ли, после того как он украл картину и написал письмо, он испортил вашу систему охранной сигнализации. Он рассчитывал, что мы все отправимся к месту назначенной передачи денег, а вернемся с пустыми руками. По его плану мы должны были догадаться, что нас обманули, и письмо имело целью выманить нас из дома, чтобы украсть картину. Это было бы очевидным объяснением. И тогда мы возложили бы вину на вас, мистер Нокс, мы бы сказали: «Смотрите! Нокс испортил собственную охранную сигнализацию, чтобы заставить нас думать, будто этим вечером картину украл посторонний человек. Хотя на самом деле ее вообще не крали». Сложный план, для постижения которого требуется полная сосредоточенность. Но он иллюстрирует замечательную остроту мышления Пеппера.

— Мне все это представляется довольно ясным, — вдруг сказал окружной прокурор, следивший за ходом рассуждений Эллери, как терьер за норой. — Но я хочу подробнее узнать об эпизоде с двумя картинами, почему вы арестовали мистера Нокса и все, что с этим связано.

В первый раз суровое лицо Нокса смягчилось улыбкой, а Эллери рассмеялся во весь голос.

— Мы постоянно напоминали мистеру Ноксу, что ему нужно быть «хорошим парнем», «настоящим скаутом», и в ответ на ваш вопрос, Сэмпсон, я вам расскажу, насколько хорош он оказался. Должен вам сказать, что легенда про две старые картины, которые отличались лишь интенсивностью светотени, — это просто болтовня и театральность. В тот день, когда поступило второе письмо с шантажом, я, построив цепочку дедукции, уже знал все — ловушку Пеппера, его виновность, его намерения. Но я находился в необычном положении: у меня совсем не было доказательств, которые позволили бы вам осудить его, если бы в тот момент мы его обвинили и арестовали. Более того, он где-то спрятал ценнейшую картину. Если бы мы его разоблачили, то, возможно, никогда не нашли бы картину, а я был обязан проследить за возвращением Леонардо законному владельцу, музею Виктории. С другой стороны, сумей я заманить Пеппера в такую ситуацию, чтобы накрыть его с Леонардо в руках, то одно это послужило бы хорошим доказательством для обвинения и, кроме того, картина была бы спасена!

— Значит, вся эта чепуха об оттенках плоти и все прочее было выдумано? — спросил Сэмпсон.

— Да, Сэмпсон, это был мой личный маленький спектакль, который я сыграл для мистера Пеппера, как и он играл со мной. Я доверил секрет мистеру Ноксу, поведал ему все — какие улики сфабрикованы против него и кто это сделал. Тогда он мне рассказал, что, купив у Халкиса подлинник Леонардо, он заказал с него копию, и признался, что собирался вернуть эту копию в музей, если бы давление полиции стало слишком сильным. Возвращая копию, мистер Нокс просто сказал бы, что именно ее он купил у Халкиса. Конечно, в этом случае эксперты сразу же опознали бы в ней явную копию, но рассказ мистера Нокса нельзя было бы оспорить, и поэтому он, вероятно, остался бы с подлинником. Итак, мистер Нокс спрятал копию в фальшивой секции батареи, а подлинник — за панелью, и Пеппер украл подлинник. Но существование двух картин подсказало мне идею: использовать чуть-чуть правды и очень много фантазии.

От этих воспоминаний в глазах Эллери заплясали чертики.

— Я рассказал мистеру Ноксу, что собираюсь его арестовать — исключительно с тем, чтобы доставить Пепперу удовольствие, — обвинить, изложить аргументацию по делу против него и вообще сделать все необходимое, чтобы убедить Пеппера в полном успехе его козней. И должен сказать, мистер Нокс отреагировал превосходно. Он хотел маленького реванша от Пеппера за попытку его опорочить, хотел расплатиться за свое первоначальное противозаконное намерение подсунуть музею копию и потому согласился сыграть роль моей жертвы. Мы позвонили Тоби Джонсу — это все было в пятницу днем — и вместе сочинили историю, которая, я был уверен, заставит Пеппера действовать. Кстати, на тот случай, если бы Пеппер не проглотил наживку, мы записали на диктофон разговор, в котором открыто обсуждались все подробности предстоящего спектакля. Просто хотели оставить свидетельство, что арест Нокса был не настоящим намерением а только частью крупной игры, направленной на задержание убийцы.

Итак, рассмотрим положение, в котором оказался Пеппер, услышав от эксперта прекрасно изложенную небылицу, пересыпанную громкими историческими ссылками и именами итальянских художников. На самом деле существовала лишь одна старая картина, написанная маслом на этот конкретный сюжет, — и эту картину написал Леонардо. Никогда не было никаких «старых записей» и «легенды». И нет копии «той же эпохи», а копия мистера Нокса — это современная мазня, выполненная в Нью-Йорке, что распознает любой человек, сведущий в искусстве. Все это было моим собственным вкладом в маленькую очаровательную контринтригу... Итак, Пеппер узнал из достойных доверия уст Джонса, что есть лишь один способ определить, какая из картин принадлежит кисти Леонардо, а какая является «копией той же эпохи». И для этого просто требуется положить две картины рядом! Пеппер должен был сказать себе то, что я хотел, чтобы он сказал: «Значит, я не могу определить, какой картиной владею — подлинником или копией. Ноксу ни в чем верить нельзя. Поэтому я должен положить обе картины рядом и сравнить — и поскорее, поскольку эта картина, вероятно, какое-то время будет храниться в архиве окружного прокурора, но надолго здесь не задержится». Он должен был себе сказать, что, если после сравнения положит в архив копию, ему ничего не будет грозить: ведь даже эксперт, по его собственному признанию, не сможет понять, что произошла замена.

Это был действительно гениальный ход, — мечтательно пробормотал Эллери, — и я могу себя с ним поздравить. Что — разве аплодисментов не будет? Естественно, если бы мы имели дело с искусствоведом, эстетом, художником, пусть даже дилетантом, я бы никогда не рискнул просить Джонса рассказать нам эту смешную историю. Но я знал, что Пеппер только юрист и у него не было причин не принять на веру всю историю целиком, тем более что все остальное не выглядело наигранным — арест и заключение в тюрьму Нокса, обнародование этих историй в газетах, уведомление, отправленное в Скотланд-Ярд. Я знал, что ни вы, Сэмпсон, ни ты, папа, не разгадаете эту небылицу, поскольку, как бы я ни уважал ваши личные способности детективов, об искусстве вы знаете так же мало, как наш Джуна. Единственно кого я имел основания опасаться, так это мисс Бретт — поэтому я в тот же день рассказал ей достаточно о своих кознях, чтобы она была готова должным образом продемонстрировать удивление и ужас при «аресте» мистера Нокса. Кстати, у меня есть повод поздравить себя еще с одной удачей — как я выступил! Ведь правда, я дьявольски здорово разыграл свою роль? — Эллери усмехнулся. — Вижу, здесь мои таланты не ценят... Во всяком случае, Пепперу было нечего терять, а приобрести он мог все, и он просто не мог не поддаться искушению на каких-то пять минут положить две картины рядом и сравнить... Именно этого я и добивался.