Эллери чувствовал себя неуютно.

— Не очень приятное занятие. Наши бессмертные души, по-видимому, помещены в очень ненадежные тела.

— О, это вы расстроились из-за того, что разложение наступает так быстро? — Доктора Праути это позабавило. — Могу вам кое-что сообщить в утешение. Матка женщины остается не затронутой разложением до семи месяцев после смерти.

— Если это вы называете утешением...

Инспектор перебил:

— Нет ли сомнений, док, что Гримшоу умер от удушения?

— Никаких. Кто-то задушил его голыми руками. Следы пальцев проявились довольно хорошо.

— Доктор. — Эллери откинулся в кресле, лениво покуривая. — А как с той пробой стоялой воды, что я вам дал?

— Ах это! — Помощник судмедэксперта заскучал. — Видите ли, некоторые соли — главным образом, соли кальция — присутствуют в любой жесткой воде. Наша питьевая вода, как вам известно, жесткая. А кипячение осаждает эти соли. Нетрудно провести химический анализ и по осадку в содержимом определить, кипяченая это вода или нет. Я могу абсолютно уверенно утверждать, что полученная от вас проба показывает кипячение и, более того, после нагревания исходной воды сырая вода в нее не добавлялась.

— Благослови Господь вашу ученую голову, доктор, — пробормотал Эллери.

— Да ладно. Что-нибудь еще?

— Нет, и огромное вам спасибо, док, — сказал инспектор.

Доктор Праути раскрутился, словно кобра, и моментально исчез.

— Теперь посмотрим, как обстоят наши дела, — начал старик, оживленно потирая руки. Он заглянул в свои заметки. — Этот парень Вриленд. Его поездка в Квебек подтверждается показанием проводников поезда, корешком билета, регистрацией в отеле, временем отъезда и прочим. Гм... Деметриос Халкис. Провел весь день в кабинете доктора Беллоуза — имеется в виду та суббота... Отчет об отпечатках пальцев в доме Халкиса ничего не дает. Отпечатки Гримшоу обнаружены на письменном столе в библиотеке вместе с многими другими отпечатками. Вероятно, каждый из домочадцев в то или иное время касался стола, особенно в ходе поисков завещания. Отпечатки на гробе — тоже ничего. Много смазанных и четких пальчиков, но, когда гроб стоял в гостиной, к нему подходили все, и присутствие чьих-либо отпечатков нельзя вменить в вину их владельцам... Томас, что Пигготт обнаружил у Баррета?

— Все соответствует, — отозвался Вели. — Пигготт нашел служащего, принявшего телефонный заказ. Служащий сказал, что сам Халкис — и он божится, что это был Халкис, с которым он много раз говорил по телефону, — позвонил в прошлую субботу утром и заказал полдюжины красных муаровых галстуков. Время и манера заказа вопросов не вызывают. Посыльный Баррета показал квитанцию с подписью Уикса, получившего пакет. Все в полном порядке.

— Ну, тебя это должно удовлетворить, — зло сказал инспектор сыну, — хотя какой в этом толк, мне понять не дано.

— А что с пустым домом, сержант? — спросил Пеппер. — Ордер получили?

— Все было зазря, — буркнул инспектор.

— Ордер-то мы получили, но Риттер, один из наших людей, обыскал эту развалину и говорит, что там и искать-то нечего, — гудел Вели. — Дом действительно пуст — никакой мебели, кроме разбитого сундука в подвале. Риттер сказал, что ничего не нашел.

— Риттер, да? — прошептал Эллери, щурясь в табачном дыму.

— А теперь... — инспектор взял со стола еще один лист бумаги, — вот и сам Гримшоу.

— Да, шеф особенно меня просил узнать, что вы на него накопали, — сказал Пеппер.

— Много накопали, — мрачно произнес инспектор. — Освобожден из Синг-Синг двадцать восьмого сентября, то есть на той неделе, когда и был убит. Срок ему за хорошее поведение не сокращали. А посадили его за подделку на пять лет. Три года после преступления он находился на свободе, был в бегах, его никак не могли разыскать. Еще раньше, пятнадцать лет назад, он был приговорен к двум годам заключения за неудавшуюся попытку кражи картины из Чикагского музея, где он работал в обслуживании.

— Это я и имел в виду, когда говорил, что он делал успехи не только в изготовлении фальшивок, — заметил Пеппер.

Эллери насторожился:

— Музейный вор? Вас не поражает такое чересчур счастливое совпадение? Встречаются крупный торговец произведениями искусства и музейный вор...

— В этом что-то есть, — проурчал инспектор. — Что касается его передвижений после двадцать восьмого сентября, то их проследили от Синг-Синг до отеля «Бенедикт» на Западной Сорок девятой улице — так, третьеразрядная забегаловка, — где он зарегистрировался под собственным именем Гримшоу.

— Кажется, он не пользовался псевдонимами, — сказал Пеппер. — Наглый плут.

— Поговорили с людьми в отеле? — спросил Эллери. Вели ответил:

— Из дневного портье и менеджера ничего вытянуть не удалось. Я вызвал ночного портье, он скоро должен быть здесь. Может, что-то знает.

— А больше ничего о его телодвижениях, инспектор? — спросил Пеппер.

— Есть, сэр. Его видели с женщиной в баре на Западной Сорок пятой улице, он там раньше часто болтался. Это было на прошлой неделе, в среду, на другой день после освобождения. Шик здесь, Томас?

— Ждет за дверью. — Вели поднялся и вышел из комнаты.

— Кто это — Шик? — спросил Эллери.

— Владелец бара. Старый знакомец.

Вели вернулся, ведя на буксире крепкого, краснолицего мужчину такого, знаете, типа: «А! Привет, парень, рад тебя видеть!» Но сейчас во всю ширь его физиономии было крупно написано: «Бывший бармен». Он сильно нервничал.

— Д-добр-утро, инспектор. Денек-то, а?

— Так себе, — буркнул старик. — Садись, Барни. Хочу задать тебе несколько вопросов.

Шик вытер пот, струившийся с лица.

— Об этом толкуете, инспектор, да? Что-то личное?

— О чем ты? А, выпивка?[14] Черт с ней, нет. — Инспектор резко хлопнул по столу. — Слушай меня, Барни. Мы знаем, что некто Альберт Гримшоу, только что выпущенный из тюрьмы, на прошлой неделе в среду вечером посетил твой кабак. Так?

— Должно быть, так, инспектор. — Шик тревожно заерзал. — Парень, которого кокнули, да?

— Я уже сказал, кто меня интересует, и ты все слышал. В ту ночь его видели с какой-то женщиной. Что ты о ней знаешь?

— Ну, инспектор, скажу я вам, это полный отпад, — доверительно забасил Шик. — Я эту девку не знаю, никогда ее раньше не видел.

— Как она выглядит?

— Массивная дама. Здоровая такая блондинка. Почти туша. Я бы дал ей лет тридцать пять. И мешки под фонарями.

— Дальше. Что было-то?

— Они появились часов в девять — довольно рано, делать у нас в это время нечего. — Шик кашлянул. — Сели. Гримшоу заказал небольшую порцию. Дама ничего не захотела. Очень скоро они начали ругаться, ну, форменная битва, я вам скажу. Мне было не разобрать, что они говорят, хотя уловил имя дамы — он называл ее Лили. Похоже, он старался уломать ее что-то сделать, а она ни в какую. И вдруг она вскакивает, посылает все к черту и выходит из заведения, а он вроде как в дураках. Он переживал и говорил сам с собой. Еще пять — десять минут посидел, потом смылся. Вот и все, инспектор.

— Лили, говоришь, крупная блондинка? — Инспектор взялся за свой аккуратный подбородочек и глубоко задумался. — Хорошо, Барни. Приходил ли Гримшоу еще после того вечера в среду?

— Нет. Могу присягнуть, инспектор, — не задумываясь сказал Шик.

— Ладно. Пошел вон.

Шик проворно поднялся и быстрой рысью покинул кабинет.

— Хотите, чтобы я взялся за версию крупной блондинки? — пробормотал Вели.

— И срочно, Томас. Возможно, он был с ней связан до того, как его сцапали. Если они ссорились, то это наверняка означает, что они знакомы давно, а не один день, проведенный им на воле. Поищи в его досье.

Вели вышел, но вернулся, подталкивая перед собой бледного молодого человека с бегающими глазами.

— Это Белл, ночной портье из «Бенедикта», шеф. Иди, иди, парень, никто тебя не укусит. — Он пихнул Белла на стул и навис над ним.

Инспектор сделал знак, чтобы Вели отошел в сторону.