Юрий подошел к зданию института и сквозь стеклянные двери увидел в вестибюле нескольких незнакомых мужчин, Ему не захотелось объяснять этим людям, кто он, зачем и к кому пожаловал. Мгновенно подсчитав усилие, с каким ему придется на них воздействовать, чтобы не причинить вреда и пройти в здание беспрепятственно, он открыл дверь…

Никто из людей в вестибюле не остановил его. Он отражался на сетчатке их глаз, но зрительные сигналы гасились фильтрами мозга и не фиксировались в сознании.

Если бы этим людям сказали, что сейчас кто-то проходит мимо них, они бы не поверили.

В глубине коридора второго этажа Юрий увидел идущую навстречу женщину. Смутное чувство тревоги охватило его. Когда женщина подошла ближе, он узнал в ней Алю. Чувствуя, что теряет контроль над своими действиями, он выключил силовое поле вокруг себя и стал видимым.

Аля сделала еще несколько шагов и остановилась. Два глубоких омута появились в ее глазах, раскрытые губы дрожали.

— Ты… Вот я и увидела тебя…

— Ты была у них? Они тебе сказали обо мне, объяснили, кто я такой? — Не дождавшись ее ответа, Юрий подтвердил: — Они сказали правду.

Аля глядела на него как глядит мать на неразумного сына.

— Ты слышишь меня? Они сказали тебе правду!

— Это не имеет значения, — тихо сказала Аля.

— А что имеет значение?

— Милый… Я снова вижу тебя…

Юрий почувствовал, как его охватывает и начинает кружить волна сумасшедшей радости. Он видел знакомые пряди волос, знакомую ямочку на подбородке, вдыхал знакомый запах ее тела…

Тишина была хрупкой, как весенний лед.

— Милый, что ты делал все это время?

— Узнавал мир, людей, совершенствовал себя… Я — сигом, меня и создали для того, чтобы я стал машиной для познания мира.

Он положил ей руки на плечи, Аля узнала их горячую ласковую тяжесть.

— Нет, ты такой же, каким я увидела тебя в первый раз там, у моря…

Она отвела его руки, повернулась и пошла по коридору. Юрий послушно пошел за ней. Они остановились у дверей с табличкой «Директор института».

— Тебя ждут, — сказала Аля и улыбнулась. — Тебя ждут, милый. Иди. Я приду потом.

Юрий толкнул дверь и вошел в кабинет. Сидевший за столом мужчина поднял голову, пожевал добрыми толстыми губами, собираясь что-то сказать. Юрий опередил его:

— Ну вот я и вернулся, чтобы рассказать вам… — Он оглянулся, чтобы еще раз увидеть лицо Али. Она подмигнула ему и осторожно прикрыла дверь кабинета. — Вы меня спрашивали: почему робот не ест морковку? Мне кажется, теперь я знаю ответ на эту загадку.

Микроавтобус остановился у главных ворот космодрома. Отсюда были хорошо видны здания технических служб, кабельзаправочные башни, стартовые фермы.

Аля взглянула на Юрия. Таким она его еще не видела. Впервые за все время их знакомства глубокая настоящая морщина прорезала его мощный лоб, в глазах высветилось мучительное раздумье.

Сигом думал:

Но и думая обо всем этом, страдая болью и тоской, во сто крат большей, чем любая человеческая боль, Юрий не переставал быть самим собой, сигомом. Один из участков его мозга продолжал работать в заданном режиме, думать о Программе, которую вложили в него люди, о цели, которую они поставили перед ним и которую он сам поставил перед собой:

Снова и снова мысли его возвращались к людям, которых он покидал, и к этой женщине, которая любила его, сигома, но даже в мыслях не называла его этим словом. Он знал, что перед Советом, на котором решался вопрос о его полете к горловине, Аля сказала Михаилу Дмитриевичу: «Он должен лететь. Это стало смыслом его жизни».

«Чем же я могу помочь ей сейчас?» — думал Юрий и не находил ответа. И вместо того чтобы поскорей проститься с ней здесь, у ворот, чтобы поскорей прекратить эту муку, он стоял беспомощно и, чтобы только не молчать, говорил совсем не то, что хотел и что нужно было говорить на прощанье.

— Знаешь, я понял одну важную истину, которую знают все люди. Наш общий знакомый Михаил Дмитриевич, — Юрий взглянул на ученого, который уже вылез из машины и топтался неподалеку, не решаясь поторопить их, — сказал бы, что новое — это плохо забытое старое.

При этом Юрий пожевал губами и стал очень похож на Михаила Дмитриевича.

— Оказывается, еще ученые древности понимали, что человек — не только сын Земли, но и дитя космоса. Его, как и всё на Земле, как и саму Землю, породил космос. Значит, его здоровье и жизнь неразрывно связаны с космосом. Но эту истину стали слишком превозносить, ее нарядили в золоченые одежды, подрумянили и подкрасили — одним словом, превратили в свою противоположность, в догму. Забыв о том, что человек во всем зависит от Земли, от ее магнитного поля, от состояния ее атмосферы, что он живет в обществе и подчиняется его законам, все поведение человека, его судьбу стали связывать с расположением и движением светил. Так истина, ставшая догмой, попала в услужение к шарлатанам…

— Гороскопы? — спросила Аля.

По ее заинтересованному лицу он понял, что сумел-таки хоть немного отвлечь ее от грустных мыслей.

— И это тоже. Они предсказывали то, чего нельзя было предсказать без учета земных условий. А чтобы обработать колоссальные массивы информации, не было подходящего инструмента. Накапливались ошибки. В гороскопы перестали верить. И вместе с водой, как это часто бывало, выплеснули и ребенка. Теперь жизнь и судьбу человека связывали только с Землей, с земными условиями. Должно было пройти много времени, люди должны были выйти в космос, чтобы заново открыть старую истину, что они — дети космоса, что без учета излучений звезд нельзя эффективно лечить болезни, что с солнечной активностью связана изменчивость микробов и вирусов, что потоки космических частиц влияют на все биологические процессы. Заветная сказочная шкатулка, в которой спрятана тайна живой воды, тайна происхождения и бессмертия, находится за пределами Земли, Солнечной системы…

— За пределами Вселенной? Он улыбнулся:

— Ты уже опережаешь меня, малыш. Помнишь, я говорил тебе о птице, о бабочке, которую нужно выпустить из комнаты, чтобы спасти?

— Ты собираешься это сделать с людьми? — спросила она, сморщив нос, будто собираясь чихнуть. — Надо бы все же спросить и у них.

— Ты слишком забегаешь вперед, малыш. Я никого не собираюсь пока выпускать, кроме себя. В этом я полностью согласен со своими создателями и с их замыслом. Мне нужно выйти за пределы замкнутого мира, чтобы больше узнать о нем. Сейчас я стартую с Земли на корабле, а на внешней орбите, причалив к спутнику-базе, соберу из уже запущенных в космос блоков новый корабль и попытаюсь через подпространство выйти к горловине Вселенной, через которую она связана с тем, что находится за ее пределами. Если это мне удастся, я смогу узнать о Вселенной кое-что существенное…

— И обо мне?

Его взгляд потух, устремился в себя. Он застыл, пораженный мыслями, вызванными ее вопросом: