Похоже, буря в джинсах Дэни мгновенно утихла, он придвинул кресло к столу, сжал руки в кулаки и положил их на стол.

Прошла минута молчания.

Вторая.

- Дэни?

- Хорошо, я дорасскажу тебе ту историю, и мы вместе подумаем, что это все означает.

- А... не умею я вместе думать...

- Майя?

- Что? Что Майя? - Хотела сказать еще что-то, то ли грубость какую-то, то ли просто заплакать отчего-то захотелось... на минуту все показалось бессмысленным, убогим - сидят два идиота, рассказывают сказки, плачутся друг другу, а жизнь проносится мимо, говори, не говори... - Ладно, Дэни, забудь об этом... Так что там?

Дэни еще с минуту пристально смотрел на меня, смешно высунув кончик языка. Всплыла картинка из яслей - карапуз сидит на горшке, и кончик языка вот так же высунут... мне холодно, поздний вечер, кафельный пол, все чужое... да, все чужое - это чувство я с гордостью пронесла через всю свою жизнь - ощущение себя совершенно чужой в этой тусклой убогой тарелке.

- Когда я услышал от Лобсанга этот совет, я испытал и недоумение и разочарование - примерно как и ты. Если бы мне это сказал кто-то за столиком в кафе, я бы скорее всего поступил именно так, как ты там в горах - встал бы и пошел домой. Но мне это говорил человек, само присутствие которого уже красноречивее всяких слов. Мне, конечно же, не удастся словами передать ту атмосферу, но этот человек... не знаю, как сказать - в его присутствии я чувствовал что-то такое, что отзывалось во мне пронзительно, ярко, в какой-то момент даже захотелось заплакать, прижавшись к нему, как дети прижимаются к матери, и не от жалости к себе, а от глубинного восторга, словно я нашел свой остров сокровищ, и это все происходило со мной! А я не склонен к фонтанирующей сентиментальности, я не рыдаю по ночам в подушку, не читаю вслух стихи и не бью себя в грудь, декламируя на улицах:) Все-таки я рационален и не склонен э... как это ты говорила... да, вот, я не склонен к пузыристой и поверхностной экзальтации, поэтому мне тем более невозможно было отмахнуться от того, что я испытывал в его присутствии, списав все на недосып или излишнюю впечатлительность... С грустью я сказал, предвидя какой-то скучно-вежливый конец разговора, что на мой взгляд это невозможно - устранить все негативные эмоции, на что он ответил, что не имеет значения - что я об этом думаю, а имеет значение - готов ли я поставить перед собой такую цель и решить ее во что бы то ни стало, или не готов? Понимаю ли я, что эта задача в высшей степени важная, без решения которой не будет вообще ничего, никаких путей, никакого буддизма, никакого христианства, никаких просветлений - вообще ничего, или я не понимаю этого, не чувствую так?

- Дэни, - я нетерпеливо перебила его, - ну важная, важная это задача, но решить-то ее невозможно, где ты видел людей, которые ее решили?

- Я спросил у него в точности то же самое! Он ответил - "а где ты видел людей, которые ставили перед собой эту задачу и пытались ее решить со всей серьезностью и самоотдачей? А если ты хочешь видеть человека, который и поставил и решил эту задачу, то он перед тобой".

- Я бы хотела на него посмотреть... интересно все-таки - человек, полностью прекративший испытывать негативные эмоции... если это не дешевое позерство... А где найти этого Ламу, ведь он где-то здесь, в Индии, в Непале?

Дэни усмехнулся и покачал головой.

- Да хоть бы он был в соседней комнате... что толку... слушай дальше.

Чертенок, сидящий во мне, неожиданно вильнул хвостом, я знаком попросила Дэни замолчать, спустила с плеч обе бретельки, на которых держалось мое платьице, и позволила ему медленно соскользнуть вниз. Под его взглядом мои обнаженные соски напряглись и бесстыдно торчали.

- Хочешь потрогать?

Молчание было красноречивее любых слов.

- А полизать, пососать, потискать... нежно и сильно схватить, держать мои грудки в своих руках, потискивать и смотреть мне в глаза - хочешь?

Люблю контрасты...

Выждав еще с полминуты, я оделась. Сглотнув, Дэни продолжил.

- Ни на что особенно не рассчитывая, я спросил - можно ли мне научиться, ну в смысле - могу ли я у кого-нибудь научиться этому? Может ли он сам меня научить или сказать - у кого я могу научиться? Чтобы произвести на него хорошее впечатление, я сказал, что мне кажется, что я человек уже в значительной степени свободный от негативных эмоций, и под руководством опытного мастера я смогу, наверное, быстро добиться успеха.

Лобсанг задумался и минуту пристально смотрел куда-то сквозь меня: "Приходи завтра сюда же, в пять утра. Тебе станет все намного яснее".

Официант принес соки, тушеные овощи и столь желанного чикена! Последующие пятнадцать минут нам было не до рассказов и не до эротики. Мы чавкали, грызя курицу как волки, отнимая друг у друга самые аппетитные куски, рычали и смеялись. Постепенно курица занимала предназначенное ей место в наших желудках, темп пожирания замедлялся, замедлялся... и сошел на нет. Допив сок, я отвалилась в кресле.

- И что было дальше?

Бросая взгляды на мои открытые коленки, Дэни продолжил.

- В пять утра рассвет только-только начинал угадываться за высокими горами, было довольно прохладно, абсолютно тихо и невероятно красиво. Я подошел к гомпе, меня никто не встретил, но двери были не заперты. Я поднялся на второй этаж и попал в коридор, ведущий к комнате Лобсанга. Я думал - не разбужу ли я его, ведь было еще темно. Я сделал уже несколько шагов по коридору и вдруг понял, что с самого первого шага "что-то не так". По инерции я продвинулся еще немного и остановился - "что-то не так" усиливалось. Никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Было такое ощущение, что меня из темноты углов кто-то ощупывает взглядом, причем взглядом недобрым, тяжелым, опасным. Да, повеяло именно опасностью. Я стоял и переваривал ощущения. Они определенно усиливались, и мне стало совсем нехорошо. Помню, мелькнуло изумление - ведь еще вчера здесь все было пронизано солнечным теплом, какой-то экстатической безмятежностью, что же изменилось, почему?