Раннее утро в Дарамсале. Далекие тибетские горны, пронзительно холодное солнце, глухие удары барабанов, пульсирующая страсть - меня разбудили мысли о Тае. Это не мысли, это что-то совсем другое... Мне опять снилось, что он был рядом, он дотронулся до меня едва-едва, и все тело вспыхнуло огнем. Я опять живу, сегодня началась новая вечность, сегодня уже другой мир, вчера было так давно. Вчера. Этот день будет гореть в моей памяти, - вчера я устранила негативные эмоции. Я не знаю, как я это сделала. Я вся превратилась в желание, в страсть, в яростное намерение жить. Ярость зажгла меня изнутри и все сгорело и стало тихо, так тихо, как еще никогда не было. Да, Дэни, да, мое нежное существо... как же ты мне сейчас близок... да, я теперь тоже знаю, что такое тихая радость. Это именно те слова, теперь и я знаю, что ошибиться невозможно, невозможно додумать это состояние, нет никаких сомнений в том, что это было именно оно. Я и сейчас слышу его отголоски, все мое существо тянется к ним, открывается навстречу. Дэни, мальчик...:)

Всего двадцать минут ходьбы по горной дороге от центральной площади Дарамсалы (площадью Маклеод можно назвать очень и очень условно), и мы с Лесси в Багсу. Здесь все совсем иначе, чем на Маклеод Гандж. Даже не знаю, как описать, чем именно иначе, но чувствую это очень ясно. А-а... Почти нет тибетцев, храм Ханумана, наглые чернявые морды, зазывающие в лавки... Ясно, здесь живут индусы. За вчерашний день, пока гуляла и высматривала мальчиков (поиски так ни к чему и не привели, - кругом уроды и обкуренные уроды), я уже успела понять-узнать-почувствовать, что между тибетцами и индусами хоть и нет такой вражды, как между Палестиной и Израилем, но все же все далеко не так мирно, как это хочется видеть туристам. Тибетцы держат все самые дорогие магазины, - серебро, сувениры, одежда, музыка. Индусы торгуют овощами и достают рикшами и такси. Тибетские мальчики гуляют в обнимку с европейскими девушками, индусы пялятся на это с презрением и похотью. Тибетцы выглядят вполне довольными своей жизнью, у индусов как будто что-то зреет, - смутное недовольство, тихая ненависть (тоже очень удачный термин).

...В общем, скорее на водопад, - через красочную арку ворот храма, мимо безликого Ханумана (так я и не смогла понять индуизма), огибая каменный бассейн, наполненный моющимися индусами, через крутящийся железный турникет (какого черта он тут установлен?), с повисшим на нем сопливым мальчишкой, - к горам.

Широкая тропа идет вверх, вдали виднеются малиновые точки, - монахи тоже идут в горы. Мы прибавляем шагу, чтобы побыстрее обогнать толпу вспотевших индусов, которые охая и непрерывно разговаривая плетутся вверх целыми семьями, а семьи у них большие.

Как хорошо, что с Лесси можно просто молчать. Она иногда просит меня остановиться, скручивает тонкие папироски из табака и курит их не затягиваясь, смешно выпуская дым с серьезным выражением лица. Мне нравится просто быть с ней рядом. Если не смотреть на нее, а просто прислушаться к своим ощущениям, то в том месте, где сидит Лесси, открывается ранняя весна - начало апреля, сырой и свежий воздух, темный асфальт, истекающий ручьями, черные влажные деревья, тонкий солнечный свет сквозь дымку весеннего тумана, предвкушение мощи, набирающей обороты.

Жарко. Нам нравится идти вверх быстро, хоть мы и мокрые насквозь. Кто-то окликает нас, но мы не оборачиваемся, - зачем, если мы знаем, что хотим?

Кафе Шивы. Марихуановые деревья, растения с человеческими лицами, маленький бассейн с голубой водой, красочные картинки на камнях, кто-то играет в шахматы (заглядываю краем глаза, не могу пройти мимо шахматной доски, - да уж, это как надо обкуриться, чтобы король в середине игры в этом месте стоял!), кто-то валяется под солнцем, а кто-то под деревом... Надеюсь, мы идем выше? Видимо Лесси заметила мое недоумение и подтолкнула меня дальше по тропе. Мы спустились с тропинки вниз прямо к водопаду и вскоре, прыгая по большим валунам, омываемым горным ручьем, поднялись на большую каменную площадку рядом с маленьким озерцом среди камней, глубина которого едва ли доходила мне до пояса.

Я с облегчением стянула с себя мокрую насквозь футболку и подставила разгоряченное подъемом тело легкому, но ощутимо прохладному ветру. Лесси тоже в миг разделась, и теперь я могу пялиться на ее худощавое смуглое тельце, длинные стройные ножки, маленькие грудки с крупными розовыми сосочками... Ловко переступив через острые камни, она зашла в воду, слегка сжалась от холода, а потом с легким вскриком быстро окунулась. Воодушевленная, я бросилась за ней.

!!! Какая ледяная вода! Обжигающе ледяная! От неожиданности я так громко закричала, что Лесси расхохоталась.

- Не ожидала?

Пулей я выскочила обратно, сжавшись в трясущийся комок, судорожно нашла большой платок, на котором собиралась загорать.

- Вот это да! - никак не могу придти в себя.

Лесси опять рассмеялась.

- Ну и лицо у тебя сейчас! - еще несколько секунд она смотрела на меня, но быстро потеряла интерес и растянулась на большом плоском камне, нагретом полуденным солнцем.

Я наконец согрелась, стало почти (как приятно это "почти") жарко. Блокнот, плеер, горячий камень, шум водопада, горы, солнце, - я могу быть здесь бесконечно.

Шум водопада уводит в сладкое полузабытье быстро меняющихся образов, перемешанных с солнечным теплом, музыка смешивается со звонким смехом и обрывками фраз из сновидения. ...сейчас, сейчас, вот оно! ...шум водопада, музыка... Сейчас! ...это только сон... как хорошо... когда-нибудь солнце заберет меня навсегда.

Я не заметила, как прошло несколько часов. Так ничего и не записала. Предвечерняя прохлада робко напомнила о том, что наверное пора уходить, и вообще неплохо бы поесть, и может быть сегодня я найду мальчика, и как здорово, что можно делать все, что хочешь.