Мы, может быть, не полностью осознаем, но мы поняли, что смерть не существует.

Величайшее табу, величайшая тайна и величайший страх для человеческих существ сегодня - это Смерть, и наш мастер провел нас сквозь это, и мы оказались на другой стороне. Смерть случается только с телом, и это было моим собственным переживанием. Тайна смерти, небес, жизни после смерти, реинкарнации - это тайны, которые теперь открыты.

Последний раз, когда я встречалась глазами с Ошо без всякого страха в себе - у меня был страх, потому что я видела, что Ошо исчезает - последний раз я действительно встретила его в ночь, когда умерла Нирвано. Нирвано умерла как раз перед тем, как мы пошли на нашу медитацию в Будда Холл в семь часов вечера. В ту ночь я ждала машины Ошо, которая подъехала к Будда Холлу, и я открыла для него дверь. Нас было шесть человек, которые делали это по очереди, и случилось так, что была моя очередь. Когда он вышел из машины, он бросил на меня проникающий взгляд, зная, что я знаю. Я могу только предполагать, что он хотел увидеть, как мне с этим.

Я помню, я взглянула на него в ответ и внутри говорила: "Да, Ошо", - и я думала, что у меня только небольшое понимание боли, которую он, должно быть, чувствовал, и я не могла по-настоящему знать - но у меня было какое-то понимание - просто как сильно он любил ее.

Я хотела сказать ему, что я буду сильной.

Ошо прекратил танцевать с нами, когда он входил в Будда Холл, за два месяца до ухода. Он двигался по подиуму очень медленно и приветствовал каждого в зале. Так медленно, сначала правая нога, потом левая медленно скользит вперед, руки сложены перед грудью в намасте. Он иногда взглядывал на кого-нибудь в первых рядах, и потом переводил взгляд на горизонт, как будто он смотрел на далекую звезду. С того места, где я сидела, казалось, что он все меньше и меньше фокусировал свое внимание на каком-то отдельном человеке в Будда Холле.

Его люди были его якорем в этом мире, но казалось, он больше смотрит в пространство.

С Авирбавой, такой невинной, он играл, и снова он был в теле.

Он был похож на играющего ребенка. Это была одна из величайших радостей видеть, как он возвращается в этот мир, чтобы играть с Авирбавой. Он негромко смеялся, его плечи ходили вверх и вниз от смеха, он открывал широко свои глаза и манил, чтобы она поднялась к нему на подиум. Как часть игры она обычно вскрикивала и падала на пол.

Он сидел с нами, в то время как музыканты играли индийскую музыку, прерываемую моментами тишины. И потом он снова уходил.

Временами я хотела закричать ему: "Возвращайся, возвращайся".

В середине декабря Ошо послал нам сообщение, что он слышит, как кто-то произносит мантру, и это нарушает тишину. Никто другой не слышал это, но я знала, насколько более чувствительным было слушание Ошо, чем других людей, и это не удивляло меня. Несмотря на объявления, в которых просили прекратить, кто бы это ни был, это продолжалось. Чтение мантры начало вызывать боль в желудке Ошо. Он сказал, что это делается умышленно, что, когда он сидит с нами в Будда Холле, он полностью открыт и уязвим, чтобы мы могли испытывать полную глубину его тишины. Нападение на него было сделано теми же самыми людьми, которые разрушили коммуну в США. Он позже сказал, что это было ЦРУ, и они используют черную магию.

Мы старались найти человека или людей, с помощью экстрасенсов и также простым перемещением. Людей заставляли менять те места, где они обычно сидели в Будда Холле. Звук в основном шел с правой стороны Ошо. Он иногда открывал свои глаза во время медитации и указывал на источник звука. Однажды я сидела с правой стороны Ошо в середине зала. Я наблюдала за каждым человеком вокруг меня, разных людей пересаживали, надеясь, что их отсутствие прекратит чтение мантры. Ошо много раз поворачивал голову и долго и внимательно смотрел в том направлении, где было "подозрительное" место. Но все было тщетно.

Мы не могли найти человека, и этот процесс нарушал медитацию многих людей, когда мы крадучись ходили и просили людей выйти наружу. У нас не было никакой идеи, как обнаружить человека, который читал мантру. С нашей стороны, мы не могли разобраться, мы двигались в смущении и темноте, и все же со стороны Ошо, он был очень ясен и точно знал, что происходит и откуда это идет. Но мы не могли понять то, что он говорил нам.

Мы проверили все электрические устройства и искали машину, новое изобретение, которая могла посылать смертельные лучи или звуки, которые не могло слышать обычное человеческое ухо.

Последнее, что Ошо сказал мне, когда покидал Будда Холл 16 января, было:

"Человек сидит в четвертом ряду". В ту ночь мы сняли на видеопленку четвертый ряд и потом просмотрели пленку, ища подозреваемого. Но Ошо сказал, что это был не один человек и, видя, какими беспомощными и в каком стрессе мы были, он сказал, чтобы мы прекратили искать.

Он послал сообщение, что он может ответить этому человеку, и ответить с двойной энергией, но его благоговение перед жизнью такое полное, что он не может использовать никакую силу для разрушения.

Ошо становился все более и более слабым, и боль в желудке нарастала. Ему сделали рентген желудка, но ничего не было обнаружено. Боль двигалась к его чакре - хара и он сказал, что если она достигнет этой чакры, его жизнь будет в опасности. Он выглядел так, как будто он был все меньше и меньше связан с этим миром.

Иногда он выходил, чтобы увидеть нас, и, чувствуя гнев на свою беспомощность, я хотела встать в Будда Холле и закричать на него: "Не ходи", - но он шел. Всегда, когда я смотрела на него, я слышала, как он говорит мне: "Ты одна, ты одна".

В это время у меня было желание уйти назад и пересесть на другое место, чтобы я могла танцевать в конце зала, потому что тогда, по крайней мере, я могла чувствовать его очень сильно, и меня бы не тревожил взгляд пустоты в его глазах.

Однажды вечером я танцевала так неистово, я была вне себя и почти упала на москитную сетку, которая закрывала зал. Я рыдала и говорила джиббириш как в дни старых даршанов.

Когда я сидела впереди, я была так захвачена тем, что видела, как он исчезает, что я не могла по-настоящему праздновать. И все же я не могла пересесть назад, это произошло только один раз. Во время своего последнего визита в Будда Холл, когда он вошел, внутри меня не было совершенно никакого празднования. Я просто сидела перед его креслом, и он шел по подиуму в мою сторону и остановился как раз надо мной, и потом повернулся направо и медленно двинулся в дальнюю часть подиума, чтобы приветствовать намасте людей в той стороне. Я была олицетворением несчастья. Когда он стоял в дальней стороне подиума, я сказала себе, что это последний раз, когда я пришла увидеться с Ошо, и что я должна отбросить свое несчастье, или оно будет со мной до конца моей жизни. Я начала двигать руками и танцевать с музыкой.