Евреи Кельна получили месячную передышку, сумев найти на несколько дней пристанище у своих соседей и друзей-христиан. С помощью архиепископа они получили убежище в соседних населенных пунктах, где их и застали врасплох крестоносцы в конце июня. Оказавшись перед неумолимым выбором, большинство из них предпочло прибегнуть к высшей степени протеста – самоубийству. Большинство евреев Трира нашли свое спасение в принятии христианства, последовав примеру раввина Михеаса, заявившего, что «лучше быть христианином, чем дрожать за свою жизнь день и ночь». Евреи из Регенсбурга, которых загнали в Дунай и насильно крестили, отреклись сразу же после ухода крестоносцев. Массовые убийства евреев происходили также в Меце, в Бамберге, а также в других городах Германии.

Важно отметить, что почти повсюду графы и епископы (Адальберт в Вормсе, архиепископ Рутхард в Майнце, архиепископ Гер-манн III в Кельне, граф Мерский и другие) пытались, иногда даже с риском для собственной жизни, защищать евреев, отдавая их крестоносцам только по принуждению силы. Что касается простых людей, то создается впечатление, что первым чувством всегда была жалость и изумление. На примере Кельна видно, что они оказывали евреям по мере возможности действенную помощь. Лишь городское отребье повсюду присоединялось к убийцам.

Последняя резня произошла в Праге вопреки усилиям епископа Косьмы. Число жертв этой резни сильно колеблется в разных источниках, но в любом случае оно превышает несколько тысяч.

* * *

Но голые цифры ничего не значат в этом деле.

Мы сейчас присутствуем при эпохальном событии нашей истории. Упорные, мужественные (кто-то может сказать: фанатичные) евреи из долины Рейна в противоположность евреям Испании или стран Востока предпочли умереть, чем принять даже подобие обращения. Как объяснить эту разницу в поведении? Было ли это презрение к бандитам и черни, пытавшимся проповедовать ненавистное им евангелие; или, оказавшись перед необходимостью сделать внезапный выбор, они просто не имели времени для постепенных уступок и тайных способов приспособления, как это делали анусим в Северной Африке или марраны в Испании. Как бы там ни было, подобно тому как раскаленное стальное лезвие, внезапно опущенное в ледяную воду, приобретает гибкость и прочность при любых нагрузках, неожиданные, как гром в ясном небе, испытания лета 1096 года привели к формированию силы сопротивления, которую проявляли отныне европейские евреи. Не имеет большого значения, что наши источники по некоторым пунктам не дают точной информации и что можно без конца спорить по поводу количества жертв, которое в любом случае покажется незначительным по сравнению с катастрофами последующих веков. Существенно то, что за эти месяцы возникла традиция героического и абсолютного отказа, который ничтожное меньшинство противопоставило большинству, отказа, заключавшегося в принесении в жертву собственной жизни «чтобы освятить Имя». Эта традиция будет служить примером и вдохновлять будущие поколения.

* * *

Когда буря прошла и силуэты крестоносцев растаяли за горизонтом, наши сведения вновь становятся более скудными. Известно только, что по возвращению из Италии император Генрих IV дал специальное разрешение насильственно крещеным евреям вернуться к вере их предков. Именно отсюда возникли особые отношения между германским императором и обязанными ему евреями, что породило теорию о «рабстве» немецких евреев. Известно также, что в послании к епископу Бамберга папа Климент III энергично протестовал против подобной практики, в чем нашла выражение фундаментальная позиция католической церкви, остававшаяся неизменной вплоть до XIX века (Канонические взгляды на «насильственное крещение», восходящие к Августину, фактически отвергали свободу воли. Так, в соответствии с этими взглядами для признания крещения недействительным просто факта принуждения к крещению силой или угрозами было недостаточно, необходимым условием было специальное выражение протеста или несогласия, заявленное в самый момент крещения.

Именно это уточняется в папской булле Иннокентия III в сентябре 1201 года: «Безусловно является противным христианской вере, чтобы кто-то, выражающий свое полное несогласие или протест, был принужден принять и исповедовать христианство. По этой причине некоторые делают различие, являющееся действительным, между теми, кто проявил нежелание, и теми, кто был принужден. Таким образом, пришедший к христианству под воздействием насилия, страха и пытки, тот, кто принял таинство крещения, чтобы избежать ущерба, а также фиктивно принявший крещение, справедливо получают печать христианства и могут быть принуждены силой соблюдать христианскую веру, так же как и тот, кто выразил условное согласие, хотя если говорить прямо, это тоже выражение несогласия. Именно так следует понимать постановление Толедского собора. Там сказано, что те, кого раньше силой заставили стать христианами, как это происходило во времена благочестивейшего принца Сисебуга, если была установлена их связь со святыми дарами через благодать крещения, и они получили святое помазание и причащение телу Господнему, то они должны быть надлежащим образом принуждены соблюдать ту веру, которую они приняли насильно. Тот же, кто никогда не соглашался, но всегда выражал полное несогласие, тот не получал причастия, ибо лучше открыто возражать, чем проявлять малейшее согласие…» (A. Potthast. Regesta Pontitficum Roiranorum, Berlin, Î875, № 1479.)

Тех, кто «открыто возражал» против насильственного крещения, как правило, Убивали на месте, поэтому практически все случаи крещения оказывались действительными.). Наконец, известно, что через два года после массовых убийств, евреи Праги попытались спастись бегством в Польшу и Венгрию. Эта попытка провалилась и послужила предлогом для герцога Бржетислава санкционировать новые грабежи. Не известно, были ли подобные попытки в других местах. В Майнце, как сообщают многие хронисты, имели место длительные тяжбы по поводу похищенного имущества убитых евреев: Генрих IV обвинил архиепископа Рутхарда в его присвоении, так как он рассматривал самого себя как законного наследника.

Похоже, что по крайней мере внешне положение евреев в других местах вновь стало таким же, каким оно было до этих событий. Находясь под защитой императора, они вернулись к своим обычным занятиям, причем коммерция по-прежнему оставалась на первом месте. В течение многих десятилетий не было и речи о преследовании евреев ни в Германии, ни во Франции, ни в Англии, где за это время они образовали компактную и процветающую общину. По видимому, они запросто общались с духовенством: известно, что один пражский епископ упрекал себя на смертном одре, что он имел слишком тесные контакты с евреями. Источники сообщают, что некий аббат в Кельне принимал евреев и евреек с дружескими визитами, сходное впечатление замечательного согласия оставляют и любопытные заметки, в которых крещеный еврей монах Германн излагает свою биографию и анализирует свои взгляды.

Так происходило до тех пор, пока прогрессирующее ослабление франкских государств Леванта и падение Эдессы не подтолкнули папу Евгения III и Бернарда Клервоского провозгласить в 1146 году новый крестовый поход. Известно, что эта вторая экспедиция, лучше подготовленная и организованная, чем первая, во главе с королем Франции и императором Германии, однако не вызвала массового народного движения подобного тому, что было в 1096 году. Однако проповеди крестового похода также сопровождались в различных местах широкомасштабными антиеврейскими выступлениями. Причем если пятьюдесятью годами ранее имело место лишь массовое спонтанное движение, то в этот раз оно получило теоретическую разработку со стороны пылких проповедников-монахов. Так, во Франции аббат Пьер из Клюни проповедовал: «Зачем с большими людскими и финансовыми потерями отправляться на край света для сражений с сарацинами, если мы позволяем жить среди нас другим неверным, которые в тысячу раз более виновны перед Христом, чем магометане?» Монах Рудольф призывал в Германии: «… Отомстите сначала за Распятого тем врагам, которые живут здесь, среди нас, а уже затем отправляйтесь сражаться с турками!» Призывы Пьера из Клюни и Рудольфа не имели таких тяжелых непосредственных последствий, как народные эксцессы 1096 года: в эту эпоху ситуация уже находилась под более жестким контролем, так что князьям и епископам чаще всего удавалось оградить евреев от ярости толпы, тогда как Бернард Клервоский лично призывал народных проповедников к разуму, показывал им богословскую опасность их предприятия. Разве не рисковали они своими призывами к истреблению евреев положить конец великой надежде церкви на их обращение?