— Верно говоришь, Карт!

— Правильно! Все справедливо! Как построим всем миром наш дом, так и станем жить по-человечески! — строители еще некоторое время выражали одобрение своему старшему товарищу, пока слово вновь не взял Кенг, первым осмелившийся сегодня выразить опасения толпы.

— Есть еще одно дело. Вот многие со мной согласятся. Большинство из нас работают изо всех сил. А другие бездельничают. Получается, что они поселятся в городе одновременно с нами. Только потому, что одновременно с нами пришли сюда! Или еще одно, у одних работа легче, у других труднее. А результат опять же один!

— Если кто-то бездельничает, как ты говоришь, мы это проверим. Если это так, то это не их вина, а наша ошибка. Значит где-то неправильно спланировали и не смогли организовать работу. Сам знаешь, силой сюда никого не затаскивали. Каждый из нас волен решать — строить город или уйти. Если это так, повторюсь — исправим. — Вступил в разговор молчавший доселе Агач. — А насчет второго, как определить, чья работа труднее и нужнее: сталевара или токаря? Повара что нас кормит, врача, что нас лечит или учителей, что учат нас и наших детей? Плотника или бетонщика? В город люди заселяются в том порядке, в каком они пришли в город. Сейчас все те пять тысяч людей, что начинали работу в течение первых двух лет уже стали жителями города. С их семьями это около десяти тысяч получается. И все здесь присутствующие, кто отдает силы общему делу также станут скоро полноправными гражданами.

— Я хочу сказать, что надумай мы решать кто более достоин заселиться в город, а кто меньше, очень скоро все перегрызутся между собой и тогда нам не видать никакого города, — присоединился Карт.

Народ на площади посмотрел на эту проблему, неоднократно обсуждаемую в своем кругу с другой стороны и в целом начал выражать свое согласие. В это время вперед протиснулся один из недавних игроков.

— Нам бы еще, это самое, с Каишем поговорить надо, смущаясь и запинаясь от всеобщего внимания робко произнес он.

— Что такое? Может мы сможем помочь? — вступил в разговор молчавший доселе Агач.

— Да нет. Мы хотели насчет его жены поговорить.

— Ну в таком случае надо дождаться Каиша. Он послезавтра вечером приезжает.

— Ну уж нет! За это время эта ведьма успеет несколько раз сводить наших жен к их подругам в город! — из толпы раздался возмущенный крик.

— Что такое? — прищурив глаза подался вперед Кемер.

— А то, что после ее экскурсий нам дома житья не стало! Придешь честно отработав, сил нет, с ног валишься, а тут начинается… — раздраженные голоса раздавались со всех сторон, изливая накопившееся возмущение.

— Точно! Вот их подруги лучше цариц живут, вот у них мужья такие распрекрасные, а мы такие-сякие.

— До того надоело все это слушать, что даже ночью это самое…

— А вот с этого места пожалуйста поподробнее, — безуспешно пытаясь спрятать прыгающие в глазах искорки пристал Кемур. — Это самое, это то, что мы подумали?

В толпе начали раздаваться смешки, перешедшие в общий безудержный хохот, когда Кемер с невинным видом спросил: «А что, остальные про это самое тоже забыли?»

— Т-тоже мне… с-стимул нашли, — корчась от скрутившего его смеха шепнул Кемур товарищам, имея ввиду Каиша с супругой.

Постепенно шум от всеобщего веселья снизился и Тебед решил заканчивать сегодняшнее представление.

— Братья мои! Сегодняшний день действительно многому научил нас! Отныне, вы не забывайте, что стены этого дома, — он указал на здание штаба, — открыты в любое время дня и ночи! Оно и раньше так было, но, мы считали это само-собой разумеющимся и поэтому не объявляли об этом принародно. Теперь я объявил это при всех, не забывайте об этом. Если есть проблемы, приходите, говорите, и мы решим их сообща. Только сообща и никак иначе!

Народ одобрительно загудел, приветствуя слова своего лидера.

— А теперь, братья мои, нам надо отдохнуть! А ну, айда в мяч играть! — тут же встрял Кемур сбежал по наспех сколоченным ступеням прямо сквозь толпу и быстрым шагом направился в сторону школьного поля. Постепенно с веселым шумом людское море волной подалось за ним следом.

Следующее утро обласканный утренним Солнцем Миллет встретил своей обычной организованной суетой. Усталые, но довольные результатами своего труда отправлялись отдыхать работники ночной смены. Тусклый свет газовых фонарей быстро утомлял, но осознание важности и необходимости их усилий, а также то, что плоды индивидуального и совместного труда материализуются прямо на глазах своих создателей придавали ассонам сил. Каждый удар молота приближал к мечте.

Утренняя смена уже приступила к работе, когда раздался школьный звонок.

В Миллете существовал жесткий порядок, согласно которому все жители обязаны были посещать школу, программы обучения в которой строились в зависимости от возраста учащихся. Строители и жители Миллета в возрасте свыше 25 лет познавали грамоту, арифметику и хитрости своей профессии, посещали лекции об основах естественных наук и принципах работы существующей и будущей техники.

Молодежь в возрасте от 20 до 25 лет обучалась по более интенсивной программе. В свободное от работы на строительстве или производстве время они корпели над учебниками и задачами, получая намного более обширные и глубокие знания, нежели их старшие товарищи.

Ассоны в возрасте от 7 до 20 лет разбивались на классы в зависимости от сроков начала обучения. Таким образом, в одном классе могли оказаться семилетние малыши и двадцатилетние юноши. В Миллете учащиеся могли, в случае успешного освоения дисциплин быстрее переходить в следующий класс. Естественно, что старшие не очень уютно чувствовали себя обществе малышей, и они прилагали все усилия, чтобы перейти в класс, более соответствующий их возрасту. Пять лет назад, когда силами пятисот человек началась закладка Миллета, усатым молодцам приходилось делить школьные скамьи с сопливыми семилетками, но постепенно классы стали более однородными. Ввиду нехватки учителей старшие ученики обучали младших. Считалось также, что преподавание стимулирует к более прилежной учебе. Этот метод был хорош еще тем, что подростки более склонны прислушиваться и верить своим старшим товарищам, нежели взрослым.

Наиболее способных обучала подросшая молодежь с Вольного. Выходцы с Утада, чей труд стал одним из многих кирпичиков, позволившим сделать явью строительство Миллета, являлись интеллектуальной сокровищницей созидаемого общества. Они проделали путь от примитивной прялки к сегодняшним достижениям. И именно они были первыми учениками Адама, ставшего ныне наставником восьми десятков наиболее одаренных ассонов.

Сын Агача Гордан, талантливый металлург и механик, как и свои товарищи не избежал тяжелой доли учителя. Два раза в неделю он был вынужден покидать свою любимую мастерскую, в недрах которой рождались все станки и оборудование, расходившееся по цехам и мастерским Миллета.

— Здравствуйте, братья и сестры, — поприветствовал своих подопечных девятнадцатилетний учитель. Сегодня он проводил занятия с ребятами, проявившими способности к технике и точным наукам. Обычно, находясь вне пределов мастерской и оторванный от своих затей Гордан становился раздраженным. Однако сегодня находясь под пристальным наблюдением двадцати пар критически настроенных глаз, мастер был готов к тому, чтобы ежесекундно защищать свой авторитет лучшего механика. По своему обыкновению, умные чудовища не признавали прошлых заслуг и ничего не желали принимать на веру.

— Сегодня мы продолжим наш прошлый разговор о двигателях внутреннего сгорания, — отважно ввязался в бой молодой наставник. Владение предметом и максимальная собранность пока помогали ему умело отражать вопросы-ловушки, расставляемые одаренными подопечными.

— Таким образом, использование в будущем продуктов перегонки нефти в двигателях избавит нас от строительства громоздких газовых генераторов… — продолжал развивать успех Гордан. Аудитория, несмотря на присущие подросткам скептицизм и ерничество постепенно погружались в мир техники, со знанием дела расписываемый лектором. Сегодняшнюю тему дети уже знали из книг, бережно перечитываемых и передаваемых от одного благодарного читателя другому. Здесь же, сухие книжные факты обрастали живыми подробностями. Затаив дыхание, слушатели внимали одному из главных создателей техники. Рассказ, приправленный красочными историями реальных неудач и побед увлекал ребят и делал их участниками описываемых событий. По мере повествования они воочию представляли себя в роли сталеваров и почти чувствовали, как мельчайшие брызги раскаленной окалины прожигают толстую ткань и находят на теле незащищенные участки кожи. Среди запахов горячего железа и угольного шлака явственно пахнет паленой шерстью и обожженной живой кожей. Превозмогая резкую боль мастера по двое пытаются донести носилки с закрепленным ковшом до форм и аккуратно начинают разливать жидкую сталь по формам. Работа требует от обоих сталеваров полной синхронности действий, поэтому, преодолевая тяжесть расплавленного металла и становящуюся невыносимой боль от ожогов, творцы железа сосредоточенно продолжают создавать новое чудо, которое вскоре под ударами молотов освободится от своей спекшейся стекловидной темницы и тускло отразит заблудившийся солнечный лучик. К концу лекции благодарные ученики забыв о своих каверзных вопросах с замиранием сердца слушали о мучениях мастеров, первое время пытавшихся понять, как выглядит пресловутый красный матовый цвет, когда надо прекращать ковку и затем медленно охладить стальную болванку.